ГЛАВА ТРЕТЬЯ ЛОЗА ДУШ

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

ЛОЗА ДУШ

Большинство человеческих характеристик отличается подлинным универсализмом, легко объяснимым с точки зрения эволюционного развития людей. И аргументы в данном случае также широко известны.

Так, например, мы существуем в рамках семьи и общества, поскольку это способствует нашему выживанию и дальнейшему распространению наших генов. Мы все обладаем способностью любить, поскольку именно эта эмоция содействует созданию семьи и развитию общественной жизни. Мы все следуем тем или иным законам, так как они укрепляют семейную жизнь и общественные узы, делая нас тем самым сильнее и конкурентоспособнее. Мы все едим пищу и пьем воду, поскольку в противном случае мы бы просто умерли. Наконец, все люди активно используют дар речи, что позволяет им общаться друг с другом куда эффективнее, чем прочим существам, обитающим на нашей планете. А это, в свою очередь, дает нам возможность сохранять и использовать знание, унаследованное от предков, и создавать на его основе свою особенную, человеческую культуру. И это также повышает нашу конкурентоспособность.

Существует, тем не менее, одна довольно-таки странная вещь, типичная для человечества, но не укладывающаяся в рамки эволюционного истолкования. Вопреки логике и доводам разума, в отсутствие какой бы то ни было безусловной выгоды, а порой даже и в явном противоречии с нашими объективными интересами все без исключения общества, создаваемые популяцией современных людей, придерживались безоговорочной веры в существование сверхъестественных миров и созданий. И даже в наш рациональный век (двадцать первый от распятия сверхъестественного существа по имени Иисус) миллионы христиан по всей планете продолжают верить в рай и ад, в Бога и дьявола, в ангелов и демонов. Мусульмане, индуисты, буддисты, древние египтяне, жрецы майя, друиды — иными словами, представители всех религиозных верований, как живых, так и мертвых, — издревле разделяли схожие убеждения.

Число этих сверхъестественных созданий, а также количество и характер иных миров могли меняться от религии к религии. Но главное, что объединяло нас — это иррациональная, ничем не подтвержденная вера в существование нематериальных измерений, населенных бестелесными существами, которые не только взаимодействуют с нами, но и таинственным образом определяют нашу судьбу [31].

Многие современные ученые утверждают, что верования подобного рода "жестко впечатаны" в наше сознание. По их мнению, эта "неврологическая адаптация" возникла потому, что, невзирая на отдельные отклонения, религиозные воззрения, как правило, укрепляют общество, а значит, содействуют выживанию человеческого рода — так же, как наша способность любить или универсальная склонность жить в соответствии с законами.

Но даже если эти идеи и в самом деле верны, они, тем не менее, оставляют нерешенной главную проблему Мы можем досконально изучить характер функционирования общества и его институтов, но это ни на йоту не приблизит нас к разгадке того, почему все без исключения религии выдвигают на первый план совершенно необоснованную и нелогичную веру в то, что, кроме нашего мира, существуют и иные уровни бытия, способные влиять на нашу повседневную жизнь.

Хотелось бы вновь подчеркнуть, что речь в данном случае идет не о социальной пользе религиозных верований — она-то как раз представляется мне чем-то само собой разумеющимся. Проблема в данном случае заключается в ином: почему человеческое общество столь последовательно отстаивает именно эти верования — в иные миры и сверхъестественных существ, — а не какие-либо другие, которые с успехом могли бы служить той же цели, не уводя нас при этом от объективной реальности.

Чтобы лучше понять, о чем идет речь, попытайтесь ответить на такой вопрос: неужели вам кажется, что львы действовали бы в качестве хищников с большим успехом, если бы часть времени и энергии тратили на то, чтобы умиротворить некие вымышленные сущности из иных миров? А как насчет газелей? Был бы у них хоть малейший шанс ускользнуть от гепарда, если бы внимание их было отвлечено незримой вереницей духов, эльфов или ангелов? Согласитесь, не так-то просто выявить те преимущества, которые могло бы принести животным столь неординарное поведение. И уже тем более трудно понять, какую выгоду могли бы извлечь из него люди. Но как же тогда объяснить тот факт, что каждое человеческое общество, в котором религия играла значительную роль — а так было, насколько нам известно, во всех без исключения государствах, — столь упорно и безоговорочно придерживалось именно этих верований? [32]

Универсальная неврология

Та антропологическая теория, о которой я вкратце упоминал в первой главе, предлагает свой ответ на этот вопрос. Эта теория уделяет не так уж много внимания долговременному существованию и безусловному историческому влиянию каждой религии в отдельности, однако она дает весьма простое и разумное объяснение тем странным представлениям о сверхъестественном, которые и образуют основу любого вероучения.

По мнению главного сторонника этой теории, профессора Дэвида Льюиса-Вильямса, подобные идеи ни в коей мере нельзя назвать частью привычной для нас повседневной действительности. Возникают же они благодаря универсальной способности человека входить в "измененное состояние сознания" (ИСС), то есть в состояние транса, в котором человек сталкивается с необычайно реалистическими видениями.

Многие антропологи сегодня уверены в том, что наши предки, обитавшие в эпоху верхнего палеолита, необычайно высоко ценили подобные видения и широко использовали вызывающие их психоактивные растения [33]. К тому же хорошо известно, что равномерная дробь барабана и ритмичные танцы, гипервентиляция, нанесение себе особого рода увечий, голодание и целый ряд других, более или менее неприятных техник также способны привести к возникновению таких видений (или галлюцинаций) [34]. Разумеется, в обществе охотников и собирателей подобное занятие было уделом одних лишь шаманов — то есть тех религиозных специалистов, которые могли без опасений совершить рискованное путешествие в иные миры, чтобы вернуться оттуда с новыми знаниями, позволяющими исцелять людей [35].

В настоящий момент в поддержку этой теории выступают Дэвид Витли, один из ведущих североамериканских специалистов по наскальной живописи, Жан Клотт, признанный эксперт в области пещерного искусства, и целый ряд других ученых из самых разных стран. Все эти люди, включая, разумеется, и Льюиса-Вильямса, полагают, что первые представления о существовании нематериальной сферы бытия, населенной сверхъестественными созданиями, берут свое начало в видениях первобытных шаманов [36]. В свою очередь, эти новые представления нашли свое отражение в религии, мифологии и искусстве древних людей.

В соответствии с этой теорией рисунки, обнаруженные в Пеш-Мерль и других пещерах на юго-западе Европы (всего около 300), — это искусство видений. Иными словами, представленные здесь образы отражают галлюцинации, наблюдаемые шаманами в измененном состоянии сознания. Но поскольку наша нервная система подобна той, которой обладали люди в эпоху верхнего палеолита, мы разделяем и общую с ними способность входить в транс.

Таким образом, не исключена возможность некоей связи между нами и нашими предками: мы можем увидеть то, что видели они, и, невзирая на прошедшие тысячелетия, прикоснуться к истокам их верований.

Границы объективного исследования

Дэвид Льюис-Вильямс начал развивать свою "нейропсихологическую модель" создания пещерного искусства в начале 80-х годов XX века. В 1988 году он совместно со своим коллегой Томасом Доусоном представил новую теорию ученому сообществу, опубликовав ее в журнале Current Anthropology [37]. Эта концепция с самого начала завоевала широкое признание в научных кругах, однако нашлись у нее и противники. И это вынуждает профессора постоянно отстаивать свою точку зрения, выдвигая в ее пользу все новые и новые аргументы.

Тем не менее, как признался сам профессор во время нашей встречи в 2004 году, существует одна вещь, которую он не делал и не собирается делать даже во имя науки. Речь в данном случае идет о непосредственном эксперименте с измененным состоянием сознания, которое является центральным пунктом его исследований.

По словам Дэвида Льюиса-Вильямса, он слишком "помешан на самоконтроле", чтобы войти в транс посредством ритмического танца. У него также нет ни малейшего желания голодать в течение 40 дней, и, уж конечно, он не собирается принимать психоактивные препараты — несмотря на то, что именно это средство зарекомендовало себя как самое надежное и наиболее распространенное за всю исторйю человеческого существования. Как правило, именно этот способ выбирали шаманы, желавшие войти в состояние транса.

— Но почему нет? — спросил я у него во время нашей встречи.

— Я не настолько заинтересован в этом опыте, чтобы экспериментировать над собственным сознанием, — объяснил Льюис-Вильямс.

Разумеется, такой ответ поверг меня в изумление, поскольку я считал, что именно профессор, в силу своих научных амбиций, как никто другой заинтересован в результатах подобного эксперимента. Но Льюис-Вильямс продолжал настаивать на своем. Он обратил мое внимание на то, что в научной литературе уже содержится описание ряда исследований, относящихся к состоянию транса и галлюцинациям. Так что несколько дополнительных видений здесь вряд ли что-то изменят. Главное тут — оставаться объективным, сосредоточившись на общих тенденциях в росписи пещер, а также на том, что сообщают о галлюцинациях психологи и психиатры. Именно этот избыток сведений, помноженный на здравый смысл, и лег в основу нейропсихологической теории. Так что не стоило ожидать ничего ценного от личного путешествия в потусторонний мир, который — как нам теперь уже достоверно известно — всего лишь пустая иллюзия, ввергшая некогда в заблуждение наших предков.

И хотя я прекрасно понимал, что именно лежит в основе аргументации Льюиса-Вильямса, я все же не мог согласиться с его доводами. Лично мне любая категоричность в данном вопросе представляется явно преждевременной. Мы можем чувствовать, что не существует иной реальности, кроме того материального мира, в котором мы живем. Но мы не в состоянии доказать это наверняка. Теоретически могут существовать и другие измерения, на чем настаивают все религии и на что указывает квантовая физика. Если допустить, что наш мозг является одновременно приемником и генератором сознания, то можно предположить и то, что в измененном состоянии он способен принимать волны такой длины, которые в обычной жизни нам просто недоступны.

Опираясь на собственную точку зрения и личный опыт, мы можем прийти к выводу, что "иные миры" — всего лишь плод галлюцинаций. Но в то же время мы обязаны помнить о том, что до сих пор еще не было найдено такого эмпирического доказательства, которое окончательно исключило бы возможность их существования.

В этот момент профессор выразил вежливое недовольство тем умозрительным направлением, в какое повернула наша беседа, и мы занялись обсуждением более важных вопросов. И все же я сожалел и продолжаю сожалеть о том, что ученые академического склада, исследующие воздействие видений на религиозные воззрения наших предков, настолько уверены в абсолютной вымышленности этих образов. Возможно, профессор Льюис-Вильямс на 100 процентов прав в том, что мы имеем дело с галлюцинациями, которые ввели в заблуждение наших предков, заставив их поверить в существование "иных миров". И все же профессор на 100 процентов не прав в том, что высказывает эти идеи с такой убежденностью, не имея при этом за плечами опыта подобных видений.

У меня были основания полагать, что такой опыт сможет повлиять на его точку зрения — как немногим раньше он повлиял на мою…

Южноамериканские шаманы, рисующие свои видения

За шесть месяцев до описанных выше опытов с ибогеном и за три месяца до встречи в Йоханнесбурге с профессором Льюисом-Вильямсом я провел пять недель в районе перуанской Амазонки. Здесь вместе с индейскими шаманами я пил священный отвар, приготовленный из целого набора растений и действующий на человека как галлюциноген. На языке индейцев кехуа этот напиток называется "аяуаска". Это слово состоит из нескольких корней и переводится обычно как "лоза мертвых" (или же как "лоза душ"). Такое название отражает способность напитка переносить тех, кто его употребляет, в иную реальность, значительно отличающуюся от нашего материального измерения. Люди, принимавшие этот напиток, утверждали, что встречались в том мире со своими умершими предками — подобно тем, кто использовал для этой цели ибоген.

И поскольку я желал проверить гипотезу, согласно которой первые религиозные представления человечества, нашедшие свое отражение в пещерном искусстве, являлись результатом видений, порождаемых психоактивными растениями, мне было интересно узнать, что в районе Амазонки и по сей день живут шаманы, регулярно зарисовывающие свои видения [38]. Некоторые из них, как, например, Пабло Амаринго и его кузен Франциско Монтес Шуна, обрели мировую известность благодаря своему искусству, вдохновленному видениями аяуаски. В частности, Франциско Шуна стал автором одной из фресок в Проекте "Эдем" (Англия, Корнуолл)[39]. А работы Пабло Амаринго выставлялись в Нью-Йорке и были опубликованы в весьма популярной книге по искусству [40].

Современным ученым хорошо известно, почему аяуаска вызывает видения. Дело в том, что один из основных ингредиентов этого напитка богат N,N-диметилтриптамином (ДМТ), очень сильным и быстродействующим галлюциногеном. Надо сказать, что это вещество производится в том числе и человеческим мозгом, правда, в минимальных и потому незаметных количествах. Несмотря на присутствие в нашем организме, ДМТ в его чистой форме и ДМТ в растворе аяуаски занесены в список наиболее опасных наркотиков (класс А) как в США, так и в Британии. Так что если у вас найдут эти вещества, вы можете надолго попасть в тюрьму.

Зато в странах, граничащих с бассейном Амазонки, аяуаска уже не одну сотню лет является неотъемлемой частью индейской культуры. И потому в Перу, Бразилии, Колумбии и Эквадоре употребление этого напитка находится под защитой закона о свободе вероисповедания. Именно эта снисходительность, проявленная местным законодательством, а также наличие здесь шаманов, работающих в качестве курандерос (целителей) в индейских общинах, и побудили меня отправиться в Перу для опытов с аяуаской. Правда, в одном из таких экспериментов мне довелось участвовать еще в Бразилии — вместе с представителями современного синкретического культа, известного как UdV (Uniao de Vegetal). Эти люди используют аяуаску как своего рода христианское причастие. Древний опыт шаманов, основанный на видении потусторонней реальности, они с успехом распространили на современных, высокообразованных бразильцев, в остальном являющихся типичными представителями среднего класса.

Psycbotria viridis.В ее листьях содержится диметилтриптамин (ДМТ), активный ингредиент аяуаски

По берегам Амазонки встречается не так уж мало растений, в состав которых входит ДМТ — ингредиент, наделенный необычными галлюциногенными свойствами. И все эти растения с давних времен известны местным шаманам. К числу наиболее распространенных принадлежит Psychotria viridis.

Это кустарник семейства Rubiaceae, листья которого способны выделять психотропное количество ДМТ, если только прокипятить их в воде. Но не так уж важно в данном случае, извлекается ли ДМТ из этого растения или из полудюжины других, поскольку всегда существует проблема нейтрализации. Содержащийся в наших желудках моноамин оксидаз столь успешно разрушает ДМТ, что тот теряет все свои психоактивные свойства. И тут в дело вступает еще один ингредиент южноамериканского напитка — та самая лоза аяуаски. Научное название этого растения — Banisteriopsis caapi. Оно принадлежит к семейству гигантских лесных лиан Malpigia и содержит химическое вещество, известное как замедлитель реакции целого ряда ферментов. Попадая в наш желудок, это вещество нейтрализует моноамин оксидаз, позволяя вступить в дело тому ДМТ, что было извлечено из листьев Psychotria viridis или какого-либо другого растения.

Banisteriopsis caapi,"лоза душ" аяуаски

Вот что говорит по этому поводу антрополог Джереми Нарби:

Мы имеем дело с людьми, которые без помощи электронных микроскопов сумели из 80 тысяч видов растений выбрать кустарник, в листьях которого содержится мощный галлюциноген. Более того: они скомбинировали его с лозой, позволяющей нейтрализовать ферменты пищеварительного тракта, которые в противном случае заблокировали бы действие психоактивных веществ. И они делают это, чтобы изменить состояние своего сознания. Все это выглядит так, как если бы они разбирались в молекулярных свойствах растений и способах их сочетания друг с другом. Когда же спрашиваешь индейцев, откуда им известны свойства галлюциногенных растений, они отвечают, что об этом им поведали сами растения [41].

А вот что пишет об этом известный этноботаник Ричард Эванс Шалтс:

Вызывает удивление сам факт того, что люди в примитивных обществах, не имея ни малейшего представления о химии или физиологии, сумели активировать один из алкалоидов, нейтрализовав моноамин оксидаз. Результат экспериментирования? Вряд ли. Ведь подобные примеры далеко не единичны [42].

Таким образом, у этого южноамериканского напитка была поистине таинственная история. Существовала несомненная связь между ним и религиозными воззрениями, а также религиозным искусством этого региона. И даже само существование аяуаски, учитывая ее биохимические характеристики, противоречило всем законам вероятности. Ну а шаманы, употреблявшие этот напиток, утверждали, что он переносит их в иную реальность, где обитают духовные существа, наделенные невероятной силой.

Далее я расскажу вам о своих собственных видениях, не прерывая в то же время последовательного изложения событий. Я десять раз участвовал в церемониях аяуаски в Перу и Бразилии и один раз — в Европе. Но где бы я ни принимал этот напиток, его необычайные свойства неизменно оказывали свое действие, перенося меня в очень странную, часто непонятную, но внутренне последовательную вселенную.

Лоза и лист

Вместе с шаманом Франциско Монтесом Шуной я направляюсь к тому месту в джунглях, где готовится аяуаска. Лозу уже успели срезать, и теперь ее части кучей громоздятся на земле. Лоза аяуаски — это ползучее растение с жестким стеблем, которое свисает обычно с высоких деревьев. Франциско выбирает из кучи несколько длинных кусков, каждый из которых примерно толщиной в мою руку. Эти куски состоят из трех или четырех стеблей, тесно сплетенных друг с другом в тугие кольца.

Эти большие сегменты разрубают на 22 части, каждая из которых составляет в длину около фута. Затем мы срываем примерно 300 листьев с растущего поблизости кустарника Psychotria viridis. Наконец, 22 части лозы расплющиваются с помощью тяжелой деревянной толкушки. Эта работа ложится в основном на плечи Франциско, хотя и я, пусть и не очень умело, помогаю ему размять три куска.

В результате этой процедуры нам удается добраться до внутренней части лозы. Она влажная и волокнистая, а на воздухе очень быстро становится красной. Франциско кладет на дно большого железного котла толстый слой размолотой лозы, закрывает ее листьями Psychotria viridis, а поверх них вновь кладет оставшуюся лозу. Затем вся эта масса протыкается двумя палками и заливается несколькими литрами холодной воды из ближайшего ручья. В таком виде ей и предстоит простоять всю ночь.

На следующее утро я просыпаюсь около восьми. Настой из листьев и лозы к этому времени уже часа два как томится на медленном огне. В конце концов первую воду сливают в другой котел, а на ее место заливают свежую и вновь кипятят. Так повторяется три раза. Затем эту обогащенную растительными ингредиентами воду, собранную во втором котле, начинают медленно выпаривать. В результате из нескольких литров жидкости получается около литра чистой, концентрированной аяуаски. Ну а листья и куски лозы, оставшиеся в первом котле, просто выбрасывают за ненадобностью.

Церемония начинается

Церемония всегда начинается после захода солнца — около девяти или десяти часов вечера, когда все вокруг окутано бархатной мглой тропического леса. Местом же ее проведения может служить маленькая хижина где-нибудь на окраинах Икитоса или храм в Сахамаме, основанный Франциско Монтесом Шуной. Иногда это скромная ферма возле одного из притоков Амазонки или просто поляна в джунглях. Порой я остаюсь один на один с шаманом. Но обычно меня сопровождает жена, да и люди из местной общины также нередко желают присоединиться к церемонии.

Джунгли. Церемония аяуаски

Шаман — это почти всегда мужчина, индеец, одетый в немыслимый наряд "европеизированного" типа. На улице, в толпе, он ничем не выделяется среди прочих людей. Однако шаману известно очень многое о растительной медицине джунглей. И он знает, как лучше всего использовать ее во благо человеку. В качестве практикующего аяуаскеро он, скорее всего, пил священный напиток с самого детства и столь часто путешествовал в иные измерения, что стал настоящим экспертом во всем, что имеет отношение к этой непривычной для нас сфере бытия. Он уже давно обрел помощников среди "духов животных", которые теперь встречают его в ином измерении и руководят там его поступками, попутно оберегая от возможных опасностей. Еще эти духи помогают шаману в его провидческой и целительской деятельности. Иногда в распоряжении шамана оказываются и так называемые "предметы силы", например, кристаллы кварца, куски намагниченного железа, пучки перьев, а также небольшие статуэтки из дерева, кости или терракоты. Все это помогает шаману в его общении с миром духов.

Церемония аяуаски в одной из лесных хижин.

Рисунок перуанского шамана Пабло Амаринго

Где бы мы ни проводили ритуал и какой бы шаман ни руководил нами, последовательность действий сохранялась в целом одна и та же. Вначале шаман затягивался самодельной сигаретой, набитой особым табаком, а затем окуривал ее дымом себя, собравшихся и горлышко бутылки, в которой находился священный напиток. После этого он бормотал заклинания, размахивал в воздухе ветками с шелестящими листьями и кропил присутствующих дешевым одеколоном "Агва Флорида". Несколько раз шаман прочищал себе горло и сплевывал на землю. Затем он стал напевать икарос — древние песнопения, с незапамятных времен передающиеся из поколения в поколение. Они должны были привлечь к нам невидимых духов.

Как правило, проходит не меньше получаса, прежде чем шаман примется наконец разливать аяуаску. Сам напиток выглядит по-разному. В некоторых случаях — как, например, в ритуалах UdV в Бразилии — все получают большие стаканы с прозрачной, сильно разбавленной жидкостью. Но чаще всего аяуаска представляет собой сильно концентрированный напиток — темный, густой и тягучий. Именно такой готовил в моем присутствии Франциско Монтес Шуна. И его уже подают в маленьких чашках.

В тот раз первой среди присутствующих была женщина средних лет, желавшая пообщаться с духом умершего мужа. Вот она делает пробный глоток. Замирает. Смотрит в чашку. А затем быстро выпивает остаток жидкости. Эта же чашка служит и другим участникам церемонии. Прежде чем налить очередную порцию, шаман внимательно оценивает каждого из присутствующих (аура? или вес тела?). И каждый раз что-то неразборчиво шепчет в чашку, прежде чем передать ее участнику церемонии. Но лично мне количество налитой им жидкости представляется одним и тем же — во всяком случае, выглядит это как пара хороших глотков.

Мой черед. Я сижу на корточках на травяной циновке, которая расстелена прямо перед шаманом. Его морщинистое лицо лучится внутренним блаженством. Шаман окидывает меня оценивающим взглядом, наливает из бутылки стандартную дозу аяуаски, что-то шепчет в чашку, после чего передает ее мне.

Я осторожно отхлебываю отвратительную на вкус жидкость. Она очень резкая, горько-сладкая и в то же время соленая. Есть что-то отталкивающее в этой темной, густой и концентрированной массе. В ней чувствуется совершенно несочетающийся привкус какао, лекарственных препаратов и какой-то гнили. И я не могу избавиться от мысли, что приобщаюсь здесь к чему-то сугубо важному и в то же время неуловимому. Это и есть тот "живой дух", о котором рассказывают древние мифы. А его присутствие здесь как раз и ознаменовано этой вязкой и невероятно насыщенной жидкостью.

Я вновь подношу чашку к губам и одним глотком осушаю оставшиеся две трети напитка. Концентрированная горечь вновь сменяется привкусом гнили и лекарств. Эффект такой, будто меня со всего размаха ударили кулаком в живот. Я содрогаюсь. Неужели вырвет? Или что еще похуже? Я слышал, что подобного рода неприятности обычны при приеме аяуаски, которая славится не только, своими психоактивными свойствами, но и считается весьма эффективным слабительным (аяуаска известна на Амазонке под множеством имен, и одно из них — Ла Пурга, пурген). Практически всем, кто принимал участие в церемониях аяуаски, приходилось сталкиваться с тошнотой и диареей. И если с вами вдруг случилось нечто подобное, просто отнеситесь к этому как к должному. По-прежнему чувствуя некоторое беспокойство, я благодарю шамана и возвращаюсь на свое место.

Сети и геометрические узоры

Время шло. Я лежал, опустив голову на импровизированную подушку, которую смастерил из спального мешка. В какой-то момент я почувствовал сильную усталость. Мышцы мои невольно расслабились, глаза закрылись, и тут же перед моим мысленным взором возникла целая вереница видений. Поначалу это были геометрические фигуры, сопровождаемые вспышками света, которые прежде мне не доводилось видеть. Это были темные огни — пульсирующие водовороты густо-фиолетового цвета, всевозможные оттенки красного и каких-то совсем уже странных расцветок.

Передо мной кружились целые галактики и солнечные системы… На смену им пришли видения сетей и узоров, отчасти напоминающие лестницу. Я наблюдал за множеством квадратных ширм, сложенных плотными рядами по образцу бесконечной серии окон. И хотя все эти образы возникали без единого звука, в пространстве, представлявшемся мне безграничным и безначальным вакуумом, им было присуще одно общее свойство. Все эти образы напоминали мне барабанную дробь: они словно бы возвещали прибытие чего-то очень значимого.

Я стал внимательно вглядываться в один из образов, точнее — в одну из форм, плывущую перед моим мысленным взором. При ближайшем рассмотрении сложный геометрический узор оказался не чем иным, как рисунком на коже змеи. Змея была живой и невероятно большой — ее хвост и голова терялись где-то вдали, и сколько я ни старался, так и не смог разглядеть их. Сосредоточив все свое внимание на огромной змее, я вскоре смог рассмотреть отдельные чешуйки, из которых и складывался общий рисунок. Чешуйки имели прямоугольную форму и были очерчены по краям черной линией. В центре каждого прямоугольника находился круг. Я стал всматриваться еще внимательнее и обнаружил, что круги были фиолетовыми. Они безостановочно вращались, излучая все тот же темный — неземной — свет, который я уже видел здесь прежде.

Здесь? Но где — здесь? И что общего может быть у меня с этим странным местом?

Начинаю всматриваться в один из вращающихся кругов. Что же это такое? Я еще не успеваю осмыслить увиденное, но уже чувствую в нем что-то знакомое. Это радужный глаз на красочных перьях павлина… Это спиральная галактика, кружащаяся во тьме космоса…

Тут шаман вновь начинает распевать икарос. Голос его звучит тихо и отстраненно, но сила заклинаний понемногу берет свое… На протяжении получаса, а может быть, и больше атмосфера вокруг меня звучит в унисон с мелодичными напевами. Такое чувство, будто где-то рядом шелестят огромные крылья. И сам я невольно расслабляюсь и погружаюсь в этот океан звуков.

И тут происходит нечто интересное. Мало-помалу та вереница узоров и неземных огней, которая мелькала перед моим мысленным взором, начинает пульсировать в ритме напевов. Мне кажется, будто я взмываю ввысь сквозь эфирные слои — как если бы правы были гностики, утверждавшие, что реальность состоит из множества миров, переходящих один в другой. И так от самой плотной из материй — к чистейшему духу.

Картина, развернувшаяся перед моим внутренним взором, утратила кристальную ясность, став более текучей и органичной. Такое чувство, будто я смотрю вверх со дна океана и вижу сквозь толщу прозрачной воды, как на поверхности его покачивается слой фиолетовых медуз. Их так много, что все они представляются единым покрывалом, сотканным из роскошной ткани. А еще я вижу, что каждая медуза украшена по краям кольцом сияющих жемчужин, похожих на посадочные огни крошечного космического корабля. По мере того как напев шамана то усиливается, то затихает, этот многократно повторяющийся узор из медуз медленно и торжественно проплывает у меня над головой.

Видение аяуаски. Фрагмент рисунка перуанского шамана Пабло Амаринго

Темное пятно сменяет яркое — и наоборот. А все вместе это напоминает мне удачно синхронизированный son et lumifte.

Но эти чарующие видения — последний проблеск иной реальности. В целом же я понимаю, что вернулся в привычный для меня мир. За это время я успел испытать несколько сильных приступов тошноты, однако меня так и не вырвало. Расстройство желудка меня, судя по всему, тоже миновало. И стоит мне открыть глаза, как видения тут же исчезают — хумф! — подобно вампирам при свете дня.

Это поистине незабываемое ощущение — видеть с закрытыми глазами совершенно необычную вселенную, а с открытыми — наблюдать такой привычный для меня мир. Самое интересное, что я могу свободно переключаться от одной сферы бытия к другой: мигнул — обычный мир, еще раз мигнул — потусторонний, и т д., и т. д. Но я уже чувствую, что рассудок и здравый смысл вновь заявляют о себе в полный голос, тогда как все сверхъестественное начинает отступать перед напором действительности.

Сколько же сейчас времени? Оказывается, около часа ночи. Я вновь закрываю глаза, но и это уже не помогает: видения стали слишком слабыми и прерывистыми. Иными словами, я вновь на планете Земля, трезвый, рациональный и явно не готовый посетить какое-либо иное измерение.

Итак, мне удалось достичь коридора, ведущего к другим мирам. И я даже смог разглядеть там обои. На мой взгляд, это весьма реалистичная оценка того, что произошло. Я уже покатился по взлетной полосе, но так и не смог разогнаться настолько, чтобы подняться в воздух. Я стоял у открытых дверей, но так и не вошел в них.

И потому, несмотря на то, что одна мысль об этом напитке вызывает у меня рвотный рефлекс — как если бы я вдохнул хорошую дозу иприта, — я решаю выпить еще одну чашку аяуаски.

Я выхожу на улицу помочиться. Смотрю на звезды, затем возвращаюсь назад. Снимаю ботинки и отхлебываю несколько глотков чистой воды. Пить аяуаску — сродни подвигу, на это всегда очень трудно решиться.

И все же я должен продолжать — во всяком случае, если и в самом деле хочу проникнуть в тайну этой загадочной субстанции. Я знал людей, которые так ничего и не испытали после первых приемов аяуаски. И лишь на третий или четвертый раз им и в самом деле удалось распахнуть дверь в параллельные миры.

Преодолевая внутреннее сопротивление, я подхожу к шаману и говорю ему, что готов принять вторую дозу напитка. Он наливает в чашку все то же количество жидкости — примерно два глотка — и шепчет над ней какие-то непонятные слова, прежде чем передать ее мне.

Я собираюсь выпить все залпом, ведь жидкости в чашке не так уж много. И вновь это варево кажется мне внушительным и пугающим одновременно. Именно такие чувства могла бы вызвать жаба, превратись она вдруг в напиток и окажись в этой самой чашке. Моя плоть содрогается при виде темной жидкости. Я в нерешительности замираю над чашкой, а затем вновь делаю пробный глоток. Есть что-то неописуемое в этом чудовищном вкусе. Что ж, теперь я знаю, что представляет собой аяуаска. Удивительный напиток с берегов Амазонки. Лоза душ. Прогорклое лекарство богов… Я запрокидываю голову и одним глотком опустошаю содержимое чашки.

Затем возвращаюсь назад, чтобы вновь занять свое место на полу, и в то же время думаю о том, что теперь-то уж напиток должен на меня подействовать. Ведь первая доза по-прежнему находится в моем организме, а я еще и усилил ее второй чашкой. Во всяком случае, я на это надеюсь. Ведь реакция на аяуаску и в самом деле зависит от множества факторов, в том числе от личности самого человека, его физического состояния и даже от времени суток.

Примерно через 40 минут передо мной возникает прежний парад образов: сети, геометрические узоры, лестницы и ряды окон, спирали, свастики, вращающиеся в пустоте, какие-то безумные зигзаги и целый калейдоскоп цветов, совершенно не похожих на земные. Иными словами, я вновь нахожусь в коридоре, ведущем в реальность аяуаски. Как и прежде, звуки и образы легко синхронизируются, и вся картина начинает пульсировать и излучать энергию. И вновь я вижу нечто такое, что выглядит как бок огромной змеи. Сосредоточившись на ней, я наблюдаю за тем, как из хаоса линий возникают прямоугольники чешуинок, в центре которых вращаются радужные пятна, напоминающие узор на хвосте павлина.

На какое-то время этим все и ограничивается. Затем внезапно, без какой бы то ни было преамбулы, передо мной возникают зигзагообразные узоры, пирамиды и карнавальные маски. Кажется, будто яркий луч выхватывает их на мгновение из тьмы, а затем следует дальше, торопясь успеть к другому видению.

Образы возникают из мрака и так же быстро гаснут в нем. Это и есть финальная сцена моего визита в мир аяуаски. Видения меркнут, и на их место заступает обыденная реальность. Мое сознание вновь в плену материального мира.

Видения змей, эльфов, небесного храма и зловещего существа

Во время второй процедуры аяуаски все складывается несколько иначе. Я понимаю это, когда замечаю, что геометрические узоры сменяются постепенно множеством змей. Они невероятно большие, однако тела их — от головы до кончика хвоста — видны мне очень отчетливо. В окраске змей превалирует два цвета — желтый и коричневый.

Видение аяуаски. Картина перуанского шамана Пабло Амаринго

Я так и знал, что рано или поздно они появятся. Прежде чем приехать в Перу, я много читал о видениях аяуаски. Оказалось, что люди, живущие в разных уголках земного шара и принадлежащие к самым разным культурам, регулярно видят змей при переходе в иную реальность. По мнению шаманов, это объясняется тем, что сам дух аяуаски принимает форму змеи. В моем видении змеи сплетались в узоры, образуя при этом гигантские кольца и спирали. Затем они смешались в единую массу, после чего, наконец, распались на пары — причем змеи в этих парах переплетались таким образом, что становились похожими на двойную спираль ДНК.

Тут на меня накатил такой приступ тошноты, что мне пришлось в срочном порядке выбираться наружу. На этот раз меня в буквальном смысле слова чуть не вывернуло наизнанку. Не в силах стоять, я опустился на четвереньки. Затем попытался встать, опираясь на один из столбов, поддерживающих хижину, но тут же передумал: прямо передо мной, на уровне глаз, сидел большой ядовитый паук.

Когда голова моя немного прояснилась, я вернулся в хижину, опустился на свое место и вновь закрыл глаза. Еще больше змей и новый наплыв геометрических узоров. Затем перед моим внутренним взором возникли два существа, словно бы сотканные из света — одно чуть сбоку и позади другого. Они были довольно-таки маленькие, три или четыре фута в высоту, но я отчетливо различал лишь верхнюю часть их тел, тогда как ног просто не видел. Лучащиеся светом лица имели форму сердечек, что в немалой степени достигалось благодаря контрасту выпуклых лбов и узких, заостренных подбородков. Рот и ноздри представляли собой не более чем щелочки на абсолютно гладком лице. Глаза же у существ были совершенно черными и без зрачков.

Видение аяуаски. Набросок из записной книжки автора

Казалось, будто эльфы были здесь не случайно. Я чувствовал, что они хотят пообщаться со мной. Без сомнения, они владели способностью к телепатии и хотели что-то внушить мне, но у них это никак не получалось. Я явственно ощущал их рвение… а под конец — разочарование.

Видение аяуаски. Картина перуанского шамана Пабло Амаринго

Затем меня опять замутило, причем опять очень сильно. Пришлось выбраться наружу и переждать еще один — весьма продолжительный — приступ тошноты. Когда все закончилось, я опустился на пень и стал бездумно смотреть на звезды. Странное чувство овладело мной: мне казалось, что сейчас со мной находится дух моего отца, словно бы ему каким-то образом удалось проникнуть в мое тело и соединиться с моим сознанием.

На следующую ночь мне пришлось столкнуться с иными видениями. После первого наплыва геометрических узоров я обнаружил себя внутри какого-то строения. Это было огромное здание, напомнившее мне поначалу египетский храм в Эдфу, но затем обретшее совсем иные черты. С архитектурной точки зрения это было нечто фантастическое, совсем не похожее на наши земные образцы. Находясь вне привычного тела, я мог свободно перемещаться внутри здания. И первое, что я сделал, — взлетел вверх к обширному куполу, надеясь получше рассмотреть узор на потолке. Но тут на меня накатил очередной приступ тошноты, и видения исчезли.

Примерно на пятую ночь моего пребывания в районе Амазонки я пил аяуаску уже не в хижине, а в джунглях — на одной из лесных прогалин. Сами индейцы называют такие поляны супай чакра, что означает "ферма дьявола". Под большой смоковницей были установлены две самодельные скамейки, а по краям поляны мы повесили гамаки и растянули сетки от комаров. С наступлением темноты джунгли вокруг нас наполнились особыми, ночными звуками. Мы подождали до восьми и начали церемонию.

Спустя примерно 45 минут я погрузился в состояние, отчасти напоминающее дрему. Думается, немалую роль сыграло в этом то призрачное свечение, что исходило от мертвых листьев, ковром устилавших почву у меня под ногами. Открывая глаза, я видел эти реальные джунгли и мерцающую почву. Закрывая их, я оказывался совсем в ином мире. Это тоже были джунгли, но каждое дерево в них, каждый ствол и каждая лиана несли на себе отблеск какого-то нездешнего огня. И все это вместе производило впечатление чего-то чуждого и незнакомого.

Я снова видел змей — не очень больших, но с широко распахнутой пастью. Затем где-то в верхушках деревьев появился крохотный манекен. Внешностью и размерами он напоминал пряничного человечка, но при этом сиял каким-то неоновым светом. Он был похож на марионетку, которую дергает за веревочки невидимый кукольник. Я долго наблюдал за тем, как манекен танцует в верхушках деревьев.

На следующее утро шаман, дон Альберто, рассказал нам, что дух чакры был здесь всю эту ночь. Он наблюдал за нами из-за большой смоковницы и явно был не слишком обрадован тем, что нас тошнило прямо на его поляну. Однако, как отметил дон Альберто, он вступился за нас перед духом и несколько умиротворил его гнев.

Преображения

22 января. Этой ночью мне удалось выйти за пределы "прихожей" и шагнуть непосредственно в иной мир. Аяуаску я перенес хорошо, во всяком случае, прошло не менее 90 минут, прежде чем меня стошнило.

На стадии наиболее отчетливых видений я был окружен разумными растениями, во многом напоминавшими мне животных. Они раскачивали ветвями, выказывая свою готовностьк общению. Листья же их, хотя и окрашенные в темные цвета, светились своим собственным, неземным светом.

Затем я встретился с большим удавом. Одна только голова его была длиной в два фута и в фут высотой. Удав позволил мне погладить себя, и я даже помню, как сказал ему что-то вроде "какой красивый" или "какой ты красивый!".

Видение аяуаски. Фрагмент картины перуанского шамана Пабло Амаринго

Еще я видел бабочку с желто-черным узором на крыльях. Эта бабочка размером с обеденную тарелку порхала с цветка на цветок в моих фантасмагорических джунглях. Я шел за ней, пока мы наконец не достигли поляны, где меня уже поджидала вторая змея. Бабочка исчезла, и осталась лишь эта огромная, желто-черная змея, излучающая мудрость и магическую силу. И прямо у меня на глазах она таинственным образом превратилась в ягуара, шкуру которого также покрывал желто-черный узор. Я смотрел на великолепное животное и понимал, что могу общаться с ним при помощи мыслей. Затем ягуар внезапно развернулся и исчез. Но еще долгое время я мог чувствовать его присутствие. Казалось, что он где-то здесь, прячется в этих фантастических джунглях. Но страха я не ощущал, как, впрочем, и угрозы со стороны зверя.

Видение аяуаски. Фрагмент картины перуанского шамана Пабло Амаринго

Все в этих джунглях — и ягуар, и удав, и бабочка, и даже растения — казалось исполнено жизненной энергии и наделено разумом и способностью к общению. А еще все они представлялись совершенно реальными, как если бы существовали сами по себе, а не были плодом моего подсознания. И я чувствовал, что вне зависимости от того, вижу я их или нет, они продолжают существовать как реальные создания.

Эти видения подтолкнули меня к размышлениям, и на следующее утро я записал в своем блокноте:

Дух и материя. "Что наверху, то и внизу". Современная наука утверждает, что материальный мир — единственная и основная реальность. Но через призму аяуаски все представляется совсем иначе. То, что мы называем "материальным миром", является лишь частью общей картины, причем далеко не главной ее составляющей. Благодаря аяуаске мы получаем возможность заглянуть в иной мир, иную реальность (а может быть, даже во множество миров). И поскольку все эти сферы бытия взаимодействуют друг с другом, многие явления этого мира могут иметь истоки в других мирах. Не исключено, что материальная действительность представляет собой творение духов. Но если так, то они создали наш мир для каких-то своих целей (чтобы развиваться и экспериментировать?). И потому, если отсечь материальный мир от духовного, он станет пустым и бессмысленным. Что касается аяуаски, то она, как и прочие психоактивные растения, позволяет мыслящим существам материальной сферы бытия вступать в контакт с миром духов. Эти растения учат нас с помощью тех же видений, позволяя на личном опыте ощутить иную, сверхъестественную реальность — то, что в обычном состоянии представляется нам крайне трудным, а то и вовсе невозможным.

Слишком напыщенно, скажете вы? Напоминает современную фантастику, а то и просто полный бред? Что ж, не буду спорить. Скажу лишь одно: если даже я, имея в своем распоряжении все знания двадцать первого века, поверил в реальность тех измерений, куда вознес меня дух аяуаски, то что же говорить о наших предках, которые видели схожие чудеса 30 тысяч лет назад? Как, например, насчет двух светящихся существ, которых я принял за эльфов? А что вы скажете о змее, превращающейся в ягуара? Или о странных геометрических фигурах и не менее странной архитектуре? И неважно, как мы смотрим на эти вещи сейчас, с нашей извечной склонностью списывать все на "галлюцинации". Совершенно очевидно, что люди, обитавшие в эпоху верхнего палеолита, должны были видеть в этом иную реальность, чуждый и непривычный для них мир.

Самоанализ

24 января. Дон Франциско щедро плеснул мне в чашку темного и густого настоя аяуаски. На последнем глотке меня чуть не стошнило. Как я уже говорил, этот напиток отличается интенсивным вкусом и запахом, а я к тому же весьма сильно нервничал в тот вечер. Тошнота не отступала, но я старался справиться с ней, глубоко и размеренно дыша.

Полагаю, прошло не менее получаса, прежде чем видения стали достаточно явственными. В эту ночь я видел главным образом змей, каждая из которых была от трех до четырех футов в длину. И вновь меня не покидало чувство, что это разумные существа, которые желают нам только добра.

Я совсем не испытывал того страха, который якобы должен пробуждаться в нас при виде змеи. Как и прежде, глаза мои были закрыты, но я "видел" внизу собственные ноги — правда, омытые каким-то нездешним светом. Одна из змей обвилась вокруг моей левой ноги, так что голова ее оказалась на уровне моего колена. Тело змеи было цвета темного золота. Она смотрела мне в лицо, и я чувствовал, что она изучает меня, но не испытывал при этом никакого страха.

Видение аяуаски. Фрагмент картины перуанского шамана Пабло Амаринго

На самом деле здесь много таких змей. Они скользят по лианам и веткам деревьев, а некоторые сплетаются друг с другом в кольца. Змеи повсюду — на переднем плане, а часто и на заднем. Они заполняют собой мои видения.

А еще я вижу узоры и свет. И я наблюдаю за тем, что очень похоже на большую перевернутую чашу, которая поднимается в фиолетовое небо, излучая все то же неземное сияние.

На моих глазах несколько змей превращаются в ягуаров.

Мне кажется, будто я парю в воздухе, как если бы я был птицей. И еще две птицы летят вслед за мной.

Видение аяуаски. Фрагмент картины перуанского шамана Пабло Амаринго

А затем я подвергаю себя долгому и мучительному самоанализу. Что-то в аяуаске заставляет меня исследовать собственные слабости и недостатки, причем самым нелицеприятным образом — демонстрируя мне множество случаев из моей жизни, которые характеризуют меня не с лучшей стороны. Но больше всего я корю себя из-за отца. Ну почему я не был с ним в последние дни его жизни? Почему я решил, что работа для меня важнее? И все оправдания тут просто бессмысленны. Мне следовало там быть, а я пренебрег этой обязанностью. Много раз я молил о возможности увидеть дух отца, чтобы еще раз поговорить с ним.

Но лоза душ так и не даровала мне эту возможность.

Инопланетяне и драконы