Глава 10

Глава 10

XVI в. был не менее кровав, нежели предыдущий. Все также задыхались народы от непрерывных боен государей за каждый новый уголок Европы. Земли, некогда принадлежавшие великой праславянской араттской, а затем и трипольской культуре, обильно удобрялись человеческой плотью и кровью.

История неумолимо приближала Трансильванию, Валахию и Молдавию к объединению своих сил в борьбе с турецкими захватчиками. Маленькие княжества, вынужденные все время подстраиваться под чьи-то имперские интересы, возжаждали свободы. Освободительное движение Молдавии стало набирать обороты.

И во второй половине XVI в. молдавский владыка Ивония начал активно искать союзников для свержения опостылевшего турецкого ига. В начале 1574 г. султанский чауш прибыл в Сучаву с требованием ста двадцати тысяч червонных, т. е. удвоенной подати, наложенной на княжество Ивонии. На тайном совете бояр Ивония предложил им решительно отказать султану и открыл свои тайные желания: изгнать турков со своей территории.

На совете было решено отправить в Хотит боярских жен, детей и драгоценности, чтобы укрыть их на время предстоящей войны. В собрание был приглашен чауш, и Ивония от имени всего народа объявил, что требование султана удовлетворено быть не может.

Как только чауш покинул Сучаву, Ивония развернул такую необыкновенную деятельность, что в скором времени сумел расположить к себе бояр, прежде недолюбливавших его, и так идейно воспламенить их, что те решились всем жертвовать для воеводы и родины. Следующий шаг, который предпринял Ивония, — это поиск союзников за пределами Молдавии. Просил он не о помощи в войске, не денег, а только дозволения вербовать добровольцев в польских и украинских областях, предлагая обогатиться всем, кто желает принять участие в этой войне.

Ивония стремился поднять всю Южную Россию, Украину, Покутье, Подол и Велико-Польску, чтобы монолитной стеной двинуться на турок. Однако получил решительный отказ. Обманутый в своих надеждах, Ивония обратился к запорожским казакам, у которых и нашел самую горячую поддержку и готовность ударить по врагу. Несмотря на запрет польского сейма, предводитель казацкий Иван Свирговский немедленно явился на воинский призыв молдавского воеводы.

Свирговский был объявлен предводителем днепровитян после Дмитрия Вишневецкого, мученическая кончина которого оставила глубокий след в душе его преемника, который только и ждал случая отомстить туркам за смерть своего храброго казака. Случай этот и представился в предложении, который сделал Ивония.

Свирговский, предводительствуя шестью полками, насчитывавших тринадцать тысяч казаков, потянулся с берегов Днепра в Молдавию.

Ивония встретил своего единственного союзника в сопровождении бояр и отряда телохранителей. После дружеских приветствий и радушных угощений Свирговский начал уговаривать воеводу немедленно ударить по турецко-валашской рати. Польский историк Горецкий указывает на огромную численность неприятельской армии, восходившей до ста двух тысяч воинов, между тем молдаво-казацкая рать составляли около пятнадцати тысяч человек, из которых только тысяча триста были казаками! Беспримерно мужественная эпопея, в который раз подтверждающая идеологическую уникальность характерников.

Ивония, уважая таланты и мудрость казаков, уступил Свирговскому главное предводительство. Тот присоединил к своему отряду шесть тысяч молдаван и внезапно напал на турецкое войско. Подкрепленный подоспевшим Ивонией с главными силами, Свирговский учинил кровавую резню и овладел всем неприятельским обозом. Это первое поражение турок добавило еще больше смелости воеводе и предводителю казак. Четверо суток делили они огромную добычу. Ивония, полагая, что бывший на стороне турок валашский воевода Александр с братом своим Петром пали в битве, вошел в Валахию, занял Бухарест и объявил воеводой Валахии своего ставленника Винтилу.

Однако вскоре Ивонии стало известно, что Петр жив и скрывается в Брайле. Тогда молдавско-казацкие войска поспешили на осаду крепости, требуя выдачи валашского полководца. Турки двинули на выручку Петра десятитысячное войско. И снова проиграли. Свирговский не дав туркам времени приблизиться, бросился им навстречу и с такой стремительностью ударил по ним, что почти половина турок осталась лежать на поле битвы. Это была вторая героическая победа молдавско-украинских союзников. Третью победу они одержали уже на берегах Днестра в Бессарабии, где наголову разбили османов.

Чтобы не вдаваться в тонкости истории, каковая лишь косвенно касается темы этой книги, сразу перейдем к окончанию этой героической эпопеи. Ивония был предан одним из своих же бояр. Молдавская рать потерпела ряд мелких поражений. Мудрый и дальновидный Свирговский не раз предостерегал воеводу от опрометчивых действий, но напрасно. Сила турок росла, а казацко-молдавское войско все слабело. Это, однако, не умалило храбрости запорожцев. Даже маленькой командой они, смело и твердо принимая натиск, заставляли турок отступать еще и еще. Однако османское преимущество в числе воинов и оружия привело к тому, что двадцатитысячная армия турецких воинов все же одолела казаков. Из тысячи трехсот запорожских героев в живых осталось лишь двести пятьдесят. Однако, через несколько дней кровопролития в неравном бою выжили лишь шестнадцать казаков, в том числе и Свирговский. Покрытые глубокими ранами, герои попали в руки неприятелю. Ивония был казнен через обезглавливание так, как было принято лишать жизни вампиров… А пленные казаки впоследствии уже в Константинополе получили свободу.

Эта историческая зарисовка указывает на сближение украинского казачества и молдавской армии. Но какое отношение военные подвиги запорожцев-характерников имеют к современной трансильванской магии?

Получая ранения, многие казаки, не в силах дальше участвовать в войне, оставались в Валахии, Молдавии и Приднестровье, где проходили реабилитацию в среде простого люда. Они вызывали восхищение не только своим мужеством и уникальными воинскими способностями, но и мистическими взглядами.

Существуют свидетельства, когда израненные и пребывающие на грани смерти украинские воины-мистики давали определенные указания приютившим их простым валашцам, взывая к их помощи. Так некоторые тайны характерников оказались по ту сторону Дуная, еще раз объединив знания Вселенской Веды. Трансильванская магия обрела инструментарий, сохранившийся в лоне мистического учения характерников, отчасти описанного в предыдущей главе.

В лесных карпатских чащобах по сей день можно встретить уникальных людей — мольфаров — прямых потомков характерников, расселившихся во время военных походов XVI в. вдали от днепровских порогов. Они владеют исключительным искусством общения с природой и дикими животными, исцеления и телепатии, боевых и воинских методик, чудаковатых и таинственных. Мольфаров остались единицы, но несмотря на это, они не спешат обнародовать свои знания, доверяя их крайне редко чужакам.

Однако некоторым повезло, и они в силу определенного склада психофизиологии и духовной зрелости все-таки получил доступ к некоторым тайнам карпатских колдунов. Один из них — украинский скульптор и художник Олесь Бадьо. Однажды, заблудившись в карпатском лесу, он фантастическим образом встретился с мольфаром по имени Васыль и по прозвищу Лыцарь — также потомком характерника, оставшегося некогда в Приднестровье. Вот цитата из книги «Суто», в которой Бадьо описывает знания, переданные ему колдуном:

«…Я спросил Васыля, почему его Лыцарем прозвали. И он поведал, что это прозвище он унаследовал еще от своего предка, который был характерником и жил отшельником в днестровских пещерах. И что он передал некоторые знания лишь четвертому поколению своего рода, так как не мог дождаться того, кто выдержит эту ношу. Выдержал испытание это лишь прапрадед мольфара Васыля.

Сложно описать, что я испытывал, слушая эту на самом деле довольно длинную историю. Но помню лишь, как меня стал распирать изнутри вопрос, который я не в силах был сдержать. И даже не дослушав до конца, перебил и спросил, может ли он мне передать это учение характерников. Васыль замолчал, посмотрел на меня грозно, нахмурив брови, и расхохотался. Мне стало обидно, так как показалось, будто мышь предложила лошади посоревноваться в беге. Но обида моя мгновенно исчезла, когда он, чуть успокоившись, сказал: «Да, конечно». Васыль поднялся и ушел, будто за чем-то. Через какое-то время появился с глиняным сосудом в мокрой плетенной кошелке. Открыл чем-то залепленную крышку и налил мне в чашку какой-то жидкости. Любопытно, что сразу после того, как открыл крышку, полушепотом в отверстие произнес скороговоркой какие-то странные заклинания. Потом жестом дал мне знак выпить налитое, что я и сделал. И перед тем, как закрыть крышку, тоже произнес целую серию длинных заклинаний. В чашке моей была прозрачная жидкость без запаха и вкуса, но когда я ее пил, каждый глоток, словно самостоятельное шарообразное образование, и ощущение, будто эти шары не сливались в одно целое внутри меня.

— Это учение наговорено на эту воду и здесь вот есть записи, — вытаскивая из кошелки сосуд поднес мне.

Действительно сосуд был весь исписан латинскими буквами на старом украинском языке какими-то текстами, знаками, схемами и символами. И даже дно было расчерчено и исписано. Я спросил, могу ли я это переписать.

— Да, конечно, — ответил Васыль, — но лучше это будет сделать в светлое время суток. Так как все сразу не стоит. К тому же если сейчас я еще к тому, что в воде, добавлю написанное, то в тебе может возникнуть путаница, чем могут воспользоваться идущие темным путем. Ты не готов.

Мне было неловко признаться, что никакой информации в воде, кроме как комков, я не разглядел, и переписать незначительное количество текста даже латинскими буквами для меня не составляет особого труда. Но, побоявшись огорчить и без того теплое и открытое отношение, я согласился.

Под звук дрымбы, треск костра, шипение воды на раскаленных камнях, запахи странного зелья я незаметно для себя уснул. То, что происходило со мной дальше, — просто неописуемо и несравнимо ни с какими современными попытками изобразить иные миры, нереальные пространства и измерения. Не поворачивается язык назвать это сном. И даже сейчас, спустя столько лет, не могу подвергнуть хоть какому-то приблизительному анализу увиденное и пережитое».

По ту сторону Карпат — в Валахии и Трансильвании — тоже остались потомки характерников, тяжелораненых в боях времен молдавско-турецких войн. Некоторые из них, получив увечья и чудом выжив, уже не имели сил и возможностей вернуться на родину и обрели новый дом и покойную жизнь в лесных дебрях. Их дети, заслужившие передачу мистических знаний о мироустройстве, дополнили и обогатили трансильванскую магию. Так обескровленные ветви Славянской Веды сплетаются воедино, чтобы расцвести однажды в разных уголках земного шара.