Глава 18

Глава 18

В столице Киевской Руси было много капищ, где богам приносили в дар хлеб, квас, мед, злаки, фрукты. Но многое изменилось с воцарением князя Владимира. Он взял за правило брать в жены чужеземок, которые настаивали на проведении кровавых жертвоприношений, бывших в моде в их странах. И Владимир шел у них на поводу. Ведь его личным идолом было международное признание. И в угоду ему князь, ставший одним из первых православных святых, плясал под дудку своих венценосных подруг. Владимир настолько возмутил своим поведением волхвов, что многие из них ушли в леса и отказались совершать богослужения при княжеском дворе. Так произошел первый исход ведических жрецов с арены общественной жизни. Поступки Владимира имели и обратную сторону. Они позволили византийским христианам доказать, что их вера лучше, поскольку не содержит кровавых жертвоприношений.

В «Курсе русской истории» Ключевского так описываются древние жреческие ритуалы: «Общественное богослужение еще не установилось, и даже в последние времена язычества видим лишь слабые его зачатки. Незаметно ни храмов, ни жреческого класса; но были отдельные волхвы, кудесники, к которым обращались за гаданиями и которые имели большое влияние на народ. На открытых местах, преимущественно на холмах, ставились изображения Богов, перед которыми совершались некоторые обряды и приносились требы (жертвы), иногда даже человеческие. Так, в Киеве на холме стоял идол Перуна, перед которым в 945 г. Игорь приносил клятву в соблюдении заключенного с греками договора. Владимир, утвердившись в 980 г., поставил здесь на холме идол Перуна с серебряной головой и золотыми усами, Хорса, Даждьбога, Стрибога и других Богов, которым князь и народ приносили жертвы». По поводу человеческих жертвоприношений в другом источнике, книге «Языческая мифология славян» (авторы Волошина Т. А. и Астапов С. Н. — Ростов-на-Дону, 1996. — С. 72) приведена цитата из Карамзина, в которой он использовал записи летописи 980 г.: «Владимир изъявил отменное усердие к Богам языческим: соорудил новый истукан Перуна с серебряной головой, и поставил его близ темного двора, на священном холме, вместе с другими кумирами. Там, говорит летописец, стекался народ ослепленный и земля осквернилась кровию жертв…».

Да, действительно, речь идет о жертвах, но вовсе не о человеческих. И, как мы покажем ниже, приносились в дары богам чаще всего мед и злаки, чистая вода и цветы…

В основных ведических традициях пожертвования богам состояли из цветов, плодов и напитков. Сначала их предлагали богам, превращали в прасад и употребляли сами верующие. Если к застолью приглашали богов, оно превращалось в богослужение. Если духи, то это были ритуалы для примирения с силами природы для успеха, достатка и урожая. А если приглашались духи предков, то это была тризна — поминовение.

Но в некоторых культах практиковалось умилостивление богов — духов земли с помощью крови, причем чаще всего куриной. Курица считается солнечной птицей — воплощением Хорса, Ярилы, Сурьи и других солнечных богов. Поэтому кровь курицы содержит в себе силу солнца и света. И если человеческая кровь привлекала злобных дасуни и ларв, то курина, наоборот, отгоняла враждебных духов силой солнца, растворенной в ней.

Трансильванская магия часто использовала куриную кровь и потроха, поскольку курица обладает симпатической связью с силами Прави.

С помощью куриной крови, налитой в серебряную тарелку, рисовали магически знаки на груди младенцев, чтобы спасти тех от страшных видов порчи. Куриные сердца, пронзенные иглами роз, позволяли обездвижить на время заклятых врагов и обидчиков. Чтобы снились приятные сны, нужно было связать черной нитью куриные перья и т. д.[3]

Плоть живых существ в трансильванской магии — подручный материал. Для привлечения урожая использовали мертвых ужей. Семью разрушали с помощью щучьих голов. Ну а порчу наводили с помощью жаб. На стыке миров — христианского и исламского, кельтского и славянского — Трансильвания с успехом освоила боевую магию. Правда, название «боевая магия» впервые появляется в книге Маносова «Магия для магов», изданная в 1994 г. Ну а само понятие воинствующей, захватнической и освобождающей магии существовало с доисторических времен.

Порчи издревле относятся к техникам боевой магии и используют плоть, кровь, шерсть, мех, когти и оперение животных и птиц. В Индийских Ведах есть целая Пурана, описывающая виды магического оружия. Так, правильно произнесенная Брахмастра-Мантра может уничтожить целый город. Брахмастра-Мантру применил Арджуна на поле Курукшетра в победоносном бою.

Особенно хорошо отработала методики наведения и снятия порч трансильванская ветвь магии, так глубоко освоенная Дракулой и его последователями.

В среде приднепровских и приазовских славян чаще «сражались» с помощью проклятий. Если враг или недруг нарушал справедливые законы, проклятие, посланное ему вслед, наносило сильный магический удар. Если-же враг не нарушал законов на самом деле, проклятье возвращалось к проклинающему и наносило удар ему. Поэтому, прежде чем прибегнуть к методу крайне недобрых пожеланий, наши предки тщательно обдумывали и взвешивали все «за» и «против». Но пришли времена, когда в жизни и быту славян был посеян хаос и страх. Несдержанность эмоций стала причиной того, что проклятия вышли за рамки боевой специфической магии и стали уделом обывателей — в угоду личной антипатии, зависти или другим персональным порокам. Кажется, несдержанность и по сей день — бич людей, неосознанно карающих себя самих. Виноваты ли в этом они или те, кто нарочно старается утаить истину, пугая дьяволом и тремя шестерками? Скорее — вторые. Им и нести ответственность за исковерканные души своей паствы.

Строго следуя неумолимым законам воздаяния, древнее общество с помощью отработанных методик порчи и проклятий пыталось корректировать свое поведение в соответствии с принципами чести и справедливости. Сейчас это практически невозможно. Колдуны-недоучки используют практические ритуалы без теоретических и философских основ. Таким образом, страдают те, кого они защищают.

Ну а что же обряды древних славян? Если трансильванские маги сохранили знания, корень которых лежал в ведизме, значит, должен был этот корень питаться не только медом и сурицей.

Что же мог иметь в виду летописец в 980 г., написав о том, что «земля осквернилась кровию жертв»? И на самом ли деле кровавые жертвоприношения были для восточных славян новшеством, введенным Владимиром? По крайней мере, этой точки зрения придерживается С. Лесной: «Натолкнувшись на свидетельство «Велесовой книги», что человеческие жертвы у древних руссов не совершались, что это ложь («лужева ренщ»), что подобные жертвоприношения существуют у западных славян, — мы обратились к летописям. К нашему изумлению, оказалось, что «Велесова книга» права: нет ни малейших данных, что до Владимира на Руси были кумиры, человеческие жертвоприношения и т. д. Это были новшества, завезенные на Русь Владимиром от западных славян в угоду дружине (оттуда), на которую он опирался. Просуществовало это не более 10 лет и поэтому никак не может быть приписано нашим предкам».

Но зато мы имеем почти прямое указание на отличие восточной и западной славянских традиций. Трансильванская традиция — дочерняя вера Славянских Вед — была куда более жесткой и мрачной.

У древних при всей их любви к темноте, как и к свету, были свои законы, скорее основанные на внутренней культуре, духовной силе. Но такое умозрительное судилище все же опиралось на письменные источники — тексты, которые были священны и важны славянам.

И вот что написано в одном из них, а именно — на 24-й дощечке «Велесовой книги»: «Боги Руси не берут жертвы людской или животной. Единая жертва — плоды, овощи, цветы, зерно, молоко, «суру» — питье, в травах квашенное, и мед; никогда живую птицу или рыбу; это варяги и аланы дают Богам жертву иную, страшную, человеческую; этого мы не может делать, так как мы внуки Даждьбога и не имеем следовать по чужим стопам».

Далее Лесной утверждает, что в русских былинах, сказках, пословицах нет ни малейших отзвуков существования у восточных славян человеческих жертв, что они знали о наличии их у других народов, но этот обычай отталкивал их и был запрещен их религией.

А вот в книге Т. А. Волошиной и С. Н. Астапова «Языческая мифология славян» приводится запись византийского императора Константина Багрянородного, который совершил путешествие по Днепру: «После того как пройдено это место, они достигают острова, называемого Святой Григорий. На этом острове они совершают свои жертвоприношения, так как там стоит громадный дуб: приносят в жертву живых петухов, укрепляют они и стрелы вокруг дуба, и другие — кусочки хлеба, мяса и что имеет каждый, как велит их обычай. Бросают они жребий о петухах: или зарезать их, или съесть, или отпустить их живыми». Кто же прав? Ответ могут дать практики не славянской веры, а магии. Действительно, для духовного роста, для очищения, для высказывания своей любви богам не требовались ни кровь, ни плоть. Однако, когда дело касалось магических действий, ритуальные техники кардинально меняли свой характер. Скорее всего, в поле зрения Константина Багрянородного попала одна из магических славянских мер, используемой для достижения определенных целей — может быть, победы в бою, может быть, для защиты от врага, которыми буквально кишело тогдашнее Приднепровье. Здесь есть связь с трансильванскими ритуалами защиты от сил зла, как и с наведением порчи на врага с помощью куриной крови.

Поскольку речь зашла о древних текстах, самое время представить рукопись, недавно обнаруженную в среде современных волхвов. Специалисты склонны считать ее неподдельной.