Выводы

Выводы

Какие можно сделать из всего этого выводы?

Мы уже отмечали явную легендаризированность и амплифицированность биографии Петрарки, вполне естественную для общепризнанного основателя и зачинателя мощного идеологического движения. Но, даже отвлекаясь от этого, мы отчетливо можем различить в его биографии общий дух этой эпохи и немедленно обнаружить многочисленные возможности фальсификаций.

Не желая подвергать сомнению личную добросовестность Петрарки, мы не можем все же не отметить его почти болезненную увлеченность, явно не допускающую критической оценки «образованных и достойных доверия людей», доставляющих ему (напомним, не даром) «древние» сочинения.

Не нужно пренебрегать также реальной возможностью, что некоторые сочинения Петрарки, написанные им бона фидэ в подражание классикам, могли быть впоследствии приняты за копии истинно «древних» сочинений. Какова объективная достоверность его биографической серии героев республиканского Рима, мы уже отмечали.

Естественно, нельзя утверждать, что все гуманисты эпохи Возрождения были мошенники и фальсификаторы. В массе они были лишь увлеченные люди, недостаточно критично относившиеся к попадавшим в их руки манускриптам.

Но все же, конечно, определенное критическое чутье у них было, о возможности фальсификаций они знали (недаром Петрарка ищет людей, «достойных доверия»), так что становится непонятным, почему были разоблачены лишь очень немногие подделки.

Ответ очень прост. Нужно думать, что фальсификаций, в соответствии с требованиями рынка, было очень много, но большинство из них было сделано столь неумело, что подделка разоблачалась первым же покупателем рукописи. Лишь подделки более искусные разоблачались не сразу и успевали получить известность. Наиболее же искусные подделки, полностью отвечающие уже унифицированной из первоначального хаоса легенде, признавались подлинными произведениями древности.

Этот процесс отбора объясняет также определенную согласованность дошедших до нас «античных источников»: рукописи, противоречащие уже сложившейся легенде, объявлялись поддельными и как таковые уничтожались. Для начала этого процесса достаточно было признать истинными одну–две рукописи, и, на каких основаниях это было сделано Петраркой (или его предшественниками и учителями), мы не знаем, а ввиду всего того, что о Петрарке известно, очень сомнительно, чтобы эти основания были очень надежными.

Между прочим, поскольку документы отвергались как фальшивые на том основании, что они противоречили «истинным» документам, не исключено, что могли быть отброшены (и потеряны) действительно правдивые источники, совсем по–другому представлявшие нам события древней истории.

С чего же началась вся эта деятельность? Пока не было гуманистов типа Петрарки, древние римляне были никому не нужны и не было никакой выгоды их подделывать. Коллекционеры же рукописей, вокруг которых уже начали виться фальсификаторы, не могли появиться, пока не было рукописей. Значит ли это, что какой–то запас истинно древних рукописей должен был существовать изначально? Может быть, да, а может быть, и нет. Не надо забывать, что громадное большинство дошедших до нас рукописей средневековья анонимно. Как отмечает (применительно к древнерусским рукописям) академик М.И.Сухомлинов:

«Большею частью имена писателей исчезли вместе с ними, а иногда не были известны и при жизни их. Это обстоятельство нельзя назвать простой случайностью: в нем открывается черта древнерусской образованности. В постоянном удерживании своего имени в неизвестности видно убеждение, своего рода начало, ставившее мысль, раскрытую в произведении, несравненно выше личности автора… Не только авторы, но и самые переписчики не считали нужным называть себя по имени» (см. [71], стр. 42).

В результате уже ко времени Петрарки накопился порядочный запас анонимных произведений, которые он мог действительно в разных местах находить и, не удовлетворяясь их анонимностью, приписывать их какому–нибудь древнему автору, известному ему из хаотических легенд только по имени. Конечно, о Петрарке мы говорим здесь только для примера; это относится и ко всем коллекционерам его и более позднего времени.

Достаточно было появиться нескольким таким рукописям (и достаточно увлеченным их коллекционерам), как открылась широкая дорога и умышленным фальсификациям.