Реконструкция биографии Юлиана–Иисуса

Реконструкция биографии Юлиана–Иисуса

Мы видели, что основатель христианства Великий Царь разделился в старинных сказках о нем на несколько вариантов, окрашенных вкусами их авторов. Восстанавливать реальную историю по сказкам — то же самое, как, например, писать биографию Гарун–аль–Рашида по сказкам Шехерезады. Однако в данном случае мы имеем не одну, а несколько сказок, не один, а несколько апокрифов о том же самом, и поэтому из сравнения их можно все–таки найти хотя бы зерно первоначальной действительности и с известной долей вероятности восстановить первоначальную картину. Как пишет Морозов: «Много пройдет времени, пока окончательно выяснится эта личность, о которой и теперь можно писать лишь сентиментальные да фантастические рассказы, но основные черты ее ясны…» ([7], стр. 150).

В начале жизненного пути нашего героя мы видим молодого наследника престола, чудом избежавшего устроенной императором резни и поглощенного изучением наук как общедоступных, так и тайных. Особый интерес он проявляет к религиозным вопросам и, по–видимому, довольно рано создает свою собственную концепцию Бога (возможно, под влиянием Либания, которого и следует считать истинным вдохновителем христианства). Во всяком случае, уже в молодости он овладевает всем комплексом тогдашних наук (в том числе, по–видимому, и астрономии–астрологии) и вступает в ряды христов–назореев. В его религиозной концепции большую роль играет Солнце, из–за чего одним из его имен становится имя Юлиан (являющееся фонетическим вариантом греческого слова Гелиос). Он посещает окрестности Везувия и во время извержения подбирается к самому жерлу. В глазах верующих это интерпретируется как личная беседа с Громовержцем и усыновление им Юлиана.

Став императором и Священной Особой (Августом), он реформирует богослужение, вводя в ритуал красное вино (не привез ли он вино с юга Франции из окрестностей города Канны, имя которого созвучно евангельской Кане Галилейской, т.е. Галльской?) Опьяняющее действие этого напитка объяснялось вхождением в человека божеской сущности, что повлекло автоматическое обожествление человека, установившего литургию.

Молодой император покровительствует наукам, организует школы, способствует развитию астрономии–астрологии. Достаточный срок, прошедший со времени Диоклетиана, позволил, по–видимому, астрологам уже выявить ошибочность 365–дневного года. И вот, близкий к астрологам и сам являющийся астрологом император вводит систему високоса. Получившийся уже вполне удовлетворительный календарь по справедливости носит и до нашего времени имя «юлианского», хотя легенда и перенесла его на 400 лет назад, приписав Юлию Цезарю, мифическому тезке Юлиана.

Возможно, что Юлиан (или его советники) из–за несовершенства наблюдений предполагал, что високосные года надо устраивать каждые три года. Это послужило источником легенды, что «после смерти Цезаря понтифики по ошибке добавляли дополнительный день каждые три года» ([12], стр. 42).

Счет же лет по олимпиадам является, по–видимому, лишь иной формой юлианского календаря. Очень возможно, что олимпиады были впервые организованы Юлианом в связи с введением високоса. Быть может, они с самого начала были как–то связаны с культом Этны (которая, безусловно, была первоначальным Олимпом). Тогда запрещение во время игр военных действий окажется в связи с «мирным» характером Этны как вулкана. Из–за этой связи с культом Этны сторонники везувианского Громовержца объявили олимпийские игры «языческими» и после 393 г. запретили.

Морозов обращает внимание, что по легенде Ромул основал Рим через 22–23 года после первой олимпиады. Считая, что Ромул списан с Константина и, вычитая 22 из года воцарения Константина, мы как раз получим 284 г. — первый год эры Диоклетиана. Не является ли поэтому «олимпийская эра» все той же эрой Диоклетиана?

Юлиан отнюдь не замыкается в науке, философии и религии. Он ведет также успешные войны, демонстрируя незаурядный полководческий талант.

На время одного крупного похода он оставляет своим наместником Валента, который был старше его лет на пять и служил в его администрации как подчиненный. Поход был неудачен, войска Юлиана потерпели крупный урон, а сам он был ранен и попал в плен. Войска сочли его мертвым и вернулись в Константинополь под временным предводительством Иовиана. В Константинополе Валент, искренне считая Юлиана погибшим, объявляет себя законным императором. Являясь убежденным арианином–старовером, Валент отменяет все религиозные реформы Юлиана. Его поддерживают все сознательные круги общества, видящие опасность неконтролируемого распостранення в рамках вакхического христианства мистерий–попоек. Вкусившие же уже причастного вина протестуют против отмены культа, но подавляются механизмом государственной власти и уходят в подполье.

По прошествии двух–трех лет вдруг неожиданно появляется Юлиан, вернувшийся из плена. По–видимому, он возвращается не один, а с небольшой группой преданных ему друзей и двумя женами (превратившимися в евангельских блудниц). Впервые Юлиан объявляется в городе Святого Примирения (т.е., скорее всего, в Помпее, но может быть и в Константинополе), жители которого бурно приветствуют «воскресшего из мертвых» императора–бога. (Это послужило истоком евангельской сцены «въезда Иисуса в Иерусалим». Заметим, кстати, что теперь становится ясным, почему жители Иерусалима радостно и с приветствиями встречают Иисуса; обстоятельство в рамках евангельской легенды никак не объяснимое, поскольку согласно этой легенде Иисус к моменту въезда еще ничем себя не проявил.)

В какое же положение поставило Валента возвращение Юлиана? Уступить ему власть он не мог, хотя бы потому, что против этого восстали все его сановники, все его жены и родственники, все священники–ариане, все полководцы, покинувшие в беде Юлиана и сделавшие карьеру при дворе Валента. Да и характер у Валента был не таков, чтобы добровольно уступить самодержавную власть.

Не оставалось ничего другого, как объявить вернувшегося Юлиана самозванцем и узурпатором. Разгоревшаяся борьба за престол быстро обостряется и ожесточается. Сторонники Юлиана поднимают голову; ариане поставлены в положение защищающихся. Вокруг Юлиана нагромождаются горы слухов и легенд. Для одних это Бог, для других проповедник, для третьих самозванец (точка зрения последних дошла до нас в виде «восстания Прокопия» — еще одной версии этих бурных событий, составленной, конечно, очень поздно по перевранным и неправильно истолкованным обрывкам документов). Его арестовывают (по–видимому, в результате измены) и предают суду по обвинению в самозванстве: «Иисус же стал перед правителем. И спросил его правитель: Ты Царь Богославский? Иисус сказал ему: ты говоришь…» (Матфей, XXVII, 11).

Юлиан, надо думать, угрожал своим судьям небесной карой, землетрясением и извержением Везувия, знамением чего должно было стать затмение Луны (которое он вычислил по саросу). Судьи приняли слова Юлиана за блеф, он был приговорен к позорной казни, столбованию, вместе с двумя сторонниками (быть может теми, которые его предали; не исключено, впрочем, что это были простые рыцари больших дорог, казнь которых для пущего позора была объединена с казнью Юлиана). Столбование состояло в привязывании либо к позорному столбу на площади, либо в окрестностях кратера Везувия, чтобы сам бог–Громовержец решил, оставлять ли грешника живым или побить его камнями, летящими из жерла, и задушить вулканическими газами. Впрочем, во втором случае возможна и другая модель поведения властей: они могли всерьез принять пророчество Юлиана и потому привязали его у кратера в надежде, что Бог отменит извержение, чтобы Юлиан не пострадал.

Лунное затмение 21 марта 368 г. спасло Юлиана и повергло в ужас ариан. «Воистину, что он сам, Юлиан, сын Божий!» — наверняка раздавались крики присутствующих его сторонников и вновь уверовавших (среди которых был, вероятно, юный Иоанн, автор позднейшего Апокалипсиса). Нужно думать, что это затмение, продемонстрировав могущество только что зародившейся астрологии, дало мощный толчок ее развитию (и превратило Юлиана в ее покровителя и основателя).

Воспользовавшись начавшейся паникой, сторонники Юлиана, который уже впал в беспамятство, осторожно отвязали его и унесли в безопасное место, где он вскоре и очнулся. Друзья Юлиана были вынуждены вначале его скрывать, поскольку власти быстро опомнились от шока и развернули встречную пропаганду, утверждая, что пророчество исполнилось только частично, извержения не произошло, и что, следовательно, Юлиан, несмотря ни на что является лжепророком и как таковой должен быть наказан. Однако информация о чудесном спасении Юлиана как огонь распространялась по всей империи, и всюду его сторонники вставали на его защиту. По–видимому, наступил тупик, когда ни одна из сторон не могла одержать окончательной победы. Хотя борьба и продолжалась, но власть Валента осталась на Востоке, а Запад перешел в руки Юлиана. «С волками жить — по–волчьи выть», и в разгоревшейся борьбе методы Юлиана едва ли существенно отличались от методов Валента. Это вызвало отход от него части сторонников (намек на это мы видим у Аммиана) и в дальнейшем повлекло смену «солнечного» имени Юлиана на более приличествующее борющемуся императору имя «Мощный» (Валентиниан).

По–видимому, даты смерти Валента и Валентиниана перепутаны, и надо считать, что в 375 г. умирает Валент, после чего Валентиниан–Юлиан царствует более спокойно, планомерно восстанавливая свой культ. Его наследником становится Феодосий Великий, известный по всем источникам как ярый приверженец христианства и гонитель ариан. После этого арианство сходит с государственной сцены, оставаясь, впрочем, вероучением довольно широких кругов населения.

Конечно, эта реконструкция биографии Юлиана носит совершенно предварительный характер, расставляя только основные вехи. Например, в ней ничего не говорится о такой личности как Грациан, правивший с 367 г. по 383 г. Здесь требуется, конечно, еще много работы.