Глава 21. Спиритизм во Франции, Германии и Италии
Глава 21. Спиритизм во Франции, Германии и Италии
пиритизм во Франции и в других центрах латинской культуры отождествляется с именем Аллана Кардека, который предпочитал употреблять собственную терминологию и проповедовал веру в перевоплощение духа.
Ипполит Леон Денизар Ривай, избравший для себя псевдоним Аллан Кардек, родился в 1804 году в Лионе, где его отец служил адвокатом. В 1850 году, когда загадочные манифестации духов в Америке привлекли пристальное внимание всей Европы, Кар-Дек исследовал медиумические способности двух дочерей своего близкого друга.
Посредством сообщений, которые он получал от них, выяснил, что «духи, гораздо более развитые, чем те, с которыми он обычно общался через юных медиумов, снизойдут на него и готовы общаться с ним для того, чтобы помочь ему в выполнении предназначенной ему важной духовной миссии».
Он продолжил свои исследования, поставив перед предполагаемыми духами ряд вопросов, касающихся человеческого бытия, и при помощи хлопков и записи на планшете получил ответы, легшие в основу его будущей спиритической системы.
По прошествии двух лет непрерывного общения с духами он вдруг понял, что его мысли и убеждения полностью изменились. Он говорил:
«Полученные сообщения явились основой совершенно новой теории существования человечества, его судьбы и предназначения. Теория представлялась мне абсолютно рациональной и убедительной, удивительно понятной и ясной, не говоря уже о том, что она явно представляла большой интерес».
По воле духов, с которыми он общался, им овладела идея собрать полученные сведения и опубликовать их. Он должен был открыть миру новое учение — такова была миссия, предназначенная ему Провидением. Духи также предложили название для его книги — «Le Livre des Esprits»[301].
Она была написана в 1856 году, имела колоссальный успех и переиздавалась двадцать раз. Второе, переработанное издание книги вышло в 1857 году, став признанным учебником философии духов во всей Франции. В 1861 году Аллан Кардек издает «Книгу медиумов»; в 1864-м — «Евангелие в трактовке духов»; в 1865-м — «Рай и ад» и в 1867-м — «Генезис»[302]. В дополнение к перечисленным основным работам Кардек издал два небольших трактата, озаглавленных «Что такое спиритизм?» и «Спиритизм в доступном изложении»[303].
Мисс Анна Блэквелл, переводившая работы Аллана Кардека на английский язык, отзывалась о нем следующим образом:
«Он был человеком среднего роста, крепкого телосложения, с крупной круглой головой, правильными чертами лица, с ясными и серыми глазами. Он более походил на немца, чем на француза. Энергичный и настойчивый, он обладал спокойным темпераментом, был осмотрителен до прозаизма и невозмутим. Недоверчивый по природе и в силу своего образования[304], рассудительный, он обладал логическим и практическим складом ума; ему в равной степени были чужды мистицизм и излишняя восторженность… Основными его отличительными чертами являлись степенная и медлительная речь, скромные манеры, чувство собственного достоинства, порожденное его серьезным и целеустремленным характером; нетерпимость к нападкам на дело, которому он посвятил свою жизнь. Он безотказно принимал несметное количество посетителей со всего света, которые хотели приобщиться к его новому учению, терпеливо отвечал на их вопросы, разъяснял непонятное, предоставляя информацию о своих работах всем серьезным исследователям, разговаривая с ними свободно и с воодушевлением. Его лицо всегда озаряла приятная улыбка (как человек чрезвычайно сдержанный, он не имел привычки смеяться)».
Среди тех, кто посещал его, встречались люди с высоким положением в обществе, деятели литературы, искусства и науки. Не секрет, что император Наполеон III увлекался спиритизмом и неоднократно приглашал Кардека в Тюильри, где долго беседовал с ним, обсуждая «Книгу духов».
Кардек основал Общество психологических наук, собиравшееся каждую неделю в его доме для общения с духами посредством «пишущих медиумов». Он также основал ежемесячный журнал «Ля ревю спирит»[305], существующий до сих пор, который он редактировал вплоть до самой смерти в 1869 году. Незадолго до того он набросал план своих дальнейших исследований, который назвал «Совместная кампания по продолжению исследований Аллана Кардека». Это «предприятие» имело права на ведение коммерческой деятельности, получение пожертвований и даров, дальнейшее издание «Ля ревю спирит». После его смерти план продолжал успешно претворяться в жизнь.
Кардек считал, что слова «духовный», «спирит» и «спиритуализм» уже получили определенное значение. Поэтому он употреблял собственные термины — «спиритизм» и «спиритист». Философия спиритистов отражала его уверенность в том, что духовный прогресс человечества происходит благодаря целой серии инкарнаций, которые он называет «перевоплощениями». Духи совершенствуются благодаря тем испытаниям, которым они подвергаются в земной жизни. Но так, как она — лишь миг по сравнению с бесконечностью духовной жизни, то одного пребывания в этой жизни недостаточно для полного очищения духа. Поэтому дух столько раз покидает земную жизнь и снова в нее возвращается, сколько это необходимо для достижения такой цели. Число земных существований, через которые должен пройти каждый отдельный дух, остается неопределенным. Дух, прошедший все перевоплощения, необходимые для его очищения, более им не подвергается. Тогда он становится чистым духом и наслаждается высшим блаженством вечной жизни. При каждом перевоплощении дух приобретает все большие познания и опыт, которые способствуют его совершенствованию. Таким образом — возрождение есть средство для облагораживания духа. То, что дух приобретает во время земного существования, как в области знаний, так и в нравственной сфере никогда уже им не утрачивается. Переродившиеся духи населяют разные планеты Вселенной[306].
АЛЛАН КАРДЕК.
Кардек проводил свои исследования, общаясь с духами посредством вопросов и ответов, добывая таким образом материал для своих трудов. Много информации поступило и о перерождениях. На вопрос: «Какова цель перевоплощения духов?» был получен следующий ответ: это — необходимость, предопределенная Всевышним для достижения совершенства. Для некоторых из них это — искупление, для других — миссия. Для достижения совершенства необходимо пройти через все превратности земного существования. Это испытание имеет целью искупление и приносит неоспоримую пользу. Перевоплощение имеет и другую цель — участие духа в созидательной деятельности, для чего он принимает форму земного существа, живущего в гармонии с государственным устройством каждого мира, в который он попадет и согласно которому он выполняет особую работу в том мире, который был определен ему Божественным Провидением. Он должен внести свой собственный вклад во имя общего блага, тем самым преследуя цель собственного совершенствования.
Английские спириты не смогли выразить общее мнение по поводу «перевоплощения». Некоторые из них разделяли взгляды Кардека, но большинство — нет. Они сходились только в одном, что истинность теории Кардека невозможно было доказать, поэтому авторитеты английского спиритизма предпочитали не принимать во внимание его воззрения. Мисс Анна Блэквелл, поясняя эту позицию, считала, что мнение остальных европейских спиритов было более благосклонно по отношению к теории Кардека.
Англичане же, по ее словам, «обычно склонны принимать во внимание уже получившие признание теории, которые подтверждены фактами».
Мистер Томас Бревиор (Шортер), один из редакторов журнала «Спиричуал мэгазин», обобщая мнение современных ему английских спиритов, писал:
«Когда к теории перевоплощений подошли с более научной точки зрения, опираясь на ряд очевидных фактов и используя форму изложения, более привычную для современного спирита, это явление сразу же удостоилось должного внимания и обсуждения. Но предоставим возможность строить воздушные замки любителям спекуляций; жизнь так коротка, а еще нужно успеть многое сделать. В том стремительном мире, в котором мы живем, нет времени для отдыха или подобных пустых занятий. Лучше провести отпущенный нам срок с пользой, в труде, отстаивая собственное мнение, чем тратить его на борьбу с чужими заблуждениями»[307].
Уильям Хоуит, один из столпов раннего английского спиритизма, до сих пор считается одним из самых яростных противников теории перевоплощения Кардека. Приведя цитату из книги Эммы Хардиндж Бриттен, которая утверждала, опираясь на сообщения, полученные через медиумов, что тысячи представителей загробного мира не согласны с этой теорией и не могут предоставить никаких доказательств существования этого явления, Хоуит пишет:
«Данная теория имеет общие корни со всеми существующими учениями о духовном Откровении. Если мы начнем сомневаться вообще в возможности общения с духами, приняв во внимание предлагаемые аргументы, то какое же место мы отведем спиритизму как таковому?
Если перевоплощение происходит в действительности, то — страшно представить — миллионы духов, входя в мир иной, должно быть, тщетно пытались разыскать своих родичей, детей и друзей… Доходил ли до нас с вами когда-либо хоть малейший слух об этом прискорбном событии, которое пришлось в таком случае пережить тысячам и десяткам тысяч духов, вступающим в общение с людьми? Никогда. Опираясь на вышесказанное, мы должны признать теорию о перевоплощении душ ложной, так как все, что исходит от сил зла, лишено истинности»[308].
Мистер Хоуит, однако, поддавшись страсти исследователя, забыл о том, что инкарнации разделяет определенный промежуток времени, и этот процесс регулируется волевым началом.
Его превосходительство Александр Аксаков в интереснейшей статье[309] дополняет список имен медиумов из окружения Аллана Кардека и приводит их краткие характеристики. Он также подчеркивает, что вера в теорию перевоплощения прочно утвердилась во Франции того времени, что подтверждает, труд М. Педзани «Многоликое существование»[310] и другие работы. Аксаков пишет:
«Совершенно ясно, что пропаганда теории самим Кардеком свидетельствовала о его сильной пристрастности: с самого начала „перевоплощение“ преподносилось не как рабочая гипотеза, а как догма. Чтобы поддержать это мнение, он бесконечное число раз обращался к пишущим медиумам, которые, как всем хорошо известно, психологически подвержены влиянию сомнительных идей — учение спиритизма порождало немало таковых. Через физических же медиумов, как правило, поступали гораздо более объективные сообщения, и они всегда противоречили доктрине о перевоплощении. Кардек вынашивал план всеобщего осуждения физических медиумов, ссылаясь при этом на их, якобы, низкие моральные качества. Нам не известны какие-либо другие экспериментальные методы, подтверждающие теорию Кардека. За двадцать лет своего существования ни сама теория, ни ее методы не продемонстрировали никакого прогресса, и потому полностью игнорировались англо-американским спиритизмом. Несколько французских физических медиумов, которые развивали свои медиумические способности без участия Кардека, никогда не упоминались им в своем журнале: они оставались неизвестными для спиритов всего мира только лишь потому, что их духи не поддерживали теорию перевоплощения».
Аксаков поясняет, что его заметки никоим образом не задевают теории перевоплощения, а только способствуют пропаганде этой теории под знаменем единого учения о спиритизме. Д. Д. Хоум в своем комментарии к статье Аксакова подвергает теорию перевоплощения духов колким нападкам. Он пишет: «В своей жизни я не раз сталкивался с подобными „перерожденцами“. Я имел удовольствие пообщаться по крайней мере с двенадцатью Мариями Антуанеттами, шестью-семью Мариями — королевами Шотландии, с призраками короля Луи и других королей, двадцатью Александрами Великими, мне осталось только поговорить по душам с Джоном Смитом. Я убедительно прошу вас, если вы встретите хоть одного такого, то поместите его в клетку как диковинку»[311].
Мисс Анна Блэквелл в своем обзоре основных трудов Кардека характеризует их следующим образом:
«„Книга духов“ доказывает существование психической силы, приводит ее отличительные признаки и рассматривает причины ее возникновения, а также природу отношений между этой силой и Вселенной, наставляя нас на путь Божественного Провидения.
„Книга медиумов“ описывает разнообразные методы общения между нашим и загробным мирами.
„Рай и ад“ раскрывает суть Божественного правосудия, рассматривая дьявольскую природу зла, как результат невежества, показывая путь дальнейшего просвещения и очищения человека.
„Евангелие в трактовке духов“ представляет собой комментарии к основным заповедям Христа, сопровождаемые описанием основных событий жизни Христа и сравнением их с современными проявлениями силы духов.
„Генезис“ подчеркивает согласие философии спиритизма с достижениями современной науки, и связь этой философии с разрозненными летописями событий, связанными с проявлением духов».
«Все эти работы, — пишет она, — свидетельствуют о большом влиянии европейских спиритов в формировании основ религиозной философии будущего — философии, существующей в гармонии с достижениями научных исследований в различных областях человеческих познаний; философии, распространяемой просвещенными духами, направляемыми самим Иисусом Христом».
Сопоставляя факты, автор пришел к выводу, что перевоплощение духов существует, но это явление не приобрело вселенского значения. Если не принимать во внимание точку зрения наших друзей — духов, вопрос все же касается нашего собственного будущего и, если мы не уверены в своем собственном будущем, то вполне возможно, что и духам приходится сталкиваться с подобными трудностями. Если задаться вопросом: «Где мы были до того, как родились?», то ответ совершенно очевиден: мы пребывали в стадии медленного перерождения, перемежающегося длительными периодами духовного существования. Если же у нас нет определенного ответа на данный вопрос, мы должны признать невозможность того, что мы были рождены в свое время для загробной жизни. Очевидно, что наше существование после смерти обуславливается прежним существованием. Естественным будет вопрос: «Почему же мы не помним прежних своих воплощений?». Мы можем отметить, что память о них могла бы самым невероятным образом усложнить нашу жизнь. Замкнутый круг прежних наших жизней постоянно оказывал бы на нас давление. По сути, все жизни одного человека можно представить в виде четок, нанизанных на одну нить. Эта теория, соединяющая в себе теософические взгляды и идеи восточной философии, находит подтверждение в понятии о Карме, которая отрицает конечность существования всего живого. Подтверждение ее правильности можно найти и в смутных воспоминаниях и ощущениях, которые порой трудно объяснить, но которые определенно пережиты в прошлой жизни. Известные эксперименты по гипнозу, проведенные французским исследователем полковником де Роша, могут считаться доказательством ее правильности. Объект эксперимента, находясь в состоянии транса, возвращался назад на несколько перерождений, однако самое первое из них не поддавалось определению и это вызывало подозрение, что последние перерождения можно было объяснить хорошей осведомленностью медиума. В то же время можно допустить, что когда требовалось решить особо сложные задачи или исправить собственные недостатки, то определенный дух использовал перерождения, как единственно возможное средство.
Прежде чем закончить рассказ об истории французского спиритизма, нельзя не упомянуть группу блестящих писателей — приверженцев этого учения. Кроме Аллана Кардека и таких исследователей, как Гелей, Максвелл, Фламмарион и Рише, нам известны и другие видные спириты: Габриэль Делан, Анри Рено и Леон Дени. Последний считается великим мастером французской прозы, ему были подвластны любые темы и сюжеты.
Цель нашего повествования — рассказ о магистральном пути спиритического движения, но это основное русло разделяется на множество мелких ручейков, охватывающих весь земной шар. Схожие проявления повторялись неоднократно, с завидным постоянством, отличаясь друг от друга лишь в мелких деталях и уже не раз описывались различными исследователями и свидетелями событий. Можно отметить одну закономерность движения: оно неоднократно воспринималось обществом (в том числе и европейским), как своеобразный культ, имеющий в своей основе католицизм. От Аргентины до Исландии похожие явления происходили при примерно одинаковых обстоятельствах. Для описания всех этих событий понадобился бы не один том. Но мы все же уделим несколько страниц нашей книги развитию спиритизма в Германии.
Изучая шаг за шагом возникновение движения в этой стране, можно сказать, что вплоть до 1865 года, а именно тогда в Германии впервые вышла спиритическая газета «Псише» («Psyche»), здесь, как ни в какой другой стране, традиционными являлись мистицизм и магические эксперименты. За этим «подготовительным периодом» последовало признание нового Откровения. Пионерами движения стали Парацельс, Корнелиус Агриппа, ван Гельмонт и Якоб Беме[312]. Все они чувствовали свои неординарные возможности, хотя, вероятно, даже не представляли достаточно ясно конечной цели своих начинаний. Куда более определенные цели ставил перед собой Месмер, который жил и работал в Вене в конце XIX века. Хоть он и ошибался в некоторых своих конечных выводах, несомненно одно — он стал первым подвижником нового учения, поставившим вопрос о раздельном существовании человеческой души и тела. Живший в Страсбурге, М. де Пюсегюр продвинулся в своих изысканиях еще на один шаг дальше, открыв миру чудо ясновидения. Имена Юнга Штиллинга и доктора Юстиниуса Кернера всегда будут ассоциироваться с развитием человеческого познания в этой дотоле неведомой области. Первые известия об общении с духами были восприняты с интересом, смешанным со скептицизмом. Эти события происходили задолго до того, как появились авторитетные свидетельства в пользу психических проявлений. События стали развиваться более стремительно после того, как Слэйд совершил свой исторический визит в Германию в 1877 году, где шесть профессоров после тщательной экспертизы подтвердили полную объективность его опытов. Этими профессорами были Цолльнер, Фехнер и Шайбнер из Лейпцига, Вебер из Геттингена, Фихте из Штутгарта и Ульрике из Халле. Их свидетельства поддержал Беллакини — известнейший фокусник Германии, который заверил письменно и под присягой, что у Слэйда не было ни малейшей возможности для каких-либо трюков. Это произвело на публику сильное впечатление, особенно усилившееся после того, как ко мнению Беллакини присоединили свои заключения два выдающихся русских исследователя спиритизма — А. Аксаков и профессор Петербургского университета Бутлеров. Однако учение не приняло форму культа, несмотря на наличие для этого благоприятной «почвы» на родине бюрократии и милитаризма.
Период наивысшего подъема в развитии движения связан с именем Карла дю Преля.
Барон Карл дю Прель из Мюнхена начал свою деятельность с изучения мистицизма, и его первая работа[313] была связана скорее не со спиритизмом, а со скрытыми возможностями человеческого организма. Он изучал процесс сновидения, состояния транса и гипнотического сна. В другом своем трактате, озаглавленном «Задача для фокусников»[314], он подробно описывает тот путь, который привел его к безоговорочной убежденности в истинности спиритизма. В этой книге он отмечает, что представители науки и философы не всегда могут безошибочно определить шарлатанов, и напоминает читателям о Боско Гудини, Беллакини и других опытных фокусниках, которые после проверки ряда медиумов заявили, что все они не применяли никаких трюков и шарлатанами не являются. Дю Прель же не хотел довольствоваться по примеру многих чужим опытом, предпочитая сам присутствовать на сеансах, проводимых Иглинтоном и Эвсапией Палладино, уделяя особое внимание психографии (записи сообщений на грифельной доске). Он объяснял это свое пристрастие так:
«Очевидно, что психографию должно относить к явлениям трансцендентального происхождения. Мы должны констатировать следующее: 1) гипотеза о заранее приготовленных грифельных досках с записью неприемлема: 2) записанные сообщения находятся в недоступных для рук медиумов местах (в отдельных случаях двойная доска надежно запиралась в отдельной комнате, около нее оставляли только крошечный кусочек грифельного карандаша); 3) записи появлялись на доске только после выполнения пункта 2; 4) сам медиум не мог производить никаких записей; 5) записи могли быть выполнены только кусочком грифеля или свинцового карандаша; 6) записи производились разумным существом, все полученные ответы были логичными и разумными; 7) это существо могло читать, писать и понимать человеческую речь, знало язык этой речи, зачастую незнакомый даже самому медиуму; 8) оно сильно напоминало человеческое существо, как по уровню своего умственного развития, так и по ошибкам, которые оно иногда допускало. Однако существо было невидимым, поэтому было трудно определить его наружность; 9) если эти существа и говорили, то явно на человеческом языке; на вопрос — кто они такие, следовал ответ, что они человеческие существа, которые покинули земной мир; 10) если же эти создания становились видимыми, то можно было разглядеть их только частично, например, руки, напоминавшие руки человека; 11) когда эти существа становились полностью видимыми, они принимали очертания человеческого тела…
Наука должна изучать явления спиритизма. Я бы с малодушничал, если бы не стал открыто выражать свои убеждения».
Дю Прель подчеркивает тот факт, что его утверждения основываются на результатах, полученных профессиональными медиумами. Он заявил, что знает по крайней мере троих из них, в присутствии которых «письменные сообщения получали не только внутри двойной грифельной доски, но также и в недоступных для медиумов местах».
«При таких условиях, — сухо отмечает он, — вопрос „фокусник или медиум“ только способствует разжиганию скандала вокруг учения». Это замечание следовало бы принять на заметку некоторым исследователям в области психических явлений.
Интересно отметить, что дю Прель, в отличие от других, не считал полученные сообщения глупыми и банальными, хотя в то же время признал, что не нашел в них следов присутствия духов.
Конечно, прежде чем утверждать так, каждый должен определить для себя, насколько сверхъестественной может считаться разумная сила духа по отношению к его собственному разуму. Говоря о материализации, дю Прель пишет:
«Когда подобные объекты становятся полностью видимыми в темной комнате, причем сам медиум сидит при этом в тесном окружении присутствующих на сеансе людей, нет сомнений, что это духи Принимают очертания человеческого тела. Легко утверждать, что медиум может умело замаскироваться „под духа“. Но когда медиум подает голос со своего места, его соседи в этот же момент утверждают, что он крепко держит их за руки, а я в то лее самое время вижу фигуру, стоящую вплотную ко мне. Она видна мне совершенно отчетливо, освещенная лежащей на столе стеклянной трубкой, заполненной ртутью, с вытяжкой (излучение получают с помощью потряхивания трубки). Коллективные свидетельства со всей неизбежностью доказывают очевидность существования трансцендентального существа, даже если в этом случае мне придется перечеркнуть итоги моего двадцатилетнего труда. Хотя с тех пор, как он был начат, мои взгляды (как вы можете увидеть в моей книге „Философия мистицизма“) несколько изменились, они все-таки находят подтверждение в моих наблюдениях, поэтому я преследую здесь свои субъективные интересы, отстаивая право считать эти явления объективной реальностью».
Затем он добавляет:
«В настоящий момент я доказал эмпирическим путем существование таких существ. Я убедился в этом, опираясь на собственные чувственные ощущения, прежде всего визуальные. И это не говоря уже о самих сообщениях, полученных от подобных существ. Придя к одинаковым выводам после применения двух разных методов в исследованиях, я должен был бы быть проклят богами, если не признаю существования бессмертия. Хотя пока мы не получили действительно весомых доказательств этому, лучше все же говорить не бессмертие, а продолжение жизни человека после его смерти».
Карл дю Прель умер в 1899 году. Его вклад в изучение психических явлении можно считать самым значительным в истории немецкого спиритизма. С другой стороны, великолепным оппонентом дю Преля был Эдуард фон Гартман, автор «Философии подсознания»[315], который выпустил брошюру под названием «Спиритизм»[316]. Комментируя ее, Ч. К. Мэсси писал[317]:
«Впервые человек, занимающий ключевую позицию среди светлейших умов, выступает перед нами в роли оппонента. Он решился восстать против фактов или, по крайней мере, подойти к ним с критической точки зрения, хотя формально и склонялся к признанию существующих доказательств. Он пришел к заключению, что наличие в человеческом организме сил и возможностей, до сих пор не изученных наукой, следует считать неоспоримой истиной. Тому существует достаточное количество доказательств — как в прошлом, так и в настоящем. Он даже настаивал на создании и финансировании государственных комиссий по проверке существования сверхъестественных сил.
Он отвергал со всей силой своей философской и научной мысли все предположения, что факты априори неправдоподобны или „противоречат законам природы“. Он доказал всю неконструктивность „разоблачений“ и не оставил камня на камне от смехотворного уподобления медиумов фокусникам. Несмотря на то, что использование им психологии сомнамбулизма применительно к проявлениям психических сил выразилось в отрицании существования духов в целом, все же его теория содержала информацию, весьма ценную для общества и обнадеживающую для медиумов».
Мэсси говорит далее, что философская позиция фон Гартмана отрицает деятельность духов, а бессмертие личности считает заблуждением. «В настоящий момент в философии психологии существуют разногласия между его школой и школой дю Преля и Гелленбаха».
Александр Аксаков оппонировал Гартману в своем ежемесячном журнале «Психише штуден». Он подчеркивал, что Гартман никогда не имел практического опыта, он уделял недостаточно внимания тем фактам, которые не соответствовали его собственным убеждениям, а многие явления и вовсе остались неизвестны ему.
Гартман, к примеру, не верил в реальность материализации. Аксаков же с блеском привел во всех подробностях ряд случаев, которые решительно отрицали выводы Гартмана. Ссылаясь на барона Лазара Гелленбаха — первого в Германии спирита, который подошел к изучению проблемы с философских позиций, Аксаков пишет: «Признание Цолльнером существования медиумизма произвело в Германии настоящую сенсацию». Во многом его признание напоминало то, о чем писал Гартман, не обладая при этом полным знанием предмета.
Германия дала миру нескольких великих медиумов, среди которых следует особо отметить госпожу Анну Роте. Вполне возможно, что эта женщина прибегала к мошенничеству, когда психические силы покинули ее, но она, несомненно, обладала огромным потенциалом. Это подтверждали свидетели на судебном процессе, посвященном ее «разоблачению» в 1902 году.
Медиум Анна Роте после двенадцати месяцев и трех недель предварительного заключения была приговорена к восемнадцати Месяцам тюрьмы и штрафу в пятьсот марок. В ходе судебного разбирательства в ее пользу свидетельствовало множество людей, в их числе — господин Штокер, бывший судья Хаплайн и судья Зультцерс — председатель Верховного апелляционного суда Цюриха. Он заявил под присягой о том, что при посредничестве госпожи Роте общался с духами своей покойной жены и умершего отца, которые говорили ему о таких вещах, в которые не были посвящены не только женщина-медиум, но и ни один другой смертный. Он также утверждал, что в комнате прямо из воздуха появились необычные цветы, заполнив всю ее светом. Его показания вызвали настоящую сенсацию.
Совершенно ясно, что исход судебного процесса был предрешен. Решение суда мало чем отличалось от позиции судьи мистера Флауэрса на процессе Слэйда. Это «светило германского законодательства» сказало в своей заключительной речи следующее:
«Суд не может позволить себе критику в адрес спиритической теории, для этого он должен обладать обширными познаниями в области данного учения со всеми его авторитетами и культурой. Поэтому суд не может утверждать возможность сверхъестественных проявлений».
Последней фразой суд признавался в том, что любые доказательства не имели для суда никакого веса.
За последнее время к названным именам добавились еще два, имеющие непосредственное отношение к событиям, происходящим в наши дни. Первым следует назвать доктора Шренка Нотцинга из Мюнхена, прекрасные лабораторные исследования которого уже упоминались в главе об эктоплазме. И второе — это имя знаменитого доктора Ганса Дриша, профессора философии Лейпцигского университета. Совсем недавно он провозгласил, что «реальность психических явлений в настоящее время ставится под сомнение только невежественными догматиками». Он высказал эту мысль на лекции в Лондонском университете в 1924 году, позднее его лекция была опубликована в журнале «Квест» («The Quest»)[318]. В развитие сказанного выше он говорит:
«Борьба за признание подобных проявлений была жестокой. Главной ее причиной стало то, что они противоречили общепринятым понятиям о психологии и естественнонаучным законам, которые преобладали в умах общественности конца прошлого века».
Профессор Дриш подчеркивал, что естественные науки в целом и психология в частности радикально изменились с начала нынешнего столетия и психические явления вот-вот встанут в один ряд с «привычными» представлениями о природе вещей. Он отмечает, что если естественные науки откажутся признать существование каких-либо связей этих явлений с человеческой психикой, то это никак не повлияет на истинность подобных явлений. Он показывает крах чисто механистической теории, приводя яркие примеры из области биологии. Объясняя суть своей виталистической теории, профессор Дриш утверждает, что она «усматривает тесную связь между биологическими и психическим явлениями в сфере психического исследования».
Италия по сравнению с другими европейскими странами оказалась наиболее прогрессивной в своем отношении к спиритизму. Это шло вразрез с постоянной оппозицией Римской католической церкви, которая с завидной непоследовательностью приписывала одержимость дьявольскими силами всему, что не было отмечено особой печатью святости, принадлежавшей только самой Римской католической церкви, и что выходило за рамки «Acta Sanctorum» — уникальной многовековой церковной летописи всевозможных психических проявлений, включая левитации, пророчества и другие случаи, связанные с медиумическими силами. Римская церковь всегда преследовала спиритов. Властная и могущественная, со временем она должна будет столкнуться с чем-то более сильным и неподдающимся ее власти.
В самые тяжелые для спиритизма дни в его защиту выступил великий Мадзини[319]. Его сподвижник — Гарибальди[320] — был президентом Психического общества. В письме к другу, написанном Мадзини в 1849 году, он определил принципы своих религиозно-философских воззрений, которые во многом предвосхитили основные постулаты современных спиритов. Он, в частности, заменил выражение «временное чистилище» на «вечный ад», объяснив различие между этими двумя понятиями, определил иерархию духов и предсказал непрерывное развитие в направлении высшего совершенства. Италия всегда славилась своими медиумами, но этой стране более других посчастливилось и в отношении людей науки, которым хватило мудрости продолжать исследование фактов, не задумываясь заранее, к какому выводу они придут. Среди таких одержимых исследователей, убежденных в реальности психических проявлений (хотя далеко не все среди них были ярыми сторонниками спиритизма), вы найдете имена Эрмакора, Скиапарелли, Ломброзо, Бодзано, Морселли, Киайа Пиктет, Фоа, Порро, Брофферио, Боттадзи и многих других. Им посчастливилось иметь дело с прекрасными объектами для исследований в лице Эвсапии Палладино, о которой мы уже упоминали в других главах, и других не менее выдающихся медиумов, таких как Полити, Каранчини, Дзукарини Лючия Сорди и, особенно, Линда Гадзера. В Италии, как и в других странах, первым импульсом к развитию движения был пример англоязычных стран. Стоит напомнить о визите Д. Д. Хоума во Флоренцию в 1855 году и о последовавшем за ним визите миссис Гаппи в 1868 году. Оба они надолго запомнились итальянским последователям движения. В 1872 году синьор Дамиани стал первым итальянским исследователем медиумических способностей Палладино.
Дамиани передал эстафету доктору Дж. Б. Эрмакора — одному из основателей «Ривиста ди студи психичи» («Rivista di Studi Psichici») и помощнику редактора, которым был доктор Финци. Эрмакора погиб в Ровиго в возрасте сорока лет от руки убийцы, что стало большой потерей для движения. Его преданность учению и энтузиазм повлияли на деятельность других исследователей. Так, Порро в своей страстном некрологе писал:
«Ломброзо обосновался в Милане с тремя полностью лишенными предрассудков молодыми физиками — Эрмакора, Финци и Героза и двумя выдающимися мыслителями, целиком посвятившими себя философской стороне вопроса немцем дю Прелем и русским Аксаковым, а также высокообразованным философом с проницательным умом по имени Брофферио, знаменитым астрономом, Скиапарелли и физиологом Рише…. Трудно подобрать лучшую компанию более одаренных и хорошо образованных людей для дальнейших серьезных и компетентных исследований с использованием технических возможностей в экспериментах. Группа молодых ученых обладает проницательностью и рассудительностью, необходимыми для того, чтобы сделать объективные выводы и заключения».
Порро продолжает: «Брофферио в своей монографии 1892 года „В защиту спиритизма“[321] отклоняет шаг за шагом все аргументы, подбирая и классифицируя доказательства в пользу своей теории, используя при этом неподражаемый диалектический метод. Эрмакора использовал все возможности своего трезвого и изощренного мышления для подтверждения истинности выводов Брофферио.
Он получил колоссальное удовольствие от этого нового и плодотворного труда, полностью забросив свою работу, связанную с изучением электричества и снискавшую ему славу преемника Фарадея и Максвелла[322]».
Доктор Эрколе Киайа, скончавшийся в 1905 году, был также одним из тех добросовестных тружеников и пропагандистов, которым многие достойные мужи, известные в Европе, доверяли свои первые открытия, касающиеся психических явлений. Среди них можно назвать Ломброзо, профессора Бьянки из университета в Неаполе, Скиапарелли, Флурноя, профессора Порро из Генуэзского университета и полковника де Роша. Ломброзо так отзывался о Киайа:
«Вы совершенно правы, высоко почитая память Эрколе Киайа. В стране, где все новое повергает общественность в ужас, только благородная душа могла решиться стать апостолом новой веры, вызывающей насмешки общества. Борьба за это учение требует большого мужества, упорства и энергии, которые были присущи Киайа. Благодаря ему, многие (в том числе и я) поняли все преимущества, которые открываются перед нами при использовании нового подхода к изучению психики. Только одним путем можно убедить образованного человека в открытии чего-то нового — путем непосредственного участия в наблюдениях».
Сарду Рише и Мо также отдавали должное трудам Киайа[323]. Благодаря его усилиям, величайший психиатр своего времени Ломброзо начал изучение психических проявлений. После первых своих экспериментов с Эвсапией Палладино в марте 1891 года Ломброзо писал: «Я чувствую стыд и огорчение оттого, что с таким упорством отрицал существование так называемых спиритических фактов». Сначала он уделял внимание только фактам, оставаясь противником каких-либо теорий, их подтверждающих. Однако даже частичное его признание психических проявлений вызвало сенсацию в Италии и во всем мире. Аксаков писал доктору Киайа: «Слава доктору Ломброзо за его благородные слова! Слава вам за вашу преданность!». Ломброзо представляет собой убедительный пример обращения крайнего материалиста в лоно спиритизма после долгого и тщательного изучения фактов. В 1900 году он писал профессору Фалькомеру: «Я чувствую себя маленькой песчинкой на пляже. И вот я обнаружил, что каждая волна относит меня все ближе к морю». К концу своей жизни, став верным последователем учения и убежденным спиритом, он издает свою прославленную книгу «Что нас ждет после смерти?».
Эрнесто Бодзано, родившийся в Генуе в 1862 году, посвятил исследованиям психики тридцать лет. Результаты его работы вылились в тридцать обширных монографий. Он запомнился современникам своей острой критикой[324] недобросовестных ссылок Подмора на работы Стэнтона Мозеса. Свою критическую статью он озаглавил «В защиту Уильяма Стэнтона Мозеса». Бодзано совместно с профессорами Морселли и Порро, провел продолжительную серию экспериментов с Эвсапией Палладино. После обсуждения субъективных и объективных характеристик психических сил медиума ему пришлось «в силу неопровержимости фактов и следуя логике» полностью согласиться с точкой зрения спиритов.
Энрико Морселли, профессор психиатрии из Генуи, многие годы, по его собственному признанию, весьма скептически относился к существованию психических явлений. Начиная с 1901 года он посетил тридцать спиритических заседаний с участием Эвсапии Палладино, в результате чего полностью убедился если не в истинности самой теории, то в реальности происходящих в присутствии медиума явлений. Он опубликовал свой доклад в книге «Психология и спиритизм»[325], метко охарактеризованной профессором Рише как «прекрасный образец эрудированности». Ломброзо приводит самый общий обзор этой книги[326], отмечая скептическое отношение автора к описываемым им примерам психических проявлений. Да, Морселли совершил ту же ошибку, что и Флурной в случае с мисс Смит[327], изобретательно пытаясь найти подтверждение тому, что все увиденное им своими глазами — неправда и не заслуживает доверия. Например, по прошествии нескольких дней после появления духа его собственной матери он признался мне, что действительно видел ее и даже говорил с ней на языке жестов. В этом «разговоре» она с горечью отметила, что он постарел, голова его облысела, вспомнила о том, как он выглядел в то время, когда она покинула этот мир. Тогда Морселли попросил свою мать привести какие-либо доказательства реальности происходящего. Она коснулась своей рукой его лба, нащупывая родинку. Но так как она пыталась найти ее сначала на правой стороне лба, а потом коснулась левой (где действительно была бородавка), Морселли не поверил в то, что это действительно была его мать. Более опытный в общении с медиумами Ломброзо указал ему на все те трудности, с которыми им приходится сталкиваться при первом общении с духами. Правда заключалась в том, что Морселли по непонятным причинам было в высшей степени неприятно появление духа матери через посредство медиума. Ломброзо не мог понять его чувств. Он говорил:
«Должен признать, что я не разделял этих чувств. Например, когда я вновь увидел свою мать, то испытал наивысший духовный подъем и такую радость, от которой перехватило дыхание. Я вовсе не держал зла на медиума, это было чувство признательности к медиуму, благодаря которому мать оказалась в моих объятиях спустя столько лет. Этот случай неоднократно заставлял меня забывать о неразвитости Эвсапии, которая вовсе не была гигантом мысли и психической силы. Но именно благодаря ей я получил возможность встретиться со своей матерью».
Морселли же в своем отношении к психическим исследованиям скорее придерживался точки зрения профессора Рише. Несмотря на это, он, как и упомянутые выше другие выдающиеся ученые, оказывал сильное влияние на общественное мнение, пропагандируя более цивилизованный взгляд на спиритизм.
Морселли возмущался невниманием науки к спиритизму. В 1907 году он говорил:
«Спиритическое учение обсуждается вот уже более пятидесяти лет, и хотя в настоящее время никто не может с точностью предвидеть, чем все это закончится, все соглашаются с тем, что проблемы, оставленные нам в наследство (с начала XIX столетия), имеют огромное значение. В то же время никто не отрицает того, что спиритизм — это мощное движение, имеющее тенденцию к развитию и влияющее на умы современности. Если за прошедшие годы академическая наука не смогла оценить все те факты, которые — честные или сомнительные, полезные или никчемные — накопила история учения и на которых оно базируется, то это невнимание ученых к спиритизму не может вызвать уважения к ним.
Плохо, что ученые оставались глухи и слепы ко всем заявлениям доверчивых сектантов и серьезных, маститых ученых, таких как Крукс, Лодж и Рише. Мне не стыдно признаться, что я сам в свое время упорно поддерживал скептиков до тех пор, пока я не ощутил в себе силы порвать оковы предвзятого мнения, которыми был „опутан“ мой здравый смысл»[328].
Заметим, однако, что большинство итальянских профессоров занимали сходные позиции в признании существования психических факторов, но отказывались следовать выводам тех, кого они называли «спиритистами». Де Весме так объяснял это:
«Необходимо отметить, что возрождение интереса со стороны общественности Италии к этим вопросам могло бы и не возникнуть, если бы ученые, уже провозгласившие однажды объективное существование медиумизма, не дополнили бы свое утверждение осторожным признанием того, что эти факты ни в коем случае не означают принятия всех гипотез спиритизма».
Надо сказать, что понявшие и оценившие по достоинству значение нового Откровения в полном объеме все еще оставались в подавляющем меньшинстве.
