От истоков земной битвы

От истоков земной битвы

Вопрос. А почему Высшие не защищают человека от влияния иерархов, возомнивших себя великими строителями и архитекторами? — От ангелов тьмы.

Вопрос встречный первый. Кого от кого защищать? Кем стали сами люди, не устоявшие в мистерии жизни, в искушении?

Вопрос встречный второй. А почему «не защищают»? А вдруг защищают, но мы не можем понять того, что происходит? И что может представлять собой эта защита?

У Эдгара По есть выражение: «Бог, сковавший природу судьбой, дал свободу человеческой воле. Человек, не имеющий воли, в настоящем рабстве у предопределения, так же как и животное».[142]

Человек может стать человеком, только имея не прикосновенную ни для какого божества свободную волю. Все качества и чувства, все способности должны развиваться как результат опыта, но не могут быть развиты путем приобретения рефлекса.

Представим, что был бы создан человек с заложенной в него программой соблюдения всех нравственных правил. Что бы он из себя представлял? Это был бы бездушный робот, животное. Без сомнений, без усилий научиться различать черное и белое, и без способности накапливать опыт и силу мудрости.

Представим, что был бы создан человек, который имел бы способность сразу знать, за что он несет наказание или за что получает награду судьбы. Например, во сне сразу же видел бы объяснение: позавчера ты обидел того-то, поэтому вчера тебя обидел тот-то. Человек, вовремя предупреждаемый и возвращаемый на путь праведный такими щелчками кнута, никогда не нарушил бы ни одной заповеди, никого не заставил бы страдать. Но будет ли это сознательный, приобретающий духовный опыт человек, а не дрессированное животное, только и ждущее возможности сбежать к свободе от дрессировщика? Не будут ли вместо мудрости и опыта развиваться просто страх и расчетливость? Не будет ли мечта о свободе для него тайной страстью по жестокости? И не получится ли тогда вместо свободного человека духовный раб?

Без неприкосновенной свободы воли человек не может стать богоподобным, но будет только рабом. Существует неприкосновенная свободная воля, каждый имеет право на все, даже на духовную смерть. Но только каждому приходится пройти через то, чем сам когда-то наградил другого, будь это хорошее или плохое. Чтобы на себе это прочувствовать в полной мере и научиться входить в положение другого, со-страдать, со-переживать и становиться Человеком. Свободным творцом своей судьбы, сознательно закладывающим будущие следствия и события.

Какой может быть, исходя из этой неприкосновенности свободы воли, помощь человеку свыше и защита его Иерархией Света от «ангелов тьмы»?

Во-первых, это может быть непосредственная битва, настоящее сражение между Иерархами Света и иерархами тьмы. Тот, кто сознательно ведет к развращению и деградации другого, должен быть как минимум лишен своей силы и способностей, как максимум — отправиться в условия, которые послужат ему искуплением совершенного зла. Без чувства мести, без злобы — осознанная справедливость, сострадание к тем, кто являются предметом защиты, и целесообразность. Главное свойство этой битвы — она как можно меньше должна касаться человека и должна проходить где-то в стороне от человечества. Это первая возможность защиты, не нарушающая свободу воли человека.

Вторая возможность помощи и защиты — это просвещение. Просвещение словом, знанием и примером. Деятельное просвещение. Просвещение, никого ни к чему не принуждающее, а только призывающее. Не имеющее ничего общего с обманом или внушением. Не имеющее ничего общего с очаровыванием обрядностью или роскошью, или блеском интеллекта. Знание и пример в чистой и естественной простоте. Такие, как их давали своей жизнью все великие Учителя.

Но настоящее просвещение не может быть просто разбрасыванием знания.

Настоящее просвещение всегда соизмеримо со способностями того, кому даются знания. Ученик может тянуться к знанию от простого любопытства, и тогда удовлетворение любопытства будет лишь концом его познания. Ученик может тянуться к знанию из корысти, и тогда лучше ему остаться без знания, чтобы оно не укрепило его еще больше в эгоизме, чтобы Наука, Магия в его руках не превратилась в черную магию. Ученик может быть чистым, бескорыстным, но по каким-то обстоятельствам рождения быть открытым для влияния обитателей невидимых околоземных миров. И тогда тоже лучше не прикасаться ему к высшему знанию, чтобы те, кто из невидимого мира способны влиять на его поведение, не превратили его в бездумного разбрасывателя жемчужин знания.

Такое свойство называлось медиумизмом, от слова «медиум» — посредник. Это состояние, когда человек предоставляет себя невидимым существам, действуя под их руководством или давая им на время участвовать в земной жизни через свое тело. Медиумизм появляется или вследствие занятия черной магией, колдовством, или как врожденное нарушение гармонии тонких тел человека.

Таким медиумом был великий мудрец древней Греции Сократ. Его «знакомый дух», «даймоний», как их тогда называли, подавал ему свои советы, и он не осмеливался их ослушаться, считая, что через этого невидимого духа с ним общается само высшее божество. В этом была его трагедия, так как из-за этого врожденного медиумизма двери Мистерий навсегда были для него закрыты. Он не мог быть посвящен в Науку, хотя мечтал об этом. Платон в своем труде «Федр» приводит слова Сократа, исполненные восхищения и преклонения перед величием Мистерий: «Совершенно очевидно, что те кто учредил Мистерии, или тайные собрания Посвященных, были не низкими людьми, но могучими гениями, которые испокон веков с помощью этих загадочных явлений старались вразумить нас, что тот, кто придет в незримые области неочищенным, будет сброшен в бездну, тогда как тот, кто придет туда очищенным от грязи этого мира и совершенным в добродетелях, будет встречен в обители Богов».[143]

Главными и самыми опасными тайнами, раскрываемыми в Мистериях, были учения о невидимых мирах, о строении внутреннего — духовного — человека и о соответствиях уровней тонкого человеческого естества уровням Иерархии Начал. Тот, кто посвящен в это устройство своей внутренней мистической природы, становится способным силой воли и воображения вызывать к действию тончайшие энергии Начал, лежащие в основе всех явлений и процессов вселенной. Он может использовать свои зерна Начал — индивидуальные энергии — как духовные инструменты в незримой лаборатории пространства и тогда невидимые духи природы, магнетизм планет и звезд становятся послушными средствами его Магии.

Такой воин духа не нуждается в железной броне и каком-либо материальном оружии. Способность видеть на любом расстоянии дает ему контроль над потоками тончайшего света, пронизывающего пространство. Способность переноситься через страны и океаны дают ему верные слуги — духи стихий. Парализовывать волю врагов он может одним взглядом.

Но для каких целей Посвященный может применить свои необычные силы?

Например, для защиты людей. От кого — мы сейчас увидим.

Есть в трудах древнеримского историка Флавия Филострата, жившего в III веке, биография одного из таких Посвященных — Аполлония Тианского.[144] Одна из глав его жизнеописания рассказывает о необычной свадьбе ученика Аполлония Мелиппа, попавшего под чары некоей загадочной особы.

Дело было так.

«Во время пребывания Аполлония Тианского в Коринфе был среди его бесчисленных последователей … Мелипп, уроженец Ликии. Этот молодой человек, отличавшийся замечательным умом, был необычайно красив. Его товарищи начали замечать, что он оставляет занятия, которым ревностно предавался,» для встреч с никому не известной молодой девушкой. По словам Мелиппа, это была очень богатая финикиянка, любившая путешествия.

Настал день, когда Мелипп пришел к Учителю, чтобы пригласить его на свою свадьбу. «Аполлоний, узнавший эту новость, не мог не содрогнуться, так как обладал даром второго зрения, но хладнокровно спросил, уверен ли Мелипп в любви и богатстве своей будущей супруги. «Как уверен в свидетельстве своих глаз, — отвечал молодой человек, — Обладание особой, такой красивой, богатой и любящей — драгоценность, какою только могли меня одарить боги». Аполлоний опустил голову и сказал спокойно: «Если это так, то я не должен откладывать поднесения вам свадебного подарка».

И вот наступил срок свадьбы. «В назначенный день, когда все приглашенные уже собрались в свадебный зал, Аполлоний, заставивший себя ожидать, вдруг появился, неся в руках золотую палочку с изображенными на ней таинственными знаками. Ропот приветствий обнаружил его присутствие, и Мелипп приблизился, чтобы представить ему свою супругу. Но как только эта последняя увидела теурга и встретила его сосредоточенный холодный взгляд, то остановилась в оцепенении, как бы пораженная ужасом. «Кому принадлежит этот великолепный дом и эта роскошная обстановка, тебе или твоей жене?» — спросил Аполлоний у Мелиппа. «Учитель, — отвечал юноша, — все, что ты тут видишь, принадлежит моей жене, так как я, по правде, имею только платье, надетое на мне». «Итак, — сказал Аполлоний, — ты должен удовольствоваться своим платьем, потому что это богатство — не более, как иллюзия, а твоя супруга — не что иное, как привидение»… Затем, приложив золотую палочку ко лбу женщины, он прибавил громким голосом: «Дьявол, оставь это заимствованное тело и войди в свое»…

К ужасу всех гостей, существо испустило страшный нечеловеческий крик и превратилось в нечто пугающее. Вместо прекрасного румяного лица под фатой и цветами новобрачной показался череп. «Скелет рассыпался грудой сухих костей, в то время как род лярва, призрак — наполовину женщина, наполовину змея — скрылся, уползая в кусты, где и исчез.

Когда присутствующие пришли в себя от изумления, то увидели, что роскошные палаты, со всей утварью, исчезли бесследно, и они находятся посреди дикой пустыни. Спокойный и невозмутимый Аполлоний казался им божеством. «Вы видите, — сказал он, — к чему служит изучение тайных наук. Ни один из вас не предполагал, что эта мнимая женщина была эмпуз, один из тех демонов, которые подчас облекаются в обольстительные формы, чтобы пленять живущих. Без моего вмешательства этот эмпуз окончил бы свадьбу, высосав кровь из нашего милого Мелиппа во время его сна».

Так заканчивается эта история, одна из тех, которые пополняли собой богатейшую коллекцию сказаний прошлого о Героях. Чем глубже их древность, тем меньше мы видим в них мелких бытовых подробностей и тем больше выступает в них, кристаллизуется сама суть, квинтэссенция, — борьба Полубогов, гигантов духа и воли, с силами зла, «демонами», «дьяволами».

История с демоном, волшебной палочкой и волшебником… Коварный злой призрак, спасительный добрый гений и счастливый конец. Все как в сказке. Но что такое сказка, и где признак, строго определяющий реальность одного и нереальность другого? Ведь мы так привыкли прикладывать ко всему эту меру — «может быть-не может быть». < Мальцев С. А., 2003 >

Но не сказка ли протоны и нейтроны, рождающиеся из пустоты?

Не сказка ли мы, с нашими руками, ногами, глазами, ушами, ресницами, в нашей одежде, — состоящие из пустоты? Или хотя бы — из волн пустоты? Или даже — из квантов света, энергии?

Не сказка ли дьявол, переносящий по воздуху Иисуса Христа? Не сказка ли легион демонов, изгнанных Учителем из одержимого человека и направленных в стадо свиней, которые от того бросились со скал в море?

Сказка — это сказание, которое через века, как мед из нектара, сохранило главную свою историческую суть, смысл события, его живую душу.

Казалось бы, куда уж сказочней, чем история об Аполлонии Тианском, но мы видели такую же «сказку» о колдунах-злодеях и добрых волшебниках в преданиях об Атлантиде. Видели ее злых магов, унизивших священное высшее знание до черного колдовства. Видели Адептов, усмирявших своей кровью магических говорящих животных и спасавших от надвигавшихся вод потопа миллионы людей.

Когда-то колдуны Атлантиды были высокими Посвященными. Но, не выдержав испытания славой и могуществом, они выродились духовно и превратились в воплощенных демонов зла.

И тут всплывает один интересный вопрос. А не поторопились ли мы распрощаться с ними, когда последние из Братьев Света уносились на их Вимана от содрогавшегося в предсмертной агонии острова?

С затоплением страны колдунов были уничтожены только их тела. А сами-то атланты, духовные существа, маги, владевшие тайнами жизни и смерти, никуда не делись от нашей Земли.

Где они? И не должны ли они давать о себе знать человеку?

Наверняка нам еще не раз придется с ними встретиться, и встречи такие не будут приятными. А пока надо заглянуть туда, где могут пребывать атланты, лишенные своих земных тел.

Безмятежно спят они там сном невинного младенца?

Навряд ли.

Из схемы Пирамиды мира вытекает, что за материальной гранью нашего земного мира бьет ключом жизнь других миров и их существ, не видимых для нас. Но чем они уж так отличаются от нас? Чем мы принципиально отличаемся от них?

По законам Пирамиды мира все естества невидимых миров — и высших, и низших — входят как части в наше естество. То есть мы имеем в себе сущность каждого мира. Сущность нашего материального мира присутствует в нас в виде материального тела, оно соткано из энергий, из света земного мира. Соответственно, сущности всех других миров присутствуют в нас в виде тел этих миров. Они сотканы из более тонких энергий миров «околоземных», «надземных», высших. Тела эти отличаются друг от друга иерархическим уровнем и разной продолжительностью жизни.

Жизнь высших «тел», потенциалов Начал, приближается к почти бесконечным срокам жизни высшего Разума, правящего вселенной от ее рождения до разрушения. (Но для «Жизни вечной» нам нужно еще приобщиться к этим потенциалам в себе.)

Жизнь низших тел, ближайших к земному телу, только немного может от него отличаться и по срокам, и по свойствам. Отсюда представления у древних народов о том, что призраки из низших полу-материальных миров, хоть и пластичны, как облако пара или капля воды, но, тем не менее, боятся острого клинка и чувствуют от него такую же боль, как «живой» человек. Что они, если не будут чем-то подпитываться от материального мира, умирают и распадаются в свой срок так же, как земное тело.

В чем наше принципиальное отличие от невидимых существ?

Все тела других миров мы имеем в себе, а значит, по устройству ничем от них не отличаемся. Кроме разве одного — у нас есть плотное тело, а у них нет.

Очевидно, что принципиальное отличие нас от «потусторонних» существ заключается в наличии у нас этого «плотного» земного тела. Разница как будто небольшая и вывод простой, но из него вытекает множество интересных следствий.

Беря существ НИЗШИХ миров, можно спросить — кем могут быть многие (если не большинство) из них?

Очевидно, что нами, обычными людьми, лишенными при смерти привычного земного тела. Если человек лишается земного тела, то ему ничего не остается, как участвовать в жизни только невидимых миров.

Отсюда еще вопрос. Куда деваются страсти, зачатки качеств и чувств при переходе этих существ (людей) в невидимые околоземные миры?

Никуда не деваются, потому что качества и чувства, и их зачатки не принадлежат земному миру, они не обусловлены протоном, нейтроном и электроном. Все они продолжают жить в другом «потустороннем» мире. Ведь именно они и составляют сущность человека.

Могут эти страсти быть удовлетворены там, по ту сторону?

Нет. Поскольку они, хоть и сформированы из более тонкой материи-энергии тонких миров, но сформированы для нашего мира и предназначались для применения и преображения в нем в высшие качества.

Тогда что ждет человека, перешедшего через границу земной смерти вместе со всеми земными привычками и страстями? Что ждет там преступника, самоубийцу и просто человека, который видит смысл жизни только в самых примитивных земных удовольствиях и наслаждениях?

Невозможность удовлетворить земные страсти ничем и никак.

Невозможность, которая будет казаться ему вечностью. Вечностью, которая будет казаться ему огнем ада. Из-за жгучего пламени его страстей, разгорающихся все сильнее и сильнее. Из-за невозможности их ничем и никак утолить. И преступник, и самоубийца, и жертва преступления увидят, что они на самом деле не исчезли, не растворились в ничто, не перестали существовать, а остаются жить, только без земного тела.

Куда будут стремиться такие лишенные тел люди, ставшие для нас невидимыми существами?

Туда, где кипят и бушуют эти страсти, преображаясь или разгораясь еще больше, — в земной мир, к нам. К тем, кто еще не потеряли возможности духовного роста и преображения, кто еще не лишились земного тела. Именно земной мир людей притянет их еще сильнее, когда они в безвыходности своего положения еще больше почувствуют его привлекательность.

Именно на помощь таких развоплощенных мучеников полагаются черные маги и колдуны.

Первые с помощью магических формул «связывают» их и подчиняют своему влиянию, превращая в невидимых слуг.

Вторые — примитивные колдуны — идут на сделку с такими существами, задабривая их испарениями кровавых жертв или давая вселяться в свои тела и участвовать в земной жизни.

Если вдуматься, действительно, что это за невидимые божества, которые с глубокой древности по всему миру требуют от последователей обязательного заклания животных или людей, обязательного пролития крови? Такое было во всех цивилизациях, у всех народов, когда религии вырождались и государства покорно дожидались какого-нибудь разрушительного нашествия или стихийного бедствия.

Кто эти «боги»? Высшие Начала? Космический Разум? Или те, кто лишенным интуиции и сострадания Авраамам выдавали себя за Единого Высочайшего?

Священнослужители таких культов, несмотря на то, что прикрываются высокими названиями и святыми писаниями, не больше, чем черные колдуны, потому что их магия не может обойтись без такого полуматериального посредника между мирами, как испарения крови.

Кого привлекают они своими кровавыми вызываниями? Каковы эти невидимые существа и чем они отличаются друг от друга?

Невидимый покровитель шамана маленького лесного племени, довольствующийся некоторой долей от каждой охотничьей добычи. И покровитель целой касты черных жрецов, требующий для поддержания своих сил массовых обрядов и массовых жертвоприношений, «Иегова», мечущий молнии в храмы Посвященных.

Не заметна ли огромная разница в уровне могущества этих невидимых существ?

Колдун-медиум, отдаваясь во власть потусторонних обитателей, превращает свое тело в постоялый двор для чужого присутствия, в безвольную куклу. Из-за такого противоестественного явления тело-дом, превращенное в грязную гостиницу, неизбежно заболевает и разрушается. Душа, вместо того, чтобы восходить к Началам, приобщаться к их высшему естеству, напитывается чужими элементами разложения, мусором и сама начинает разлагаться.

Но что же ждет черного мага, который стремится оставаться хозяином над «духами» и как будто сохраняет контроль над ситуацией? Он старается стать владыкой слабых человеческих душ. Но если в том мире уже есть такие владыки с такими же желаниями и, к тому же, гораздо сильнее его, то кто же захочет делиться с ним властью?

Если такое и произойдет, то ему придется за это платить собственной свободой. Ни один запрос из земного мира не остается не услышанным. Для человека, сознательно вставшего на путь зла, уже есть могущественный покровитель-хозяин в невидимом мире. Более того — целая иерархия таких покровителей. И новоиспеченный воин тьмы должен неизбежно в нее включиться.

Он отказался от Начал, стремясь порабощать других, приносить другим страдания.

Обрекая себя на разложение, он, тем не менее, имеет в своем распоряжении некоторый срок. Этот срок состоит из отпущенной ему земной жизни и еще из срока «посмертного» существования, который он сам себе продлевает, используя средства магии. Маг, развив и укрепив в течение земной жизни самое плотное из всех тонких тел, продолжает жить в нем невидимо, вмешиваясь в жизнь земных обитателей. Использует силу внушения, запугивает необычными способностями и заставляет регулярно приносить ему кровавые жертвы, чтобы всегда пользоваться испарениями крови для создания своего видимого и даже осязаемого призрака. В виде такого призрака он может еще успешнее участвовать в земной жизни, брать от нее все, что захочется. Такой пример мы видели в случае со «свадьбой» ученика Аполлония Тианского.

Но не все для черного мага в этой жизни невидимого вампира так просто.

Еще при земной жизни он не просто отторгает себя от Начал, но становится их сознательным противником. Еще при земной жизни он уже вступает в противоборство с теми, кто работают над эволюцией человечества. Это труженики и воины Света, Братство Посвященных, Учителей. Они организованны, и, чтобы противостоять им и не быть уничтоженным, он должен включиться в противоположную организованную силу, в братство черных магов.

Так в земном мире образуются две сознательные полярные силы.

Что объединяет их?

Во-первых, борьба. Между ними не может быть компромисса, середины. Договора, раздела сфер влияния, перемирия, сделки, как это бывает у нас, людей. Здесь, в битве духовной, может быть только или созидание, или разрушение. Или эволюция, или деградация. Или Добро, или Зло. Между ними — серость, мягкотелость, бессознательность и неразборчивость неопытного духовно человека. А еще страсти и душевные порывы, не обретшие силу постоянства, кидающие нас то на сторону добра, то в сторону зла.

Во-вторых, свойство, общее для двух полярных сил, — каждая из этих иерархий переходит за границы невидимого мира. Земное Братство, Учителя Учителей, — продолжение в земном мире Космической Надземной Иерархии, уходящей к Вершине Разума, к Началам. Земная иерархия тьмы — часть невидимой, «потусторонней» иерархии зла.

Третье, что их объединяет, — тайна на земле, в мире людей, тайна от мира людей. Это простое следствие тактики сражения. Обычный человек по неопытности не способен хранить такие тайны. Не испытанному человеку не доверят свои тайны ни воины Света, ни воины тьмы. Отсюда секретность. Тайные сотрудники, тайные связи, тайные знаки, потому что там, где нарушение тайны, там — молниеносное поражение. На войне как на войне.

Это Битва, начинающаяся от земли, от мира людей, от интриг, от борьбы за власть, войн, от средств изощренной борьбы за власть, черной магии. Битва, простирающаяся за пределы и границы земного мира в миры околоземные.

Казалось бы, стоило бы только Иерархии, Братству Света призвать всех людей на свою сторону, как все человечество в одном благом порыве устремилось бы в бой… Но в бой с кем? Со своими стремлениями к власти и могуществу над всем и друг над другом? Со своими «богами»-идолами, которых можно задабривать жертвами и получать взамен отпущение грехов и успокоение совести?

Не является ли вся история зарождения религиозных учений как раз попытками Братства призвать людей к этой битве, но только через борьбу с тьмой внутри себя?

Первые ученики Учителя проникаются благим устремлением, разносят учение по миру, но за века к нему добавляется столько толкований, пояснений, комментариев, переводов с одного языка на другой, ошибок при переводах, что оно превращается в свою противоположность. Борьба со своими недостатками становится борьбой с чужими недостатками, нравственность становится моралью, выискиванием соринки в глазу соседа и тогда уже можно зажигать костры для грешников и браться за мечи крестовых походов против «неверных».

Люди еще не готовы к сознательной борьбе с иерархией зла. Внешнее зло не может быть побеждаемо, пока не побеждено зло внутри себя.

Может возникнуть вопрос: а не слишком ли черно-белое разделение мира получается? Бесцветное? Свет и тьма, добро и зло… Как будто слишком упрощенная и бедная картина жизни.

Здесь стоит разложить все четко и строго математически, чтобы не оставалось неясностей.

К примеру, задаться мыслью: неужели не может быть какой-нибудь третьей силы, кроме добра и зла? А вдруг есть еще кто-то третий, кто сидит и с иронией наблюдает за нашими потугами сделать жизнь добрее, внести в нее свет и бороться с невежеством и грубостью? Кто-то третий, очень умный, давно понявший, что это все суета сует?

Но что может быть между добром и злом, и кроме них? Душевный холод. Равнодушие. Безразличие. Бессердечие. Черствость. Высокомерие.

Что может быть между светом и тьмой? Сумрак, полутьма.

Что может быть между Разумом и неразумностью? Заблуждение, невежество.

Что может быть между эволюцией и деградацией? Точка остановки, отрыва от общего эволюционного потока мира.

Собрать вместе, получается: равнодушие, сумрак, невежество, остановка в развитии.

Это — третья сила?

Скорее бессилие. Или бесчеловечность и высокомерная жестокость, которые уже само зло. Третьего полюса в эволюции нет. Есть шкала бесконечных градаций от несовершенства к Совершенству.

Теперь рассмотрим белое и черное.

Белое — это белый луч. Он — совокупность всей гаммы цветов, всей радуги, на которую разбивается, проходя через Трехгранную призму. Белое — чистый первоначальный свет, заключающий в себе все другие цвета. Он — основа, потенциал любой разноцветности и разнообразия.

Черное — отсутствие света, отсутствие энергий Творения. Черное — хаос распадения, когда все цвета беспорядочно перекрывают, гасят друг друга, создают «тьму внешнюю», в которую Евангелие помещает заблудшие души.

Так, получается, что разделение мира на эти два полюса Добра и Зла — не упрощение, а схема эволюции через бесконечное число уровней и разнообразие форм. От бессознательного к Высшему Сознанию, от невежества и злобной омраченности к Свободе и Высшему Знанию.

Как для обозначения сознательного зла и злых существ в древней Науке изначально не было терминов, так даже термин «Тьма» имел под собой другой возвышенный космический смысл.

Это древнее понятие тоже может относиться к паре Черное-Белое, только пара эта уже означает нечто другое. Черное в ней — изначальная Тьма. Тьма, существовавшая до рождения из нее Света, Белого.

Что было до того, как появился весь наш белый свет, мир?

Тьма. Непостижимая. Великое Ничто, Глубь, Хаос, Тьма Предвечная древних космогонических мифов. Эта Тьма — Несказуемое, Нуль, Эйн-Соф, Парабраман, Потенциал всех Потенциалов. Она — тьма для нашего воображения, постижения, для нашей мысли, поскольку в ее глубины, содержащие в себе потенциал всего мира, всего Белого Света, мы не в состоянии заглянуть.

Впрочем, мы не в состоянии заглянуть по-настоящему даже в мир Абстракций, которые кажутся такими легкими для представления. Например, можем мы представить себе Прямую?

Казалось бы, легко — прямая линия и все. А какого цвета она? Черная на белом фоне? Или белая на черном фоне?

Между тем, она не может иметь никакого цвета (и фона), ни черного, ни белого. Потому что она имеет своими атрибутами только прямизну и бесконечную протяженность и больше ничего. Ни толщины, ни цвета, ни запаха.

Соответственно и все другие Формы-Прообразы тоже не могут иметь никаких таких атрибутов, которые мы привыкли представлять, и без которых невозможно наше воображение. Как, впрочем, и Числа. Может быть Число черным или белым, или красным?

Любая форма, имеющая цвет — это уже порождение, сочетание «родителей», соответственно — Формы-Прообраза и Цвета. К тому же, в нашем примере с Прямой это уже будет не бесконечная прямая, а конечный отрезок, поскольку мы конечным умом не можем охватить бесконечность. Это уже не сама Абстракция, а частное проявление, проекция Абстракции, Идеи. Идеи, которая сама по себе не подвластна нашему представлению. < Мальцев С. А., 2003 >

Ни одно из Начал не доступно нашему воображению, представлению, абсолютному пониманию и постижению. Поэтому и говорил Эпикур, древнегреческий философ: «Боги существуют, но они не то, что о них думает толпа». Ум мудреца может только преклониться перед величием Начал. Преклониться в осознании того, что любое наделение их земными атрибутами есть величайшая ошибка, заблуждение. А тем более — наделение высших Начал атрибутами ограниченного человеческого сознания, мышления и деятельности.

Но как тысячи лет назад можно было объяснить невежественному народу природу Начал, Высшего Разума, Единого, Несказуемого?

Можно понять трудность этой задачи просвещения, стоявшей перед жрецами. С одной стороны, дать людям упрощенное понимание Высшего Начала значило бы унизить его и именно в такой униженной форме запечатлеть в умах многих поколений. С другой стороны, если оставить людей без всякого знания о Высших Началах, то в самоосознании общества не будет никакого понятия о духовном развитии, о направлении развития. Что тогда можно будет противопоставить прагматичности выживания сильнейшего — идеологически оправданной звериной жестокости? Чем оградить чистое сознание детей от этой жестокости и грубости и чем зажечь в них героическую мечту?

Прагматичность и расчетливость взрослых людей, общества, может перевоспитываться только веками через постепенное научное постижение взаимосвязи, единства всех частей мира. Через научное познание большие люди могут подойти к пониманию Начал. Тогда может развиться стройная, гармоничная с окружающим миром цивилизация.

В свою очередь, мечта маленьких людей, детей, может быть зажжена только чьим-то примером настоящего подвига, героической жизни. И тогда героическая мечта, зажженная в человеке в детстве, будет бороться в нем в течение жизни с расчетливостью. Тогда в цивилизации ума может развиваться культура сердца.

Просвещение продвигает интеллект, познания всего человечества. Героический пример, подвиг продвигает каждого отдельного человека. Для просвещения нужны века кропотливых, постепенных усилий преодоления невежества, развития умения мыслить, научно постигать мир. Для культурного развития, духовного, необходимы жизненные, повторяющиеся во всех народах и во всех веках примеры Учителей.

Поэтому все жреческие центры основывались как школы просвещения и культуры. Они обучали философов и ученых и, одновременно, творили Героев и мечту о Героях.

Кроме Мистерий Посвящения, внутренних Мистерий, при жреческих центрах существовали мистерии внешние, для всех. Они дали начало искусству театра, созданного для возвышения человеческой души. В этих внешних мистериях разыгрывались истории о Героях, Адептах, живших когда-то на земле и ставших персонажами преданий.

Рама, Озирис, Орфей, Геракл… Так создавались мифы и легенды древности, основанные на реальных событиях.

В каждую из легенд закладывалось символическое зерно исторической, мистической и астрологической истины. События земные из жизни героя переплетались с астрономическими циклами, событиями в звездных сферах. И то, и другое представляло собой проявление одних и тех же Начал, и, объединенное вместе, рождало красивую сказку, в которой каждая деталь имела свое реальное значение.

В виде красивого предания, легенды, оно передавалось из поколения в поколение от матери к сыну, от деда к внукам, проходило через века. Воспитывало на высоких образах мечту, закладывало основы культуры. И, одновременно, сохранялось под покровом символизма, чтобы дойти до тех времен, когда общество будет готово воспринять Истину о Началах в человеке и в мироздании во всей полноте и без покрова тайны.

В священнодействиях внешних мистерий роль жрецов-актеров отводилась ученикам, показавшим незаурядные способности к познанию, но не преодолевшим духовного испытания. Было бы жестоко просто отвергнуть их навсегда, ведь впереди у них была целая жизнь, а значит, и возможность внутреннего роста, духовного самораскрытия.

Не теряя надежды на успешное преодоление следующего испытания и на Посвящение, они могли изучать азы Науки, прикладывать свои знания для обустройства общественной и бытовой жизни, развивать астрономию, архитектуру, искусство, медицину, земледелие. Работать над расширением мировоззрения сограждан, просвещать, быть просветителями, не теряя руководства своих Учителей, Высших Посвященных.

Такие ученики становились священнослужителями внешних обрядов для простых людей, в которых в форме символических притч излагались нравственные законы и предания о Героях.

Так работа жреческих центров, кроме сохранения Знания, совершенствования цивилизации, была еще направлена и на духовное развитие общества. Фараоны, цари или сами были Посвященными, или учениками Посвященных. Библиотеки древности пополнялись трактатами по истории, естественным наукам, и сказаниями о легендарных личностях — Правителях, Мудрецах, Целителях. Постоянный обмен знаниями, идеями между странами, частями света, центрами просвещения способствовал взаимному духовному обогащению народов, появлению общих мифологических преданий, героев и даже географических названий. У реки на далеком Севере появлялось имя египетского Бога Солнца, на Западе в священном языке друидов высшая Мудрость приобретала восточное название Буддуд, все Средиземноморье прославляло героя древней Индии Геракла-Геркулеса.

Волны, мелодии, гимны героических сказаний и мечта о Просветителях, мудрых Строителях-Воинах перетекали по струнам народов вместе с миграциями, переселениями, с караванами купцов и одинокими путниками, запечатлевались на долгие века в памяти поколений, звучали в материнской сказке и возвышали человека планеты Земля. Давали простым людям надежду на улучшение государственного порядка, а ученым, художникам, философам — силы преодолевать окружающую грубость.

Это реальность всемирной истории.

Но есть и другая, такая же реальная сторона всемирной истории, которая не выглядит столь идиллической.

В этой истории жреческие центры вырождаются до центров массовой ритуальной черной магии, жрецы обслуживают свои корыстные интересы и интересы светской власти. Насаждают идолопоклонство. Превращают мистерии в театр развлечений, оргий, развращения народа. Преследуют Философов, Адептов, Посвященных.

Какое бы царство древности ни было раскопано археологами, везде есть следы деятельности этих жрецов — захоронения, в которых вместе с правителями погребены сотни их слуг и рабов, жертвенные места, усыпанные костями и пропитанные кровью.

Откуда могли взяться эти жрецы и их власть над городами и государствами, если Наука давалась в руки только проверенным высокодуховным людям?

Появление этих жрецов становится понятным, если учесть наличие традиций колдовства, вынесенных народами еще из Атлантиды. Осталась память о способностях могущественных атлантов, остались их ученики и некоторые мощные формулы магии. Очень многим хотелось владеть ими и способностями, которые они дают. < Мальцев С. А., 2003 >

Такие усилия и достижения складывались в традицию черной магии, объединявшей ее наставников и учеников в братство черных магов, адептов Левой руки.

К этому черному братству со временем примыкали священнослужители внешних — экзотерических — мистерий, не выдержавшие испытания ролью учителей и просветителей, и возомнившие себя великими духовными наставниками, самостоятельными посредниками Начал.

Священнослужители внешних мистерий были на виду у народных масс, они выглядели мудрыми, духовными, учеными. На них были жреческие облачения, они наставляли и духовно опекали. Они проводили массовые обряды, делали их все более торжественными, пышными, «божественными». Наставляли от имени Богов, вещали от имени Богов. Строили все больше храмов для все большего количества божеств и для все большего количества народных масс. Причащали, исповедовали правителей, царей и от имени тех же Богов давали им свои советы.

Но имели ли «Боги» к этому какое-нибудь отношение?

У Плутарха (46 — 120 г.), древнегреческого историка-философа, одного из Посвященных, есть пример разговора спартанца с таким священнослужителем, предлагавшим себя в роли посредника божества. Человек собственного достоинства и независимого ума, спартанец одной короткой фразой указывает духовному слуге народа на его место:

— Перед кем я должен исповедоваться — перед тобой или перед Богом?

— Перед Богом.

— Тогда, человек, отступи![145]

Но такое было исключением из общего правила. Многим нравится внешний блеск обрядности, торжественная пышность, сияние золота и заумные речи. Нравятся божества, которых можно задобрить монетой, уговорить через священнослужителей, получить прощение. Нравятся священнослужители, с которыми жизнь становится проще, — они ближе, чем боги, а боги так далеки и недосягаемы… И вообще, зачем думать о богах, когда это за всех делают священнослужители?

Со временем от внешних мистерий оставались только пустые ритуалы, образы человекоподобных богов-идолов. Абсолютный авторитет в глазах общества приобретали те, кто когда-то показали свое духовное несовершенство. Ученики, не ставшие Посвященными, и затаившие на своих учителей чувство зависти и обиды.

Постепенно эти жрецы выделяли себя в обособленную прослойку привилегированных духовных лиц и становились одной из решающих сил в обществе. На их стороне оказывались невежественные народные массы.

А кому было дело до их Наставников, Посвященных, которые всегда оставались в тени и не нуждались ни в прославлении толпы, ни в земных богатствах?

Центры просвещения и воспитания превращались усилиями экзотерического духовенства в театр тщеславия и развлечения, в храмы идолопоклонства. Посвященные с сожалением смотрели на человека, унижающего достоинство религии и свое достоинство, и ничего не могли сделать там, где люди своими руками складывали себе духовное рабство. Они понимали, что их слово уже бессильно что-либо изменить.

Более того, их слово все больше вызывало ненависть со стороны фанатичной толпы. И повод для фанатичности толпы был, ведь со временем все стало выглядеть так, как будто эти чудаки-философы, помешанные на своих науках, потрясают устои общественной религии. Подрывают «вековые традиции», «веру» предков. Сеют ядовитые семена сомнения, совращают молодежь в безверие. И чтобы их остановить, решали светские власти, попавшие под влияние экзотерического духовенства, нужно наказывать их и казнить как государственных преступников.

Пифагор был для священнослужителей таким преступником, Орфей, Будда. Аполлония Тианского особенно ненавидели жрецы Рима за тот авторитет, которым он пользовался среди римской знати. Священники распускали слухи о том, что Аполлоний — государственный изменник, заговорщик и, к тому же, злой чародей, колдун.

Флавий Филострат описывает, как император Домициан приказал арестовать философа для того, чтобы казнить.

Аполлоний сам направляется в Рим, терпит унижения, дает себя заковать в кандалы и заключить в тюрьму. Тюремщики, наслышанные о его независимом характере и способности видеть будущее, поинтересовались, когда он теперь сможет оказаться на свободе?

«Завтра, если это зависит от судьи, сейчас, если это зависит от меня», — ответил он. Вынул ноги из оков и, сказав: «Вы видите свободу, которой я обладаю», снова вернулся в них.

Его ответы на вопросы обвинителей в суде показали такую силу самообладания и независимости, что император сам объявил его невиновным. Но только приказал философу задержаться для личного разговора.

То, что последовало за этим, показало, что на земле есть еще другая власть, власть не от мира сего.

«Вы можете задержать мое тело, но не мою душу; и, я добавлю, не можете даже мое тело». Аполлоний произнес это в лицо судьям и императору, после чего исчез из зала суда, как будто растворился в воздухе. В тот же день он уже находился в обществе своих друзей в местечке Путеоли на расстоянии трех дней ходьбы от Рима.

В труде древнегреческого Посвященного Ямвлиха (III век) «Жизнь Пифагора» мы читаем о том, что Пифагор тоже владел такими необычными способностями: «Пифагор был посвящен во все Мистерии Библа и Тира, в священнодействия сирийцев и в Мистерии финикиян… Провел двадцать два года в святилищах храмов Египта, был связан с магами в Вавилоне и наставлен ими в их почитаемых знаниях, … нет ничего удивительного в том, что он был искусен в Магии, или Теургии, и поэтому был способен совершать деяния, которые превосходят чисто человеческую силу и способности, и которые кажутся совершенно невероятными обыкновенным людям…»

Казалось бы, почему Пифагору не применить эти силы магии, когда на него покушались жрецы? Здесь как будто противоречие, но оно перестает быть таковым, если мы вспомним про Битву. Про могущественных невидимых покровителей черных магов. Про уничтоженный зиккурат Невоходоноссора, превращенный в гору спекшихся кирпичей.

На войне как на войне, и силы, участвующие в Битве, чрезвычайно могущественны.

Экзотерическое духовенство, предавшее своих наставников, перешедшее под руководство черных иерархов, образовало еще один особый фронт в Битве, втянув в нее тысячи своих последователей.

Там, где духовную власть прибирали к рукам священнослужители массовых культов, начинали ненавидеть ученых, философов, знание как таковое. Там, где авторитет Посвященных был еще высок, на высоте оставались науки, образование, не было причины для появления религиозной нетерпимости и фанатизма.

Мир разделяла эта подвижная граница между идолопоклонством и просвещением. Это и была граница, разделявшая противоборствующие стороны в Битве. И, конечно же, она проходила не только между политическими силами, но и между отдельными людьми, и даже в отдельно взятом человеке — во внутренней душевной борьбе.

А кто этот «отдельно взятый» человек?

Это и священнослужитель, колеблющийся между голосом совести и соблазном славы, неограниченной духовной власти. Это и правитель, выбирающий между легким способом завоевать авторитет в глазах народа с помощью услуг духовенства и между трудным путем настоящей отеческой заботы о людях, не оглядывающейся на проклятия невежества и лесть врагов. Это и государственный служащий, судья, творящий на земле суд справедливости или суд продажности. Учитель, развивающий в учениках умение мыслить самостоятельно и непосредственно, входить в положение другого или приучающий их опираться на чужие мысли, чужие авторитеты и навязывать другим свое мнение.

Есть разные способы самовозвеличивания. Можно удивлять и поражать физическими, атлетическими способностями, можно восхищать и очаровывать эрудицией, интеллектом, а можно приобретать непререкаемый духовный авторитет, войдя в сообщество людей, которых все считают посвятившими свои жизни служению богам.

Человек, надевший облачение священнослужителя, сразу, само собой, считается причастным к Иерархии Космического Разума. Таков один из стереотипов общественного сознания.

Во времена возникновения и расцвета Мистерий это соответствовало истине. Священнослужитель, не терявший связи со своими Учителями-Посвященными, был сотрудником Начал на земле. Он, просвещая и духовно возвышая, творил культуру и цивилизацию, душу и ум народа. Но когда этот же священнослужитель, возомнив себя великим наставником и самостоятельным посредником высших Начал, превращался из строителя Храма Истины в его разрушителя, то традиция считать его служителем богов или Единого Бога уже становилась заблуждением.

В силу этого предрассудка духовенство, не просто отвергшее себя от Иерархии, но противопоставившее себя ей и ставшее ее врагом, продолжали считать иерархией духовных, «божественных» руководителей. Священнослужители, слову которых доверяли, пользовались своим авторитетом для борьбы против Посвященных.

Иногда столкновение доходило до того, что жертвами интриг духовенства становились тысячи Посвященных, целые общины, братства. Такое, например, произошло в Иудее в правление иудейского царя Александра Янаея, пришедшееся на время с 166 по 79 годы до нашей эры.

В Иудее, как и во многих других странах, была традиция давать Посвященным имя Младенцы, Невинные — в знак пережитого ими нового духовного рождения и нравственной чистоты.

Александр Янаей преследовал и казнил многих Посвященных, и это как предание вошло в Библию в виде «избиения» царем Иродом «сорока тысяч невинных», «младенцев».

Голова Посвященного Иоанна Крестителя была принесена на блюде танцовщице Саломее, возлюбленной Александра Янаея.

И это все та же история борьбы Адептов Правой и Левой тропы, в которую были втянуты и простые миряне, и сильные мира сего.

Трагедию другого великого Посвященного, которого Иоанн Креститель представлял своим ученикам как одного из величайших Учителей на земле, описывают четыре Евангелия. Их изложение общеизвестно. И поэтому особый интерес для нас сейчас могут представлять другие жизнеописания этого Героя и свидетельства о нем, не вошедшие в Библию.

Согласно священной книге раввинов «Сефер Теледот Иешу»[146] тот, кого впоследствии мир стал называть Иисусом Христом, жил в городе Лидда.

Потом уже он стал Иисусом «из Назарета». Слово «назарит», «назар», означавшее в те времена отделение от мира людей, Посвящение и Ясновидение, то есть Адептство, переводчики и толкователи Евангелия стали трактовать как название города. Между тем назареями были и сам Иоанн Креститель, которого церковь называет Предтечей Христа, и его ученики (потом их еще стали называть мендеянами). И сам апостол Павел, ученик Христа, в библейской книге «Деяния Апостолов» показан как «предводитель секты назареев». В те времена осквернения мистерий и унижения религии гонимые светскими и духовными властями сообщества Адептов действительно уже представляли собой тайные общества, братства, вынужденные скрывать свои места собраний и учения.

«Сефер Теледот Иешу» говорит:

«Мария стала матерью Сына по имени Йешуа [Иисус], и когда сын подрос, она поручила его заботам раввина Эланана, и ребенок делал успехи в познаниях, так как был одарен духом и пониманием… Раввин Йешуа, сын Перахии, продолжал образование Йешуа после Эланана, и посвятил его в сокровенное знание».