ГЛАВА VII Возражения против действительного существования одержимых злым духом

ГЛАВА VII

Возражения против действительного существования одержимых злым духом

Были люди, которые как вообще чудеса Иисуса Христа, так и в частности исцеление Им бесноватых, подводили под одну категорию с ложными чудесами языческих богов, волшебников, языческих героев, напр. с чудесами Эскулапа и знаменитого Аполлония Тианского. Так называемые либералы и теперь еще восстают против Христовых чудес с разными философскими доводами: они смотрят на веру в чудеса, как на произведение расстроенного воображения, усвоенных с воспитанием предрассудков и разных сокровенных свойств темпераментов. Они говорят, что сказания Св. Писания в этом случае нужно понимать не в собственном, а в аллегорическом смысле; что будто Иисус Христос, выдавая свои действия за чудеса, только приноравливался таким образом к понятиям и предрассудкам народа, что демоны, как чисто духовные существа, сами по себе не могут действовать непосредственно на тела, — и что совершенно невероятное дело, чтобы Бог совершал чудеса затем только, чтобы дать диаволу возможность действовать на тела человеческие.

«Если исследовать дело повнимательнее (говорят эти люди), то между так называемыми бесноватыми не найдется, кажется, ни одного, которого душа не была бы потрясена каким-нибудь несчастием, или которого тело не было бы подвержено какой-либо скрытой или явной болезни, — в котором бы такие или другие несчастия, такие или другие болезни не произвели расстройства в душе или в мозгу; к этому присоединяются еще предрассудки и чувство страха; из всего этого и образовалось поверие, будто эти люди одержимы злыми духами. Известное состояние царя Саула, которое обыкновенно называется бесноватостью, — легко объясняется тем, что он был человек желчной натуры и что в нем чувство тоски доходило до неистовства; поэтому-то он не находил никакого другого средства против своего горя, как музыку, которая бы разгоняла мрак в его душе и возбуждала в ней светлое расположение. Бесноватые, о которых говорится в Новом Завете, суть не более, как люди больные, душевно расстроенные, которых народ по этому самому и считал одержимыми злым духом.

Невежественный народ воспитался в предрассудках, которые поддерживались и усиливались в нем незнанием физики и медицины. На самом деле так называемая бесноватость есть не что иное, как у одних мрачное, меланхолическое настроение духа, у других горячий темперамент, — у иных воспаление внутренностей, у других накопление худых соков, выражающееся в разных болезненных припадках; подобному так называемой бесноватости состоянию подвержены те эпилептического и ипохондрического сложения люди, — которые воображают себя богами, царями, кошками, собаками, быками и пр. У некоторых бесноватость была не иное что, как развившееся вследствие каких-нибудь тяжелых преступлений чувство отчаяния: угрызения совести производили у них слишком сильное потрясающее влияние на дух, на организм, и таким образом рождалось в них убеждение, будто они одержимы злым духом. — В этом состоянии, вероятно, находились те женщины, которые следовали за Иисусом Христом и из которых он будто бы изгнал злых духов, — какова напр. Мария Магдалина, из которой он изгнал семь бесов[100].

В Св. Писании часто говорится о духе нечестия, лжи, зависти; нет же необходимости думать, что все эти страсти возбуждаются в нас какими-нибудь духами. Св. Ап. Иаков учит нас, что мы искушаемся нашими собственными страстями[101], — заповедуя нам таким образом не искать никаких других источников искушений вне нас. Иудеи большую часть болезней приписывали действию демона; — они верили, что болезнями они наказываются за какие-нибудь ведомые или неведомые грехи. Иисус Христос и Его Апостолы благоразумно снисходили к этому предрассудку, — не нападали на него открыто; не хотели разрушать древних понятий Иудейских; они исцеляли болезни, и народ верил, что они таким образом изгоняли бесов, которые, во его мнению, были причиною болезней; что было здесь существенного и действительного, — так это единственно исцеление от болезней; цель была тут только та, чтобы доказать мессианство Иисуса Христа, Его божественность и истинность Его учения; изгонял ли Он на самом деле бесов, или не изгонял их, это было для его цели делом совершенно сторонним. Несомненно, что Он исцелял больных, — исцелял ли Он их тем, что изгонял из них бесов, или же просто тем, что приводил в здоровое, нормальное состояние больные организмы, — во всяком случае, это исцеление было чудесно и доказывало божественность Спасителя. Известно из истории, что иногда и язычники исцеляли бесноватых, если врачи умели вылечивать ипохондриков и людей, воображавших себя больными; в таком случае они пользовались славой людей, умеющих исцелять бесноватых».

В некоторых сочинениях даже Римско-католических писателей нашего времени опровергается также действительность бесноватости[102]. Говорят: «Невозможно, чтобы демон имел влияние на мир физический. Если мы допустим в ряду сотворенных сил такую духовную силу воли, которая сама по себе может влиять на физические тела и приводить их в движение, то мы по необходимости должны будем отвергнуть всякие пределы этой силы; такая сила была бы беспредельна». Утверждают, что «демон может влиять на наши души только путем одних чисто духовных внушений, а производить какие-нибудь чисто физические явления, это для него невозможно. Все, что говорится в Св. Писании о хитрых злоумышлениях сатаны, должно разуметь только в смысле искушения со стороны плоти и страстей; демон соблазняет людей только посредством чисто нравственных внушений. Он имеет только одни нравственные силы, но никаких физических», т. е., значит, демон не может делать ни добра, ни зла, он есть слишком ничтожная сила; как будто Бог никаким другим духам, кроме души человеческой, не дал способности действовать на физические предметы, как будто премудрости Божией угодно было, чтобы чистые духи не имели никакого влияния на физический мир. Утверждают даже, что язычники не имели никакого понятия о так называемых злых духах и демонах.

Все эти суждения, очевидно, прямо противоречат Св. Писанию, учению отцов и преданиям Православной Церкви. Но это противоречие не беспокоит этих людей; они говорят: «Свящ. писатели выражались приспособительно к понятиям своего времени, потому ли, что старались таким образом сделать свое учение общедоступным, или же потому, что сами разделяли эти понятия. Больше чем вероятно, говорят, что большая часть тех пороков, которые Св. Писание представляет порождениями злого духа, на самом деле имеют своим единственным источником не иное что, как собственную поврежденную природу человека; называя эти пороки порождениями злого духа, Св. писатели этим только приноравливались в способе выражения к народному пониманию, но эта неверность в языке не имела никаких дурных последствий».

«Само собой понятно, что рассказ об искушении Евы есть не больше, как аллегория. То же самое нужно сказать и об искушениях, которые испытал от демона, по допущению Божию, Иов. Как принять историю этих искушений за действительное происшествие, когда она в самом начале очевидно имеет чисто иносказательный характер? Ничего не может быть невероятнее, как то, будто сам Иисус Христос был вознесен демоном на крышу храма.

Отцы Церкви были предзаняты, с одной стороны, господствовавшими в их время идеями Пифагора и Платона относительно влияния посредствующих духов, с другой — теми выражениями Св. Писания, в которых, приспособительно к народным понятиям, естественные явления приписываются демону. Следовательно, для того, чтобы видеть, как и чему нужно верить в Писании относительно диавола, должно призвать на помощь законы разума.

Метод, которым руководились Св. Отцы при объяснении Св. Писания, основывался на общепринятом понимании, к которому должно относиться с точки зрения здравого разума[103]».

Главное и существенное всех этих возражений очевидно составляют следующие мысли: (і) та мысль, что будто как духи вообще, так и в частности злые духи по самой своей природе не могут действовать как на материю вообще, так следовательно и в частности на тела человеческие, и что следовательно бесноватость, как действительное обладание злого духа телом человеческим, невозможна, и 2) та мысль, что будто то, что Сам Иисус Христос и Его Апостолы как вообще говорили и учили о влиянии злых духов на человека, как о действительно существующем факте, так и в частности говорили и учили о бесноватых, как о людях действительно одержимых злыми духами, не доказывает ни действительности этого влияния вообще, ни в частности, действительного существования таких людей. Они объясняют это учение тем. что будто Христос и Апостолы говорили и учили так не потому, чтобы они так и сами действительно смотрели на дело, а только лишь потому, что они в своем учении и своей проповеди старались приноравливаться к понятиям и предрассудкам народа. Народ верил, что демоны производят как многие другие физические и нравственные болезни человека, так и в частности болезнь, известную под именем бесноватости, между тем как на самом деле сами ученики Христовы не разделяли этих понятий и предрассудков, и как вообще на все те явления, которые народ приписывал злому духу, они смотрели не более, как только на действия естественных причин, так и в частности на так называемую бесноватость смотрели они не более, как только на известного рода болезненное расстройство.

Обе мысли, очевидно, совершенно неверны. Неверна первая мысль, неверна та мысль, будто дух не может действовать на материю. Как же не может, когда мы постоянно имеем пред глазами очевидный факт такого действования? Ведь дух же человеческий действует на тело, выражает в нем свои движения, владеет, управляет им? Значит, духовная природа вообще может действовать на материю; следовательно, может действовать на нее и злой дух. Нам непонятен образ этого действования; но возможность и действительность известного факта и образ его свершения совершенно различные вещи. И отвергать возможность и действительность известного факта на том одном основании, что мы не понимаем образа его совершения было бы, конечно, слишком нелепо. Мало ли чего мы не понимаем из того, действительность чего не подлежит никакому сомнению? Разве мы понимаем напр. образ внутреннего благодатного действования духа Божия на душу человека? и однако ж признаем это действование несомненным фактом. Говорят: душа человеческая для действования на тело имеет особенный орган, которого нет у злых духов. Но на это прежде всего нужно сказать то, отчего же, если душа человеческая действует на свое тело через известный орган, отчего же и злые духи не могут действовать на этот орган и через него на тело? Душа человеческая есть так же точно, как и злые духи, существо духовное; следовательно, если для нее возможно действовать на этот орган и через него на все тело, то так же точно возможно это и для злых духов. Но что хотят разуметь под органом души, через который она действует на тело? Дух и тело по самой своей природе противоположны между собою; поэтому между ними нет и не может быть ничего среднего. Теперь предполагаемый орган, посредством которого душа будто действует на тело, необходимо может быть только чем-нибудь одним из двух, или чем-нибудь духовным, или чем-нибудь материальным. Если предположить, что он есть нечто духовное, в таком случае, очевидно, действование души на тело через этот орган есть опять-таки ни более, ни менее, как действование духа на материю, и следовательно не только не дает основания отвергать возможность действования на человеческое тело со стороны злых духов, а напротив, доказывает эту возможность. Если предположить, что этот орган есть нечто материальное, какая-нибудь тончайшая, эфирная материя, то и от этого дело нисколько не изменяется. Материя, как бы она ни была тонка, все-таки есть материя и во всяком случае противоположна духу. Следовательно, принять, что душа действует на тело через посредство материального органа, значит принять не более, как то, что она действует на материю без всякого посредствующего органа, и значит, опять предполагаемое действование ее на тело через материальный орган не только не служит опровержением, а напротив, служит доказательством возможности действования на тело и со стороны злых духов. То обстоятельство, что мы не можем с точностью определить границ влияния злых духов на тела, конечно, не дает также никакого права отвергать самую действительность этого влияния.

Так же точно несправедлива и другая мысль, та мысль, будто Иисус Христос и Апостолы сами не признавали ни влияния злых духов вообще, ни существования людей, одержимых злыми духами, что будто они говорили об этом влиянии и об этих людях, как о действительно существующем факте, только приспособительно к народным представлениям. Эта мысль прямо противоречит цели проповеди Иисуса Христа и Апостолов. Цель ее была та, чтобы искоренить в людях заблуждения и научить их истине. Конечно, они имели целью главным образом научить людей таким истинам и искоренить в них такие заблуждения, которые имеют своим предметом нравственно-религиозную область человеческой природы и жизни. Но вопрос об отношении к человеку злых духов, о влиянии их на него прямо и непосредственно относится к этой области и есть один из самых главных и самых важных ее вопросов. Следовательно, допустить, чтобы Иисус Христос и Апостолы не только оставили без всякого внимания в людях какие-нибудь заблуждения относительно этого отношения и влияния, но даже утвердили эти заблуждения, в своей собственной проповеди и своем собственном учении признали их за истинные понятия, совершенно невозможно, потому что это значило бы допустить со стороны их действие совершенно несогласное с их целью, положительно враждебное их цели. Следовательно, совершенно невозможное дело, чтобы они не только оставили без опровержения, но даже с своей стороны выдавали за истину народное убеждение как вообще во влиянии злого духа на человека, так и в том. что так называемые бесноватые суть одержимые злыми духами, невозможное дело, чтобы сделали это в том случае, если бы они сами не разделяли этого убеждения, если бы они признавали его ложным. И значит, если Христос и Апостолы говорят об этом влиянии и об этих людях, как о действительно существующем факте, то слова их необходимо понимать в этом случае буквально, то необходимо признать, что они и действительно сами признавали действительность этого влияния и действительное существование таких людей.

Иисус Христос и Св. Его Апостолы преподавали людям небесное учение не для того, чтобы приобрести себе славу учителей, а для того, чтобы призвать людей из тьмы в чудный свет Божий и доставить им средства ходить, как прилично чадам света[104]. Но можно ли было бы достигнуть им этой цели, если бы они стали преподавать свое учение приспособительно к ложным понятиям своих слушателей? Как можно было бы тогда понять истинные мысли проповедника? Поняли ли бы Иисуса Христа ученики Его, когда Он говорит: се сатана просит вас, дабы сеял, яко пшеницу[105]. Поняли ли бы мы, от чего хотел предостеречь нас Апостол Петр, когда заповедывал: Трезвитеся, бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, аки лев рыкая, ходит, иский кого поглотити[106], противитеся диаволу[107]? Вы-разумели ли бы мы Апостола Павла, когда он, заповедуя нам облекаться во вся оружия Божия, говорил: несть наша брань к крови и плоти, но к началом и ко властем, и к миродержителем тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным[108]?

Правда, Иисус Христос выражался иногда языком символическим, приточным; но притча совершенно другое дело, чем приспособление ко мнениям и предрассудкам других. Притча у Спасителя всегда видна как потому, что она дает себя знать но самой своей форме, так и потому, что Спаситель всегда Сам дает знать, где Он говорит приточно. Таким образом, если бы слушающий притчу и лишен был счастья узнать скрытую в притче истину, по крайней мере он не подвергся бы несчастию принять за действительную мысль проповедника буквальный смысл притчи.

Притом, Иисус Христос, предлагая учение Свое народу в притчах, по неспособности его надлежащим образом пользоваться сим учением[109], объяснил сии притчи для избранных учеников Своих — будущих учителей мира, коль скоро и они не понимали притчей Его. Так ученики Иисуса Христа не поняли притчи Его о сеятеле и семени, и Иисус Христос объясняет ее для них[110]. Ученики невыразумели притчи Иисуса Христа о Пастыре и овцах; Иисус Христос предлагает ее им в яснейшем виде[111]. И вообще, Иисус Христос обличал Апостолов, когда они не понимали духа Его учения[112], или когда думали о лице Иисуса Христа сообразно с понятиями своих современников[113]. Но Иисус Христос никогда не говорил ни народу, ни ученикам Своим, что слова Его о злых духах надобно понимать не так, как они представляются с первого взгляда; напротив, и пред народом[114] и пред учениками Своими[115] говорил о злых духах без всякого объяснения слов Своих; следовательно, Иисус Христос хотел, чтобы Его в этом случае понимали так, как велит буквальный смысл слов Его.

Говорят: мысль о влиянии злых духов на человека и об одержимых злым духом во время Иисуса Христа слишком глубоко была укоренена в народе еврейском, так что если бы Иисус Христос и Апостолы стали усиливаться искоренять ее, подверглись бы опасности сделаться жертвою народной ненависти[116]. — Но не вооружался ли Иисус Христос против неблагочестивого обычая Иудеев покупать и продавать в храме разные вещи[117]? Не восставал ли Он против предрассудочного мнения о клятве[118]? Он обличал лицемерие Фарисеев[119], осуждал предпочтение, оказываемое Иудеями обрядам пред сущностью закона, правдой и верой[120] и показывал несправедливость чувственных, любимых понятии о Мессии[121]. И сих обличений, осуждений, укоризн Иисус Христос не оставлял никогда, несмотря на то, что Ему на всяком шагу грозила опасность сделаться жертвою народной ненависти.

Апостолы Христовы, несмотря ни на какую опасность, проповедовали учение Христово, хотя оно и отменяло религию иудейскую и уничтожало религии языческие. Они разрешили Христиан от обязанности исполнять обрядовый закон Моисеев[122]; они обличали суеверную надежду на оправдание, основываемую на происхождении от Авраама[123]; осуждали Иудеев за убиение Мессии Иисуса[124], и укоряли за жестокосердие, удерживавшее их в неверии[125]. Словом, нет ни одного заблуждения, ни одного порока, который бы Иисус Христос и Апостолы оставили в народе иудейском без обличения, хотя бы это стоило им жестоких гонений. И оставили ли бы они без обличения мнение о влиянии на человека злых духов, если бы оно было несправедливо?

Некоторые в самом Св. Писании находят основание не принимать в буквальном смысле тех мест, в которых говорится о влиянии злых духов на человека. — За такое основание признают главным образом следующее изречение Апостола Иакова: Кийждо же искушается, от своея похоти влеком и прельщаем[126]. Но это изречение совершенно не может быть таким основанием. Здесь похоть берется в обширнейшем значении, и именно не только как действующее начало греховных наших расположений, но и как начало, приемлющее греховные возбуждения отвне: иначе, что бы означало это наставление Апостола Иакова: противитеся диаволу[127]? Сколько ни повреждена нравственная природа человека, в ней есть нечто и доброе. Хотя человек естественный весьма часто не обретает в себе еже содеяти доброе; по крайней мере ему прилежит еже хотети[128]. И это желание добра может быть приводимо в исполнение, так как в человеке есть несколько нравственных сил. Но диавол, этот исконный человекоубийца, не может равнодушно смотреть на эти останки добра в человеке; ему хочется и последнее семя добра исторгнуть из души человека, или если не можно их исторгнуть, то старается всеять в душу человека различные плевелы. Если бы природа человеческая не была повреждена, то этим плевелам труднее было бы возрасти. Но греховная похоть человека — следствие первородного греха, подобно как трут принимает искру, восприемлет злые внушения диавола. Итак, поелику принятие внушений диавольских в человеке, после падения, имеет основанием своим похоть, возбуждающую в нем расположение к этим внушениям, Апостол Иаков и самые внушения диавола приписывает похоти человека, так как от нее зависит принятие сих внушений. При понимании и объяснении Св. Писания должна быть нашею руководительницею Церковь. А Церковь, как уже видели мы, всегда признавала действительное существование одержимых злым духом.

Знаменитый в свое время доктор медицины Фернель доказывает, что бесноватость совершенно неизлечима одними естественными медицинскими средствами, что от нее могут спасти только духовнорелигиозные меры, именно Церковные заклинания[129]. Мнение, очевидно говорящее в пользу защищаемой нами истины и, как взгляд самой науки, составляет очень важное доказательство против опровергаемых возражений.

Можно, конечно, делать много возражений против бесноватости: ничто столько не представляет трудностей для понимания, как этот предмет. Но уж это постоянный, неизменный закон, что и яснейшие истины религии всегда бывают покрыты некоторой темнотой, что и самые несомненные факты всегда подвергаются сомнению, что самые неоспоримые, самые несомненные чудеса людьми неверующими на основании каких-нибудь сомнительного свойства явлений опровергаются. Религия имеет свою ясную и темную сторону. Этого восхотел Сам Бог для того, чтобы таким образом люди праведные имели предмет для развития веры, а неверы и безбожники в своем самопроизвольном неверии и нечестии нашли погибель: чтобы видящие не видели и слышащие не слышали[130]. Великие таинства христианства для одних составляют камень претыкания, для других путь ко спасению: таинство креста для одних безумие, для других дело высочайшей премудрости и чудодейственной силы Божией: Слово бо крестное погибающимъ убо юродство есть, а спасаемым нам сила Божия есть. Понеже бо в премудрости Божией не разуме мир премудростию Бога, благоизволил Бог буйством проповеди спасти верующих; мы же проповедуем Христа распята, Иудеем убо соблази, Еллинам же безумие (Кор. 1, 18, 21, 23).

Когда Моисей творил чудеса, Фараон ожесточился, маги египетские должны были наконец увидать в них перст Божий. Иудеи, видя эти чудеса, доверяются Моисею и Аарону, отдаются их руководству, несмотря на опасности, какими угрожало им это решение.

Демон часто, по-видимому, действует против себя самого и разрушает свою собственную власть; то же он, по-видимому, делает и тем, что посредством своих приверженцев выдает, будто все, что рассказывается о явлениях злого духа вообще и в частности о бесноватости, есть не более, как басни, которым могут верить одни дети, будто все это может быть признаваемо справедливым только слишком неразвитыми и предрассудочными умами. Какая польза для демона внушать такой взгляд на все это и разрушать в народе убеждения относительно всего этого?. Если все это обман и ложь, что выигрывает он, открывая людям глаза на этот обман? Если это действительность, то зачем ему подвергать подозрению свое собственное дело, зачем ему лишать себя известности в своих собственных делах и в своих собственных последователях?

Если вникнуть в дело повнимательнее, то очевидно, что демон здесь, по-видимому действуя против себя самого, на самом деле действует в свою пользу. Стараясь внушить людям то убеждение, будто все рассказы о явлениях диавола между людьми ложны, демон этим самым стремится к той цели, чтобы еще более закрепить свою власть, чтобы на него не нападали, а оставляли его спокойно владеть своими приобретениями, чтобы мирские и духовные власти, на которых лежит обязанность охранять народ от его злобы и жестокости, прекратили борьбу с ним и перестали беречь народ от его хитрых нападений. Цель его здесь та, чтобы остановить направленные против него слова церковных пастырей и руку правосудия, чтобы таким образом простодушный народ беспрепятственно сделать своей игрушкой и чтобы тех, которые уже перестанут верить в его сети, в его злобу, тем удобнее ему искушать, преследовать, развращать, приводить к погибели; цель та, чтобы мир возвратился опять к тому состоянию, в котором он находился во времена язычества, чтобы он поработился заблуждениям и позорнейшим страстям, чтобы он подверг сомнению и отверг самые несомненные и самые необходимые для спасения истины.

Несомненно, в мире существует бесчисленное множество заблуждений, предрассудков, ложных понятий, ложных чудес, лжи, соблазнов; несомненно, что демону иногда приписывают и такие вещи, которые происходят чисто естественным порядком; правда, что существуют тысячи ложных рассказов. Следовательно, стеречься от обмана — дело совершенно законное, но нужно отличать истину от лжи, действительные происшествия от вымышленных, и стараться о том, чтобы вместе с ложью не отвергнуть и истины.

Демон со своей стороны к малой доле правды всегда примешивает много лжи для того, чтобы таким образом трудность, — отличить истину от лжи, приводила к желанным для него результатам, для того, чтобы неверы всегда находили что-нибудь такое, на чем они могли бы основывать свое неверие.

Примечание. Церковная история представляет бесчисленное множество примеров людей, действительно одержимых злым духом. Кальмет представляет несколько подробных рассказов о бесноватых из истории римско-католической церкви, которые хотя не авторизованы нашей православной Церковью, но вполне вероятны и с точки зрения нашей Церкви и имеют на своей стороне то значение, что представляются верованием всей западной Церкви. А потому мы передаем эти рассказы, как фактические доказательства действительного существования людей, одержимых злым духом.

«И по настоящее время, говорит Кальмет, всем известны бесноватые лудунские монахини, о которых существовали и существуют такие разногласные мнения. Дочь Роморантинского ткача, Марта Бросьер[131] в свое время пользовалась большой известностью, как бесноватая, но ее бесноватость была мнимая, притворная. Карл Мирон, епископ Орлеанский, открыл обман тем, что дал ей напиться священной воды, не сказав ей, что она священная, прикоснулся до нее завернутым в красную тафту ключом, сказавши, что это часть креста Христова, и прочел пред ней стихи из Виргилия, которые мнимый дух счел за заклинательную молитву. Бесноватая, когда приблизили к ней ключ и стали читать Виргилиевы стихи, начала делать усиленные движения. Генрих фон Гонди, кардинал, епископ Парижский, поручил эту женщину для исследования пяти врачам, и трое из них дали мнение, что все дело в обмане, что она на самом деле только несколько больна. Парламент принял также дело к сведению и одиннадцать врачей единогласно признали, что бесноватости в ней никакой не было.

В царствование Карла IX, во Франции, в городе Вердюне, одной молодой девушке, 15 или 16 лет, по имени Николе Авбри[132], являлось привидение, которое выдавало себя за ее дедушку и требовало, чтобы она за упокой его души совершала молитвы и служила обедни. В виду лиц, которые стерегли ее, она часто переносилась в какие-нибудь другие места. Не оставалось никакого сомнения, что все это делается злым духом. Но ее только с большим трудом могли убедить в этом. Епископ Ляонский приказал совершить над ней заклинания и по окончании их представить отчет о ходе дела; заклинания продолжались более трех месяцев и совершенно исцелили бесноватую. Бедная страдалица вырывалась из рук у 9 или даже 10 человек, которые при этом употребляли все силы, чтобы удержать ее; а в последний день целых 16 человек едва могли удержать ее. Когда она подымалась с земли, то становилась так твердо, как столп, и в этом случае никакие усилия стерегших ее не могли заставить ее не подыматься. Она говорила на многих языках, открывала сокровенные вещи, рассказывала о том, что совершалось в самых отдаленных местах и в тот самый момент, когда это совершалось. Многим она открывала состояние их совести, в одно и то же время говорила на три голоса и между тем, как на полфута высовывала язык, в то же самое время без труда говорила. Несколько времени заклинания совершались в Вердюне, а потом епископ приказал перенести их в Ляон; здесь епископ для совершения заклинаний ставил бесноватую на возвышенном месте, которое было устроено в соборной церкви. Стечение народа при этом было так велико, что иногда бывало от 10 до 12-ти тысяч человек. Многие приезжали из других стран; князья и другие великие лица, который не могли при этом быть сами, присылали от себя уполномоченных с тем, чтобы они потом передали им весь ход дела. Был при этом папский нунций и послы от Парламента и от высшего парнасского учебного заведения. Дело шло своим порядком, и демон в продолжение его, побуждаемый заклинаниями, представил так много доказательств истинности католической веры, действительности Евхаристии, как истинного таинства, и неверности кальвинизма, что кальвинисты, вместо того, чтобы делать возражения против этих доказательств, в жару гнева совершенно растерялись. Еще когда заклинания совершались в Вердюне, в то время, когда бесноватую водили в храм Богоматери в Liesse, кальвинисты посягали на самую жизнь ее заклинателей. В Ляоне, где они составляли преобладающее население, они были еще ожесточеннее и несколько раз угрожали открытым восстанием. Они требовали от епископа и Магистрата, чтобы амвон (устроенный для заклинаний) был разрушен и процессии, какие обыкновенно совершались перед заклинаниями, прекращены. Демон был теперь горд, дразнил и поносил епископа. Потом кальвинисты потребовали от Магистрата, чтобы бесноватая для лучшего исследования дела была заключена в тюрьму, и тут один врач, по имени Карльер, кальвинист, был обличен в том, что он однажды, в то время, когда больная лежала в конвульсиях, вбросил ей в рот какие-то порошки, которые она во время припадка продержала во рту и по прошествии его выбросила, и которые оказались самым сильным ядом. Это обстоятельство заставило опять возобновить процессии и заклинания. Теперь кальвинисты огласили подложное предписание от г. фон Монтморенси, которым повелевалось прекратить заклинания и в котором вместе с этим делалось приказание королевским чиновникам привести в исполнение это предписание. Демон торжествовал, но тут же он открыл епископу подлог этого предписания, — он назвал всех лиц, участвовавших в обмане и говорил, что благодаря слабости епископа, который более подчиняется людям, чем воле Божией, он выигрывает время. При этом демон публично объявил, что он вошел в девушку против своей воли, по повелению Божию, с той целью, чтобы или обратить кальвинистов, или же ожесточить их, и что для него очень тяжело таким образом говорить против себя самого. Об этом донесли епископу, и теперь нашли нужным совершать процессии и заклинания два раза в день, для того, чтобы таким образом возбудить в народе большее внимание к делу. Прелат согласился, и дело начало совершаться еще с большей торжественностью, чем прежде. Демон еще чаще говорил, что срок его отдален; как на причину этого, он указывал один раз на то, что епископ перед заклинаниями не исповедовался, в другой раз на то, что при заклинаниях епископ был не натощак, наконец на то, что не все общество, не все судьи и другие королевские чиновники были в сборе. Говоря все это, демон изрыгал проклятия на Церковь, на епископа, на духовенство, и проклинал тот час, когда вселился он в тело девушки. Наконец настал последний кризис. В полдень собрался весь город и епископ произнес последние заклинания, при этом совершилось много чудесного. Епископ хотел приблизить Св. дары к устам бесноватой, демон схватил его руку, девушка рванулась из рук 10-ти человек, которые ее держали, и подняла их над собой. После сильного сопротивления, демон наконец вышел из нее; она была спасена и прониклась чувством благодарности к милосердию Божию. Теперь, при звуке всех колоколов, пропето было «Тебе Бога хвалим»; это был общий праздник для христиан: целых девять дней совершались благодарственные процессии. Установлено было ежегодно, 6 Февраля, совершать благодарственную литургию и все происшествие было записано в Церкви на барельефе вокруг клироса, где эта запись существовала еще перед революцией. Принц Конде, который именно в это время выступил на поприще, по внушению некоторых из своей секты, призывал к себе девушку Авбри и Каноника д’Эспинуа, который все время неотлучно присутствовал при заклинаниях, допрашивал того и другую порознь, употреблял угрозы, обещания и всевозможные меры, не для того, чтобы открыть действительный обман, а с той целью, чтобы во что бы то ни стало взнести на них обвинение в обмане. Он зашел даже так далеко, что предлагал Канонику большую награду за то, чтобы тот согласился переменить свое вероисповедание. Но он ничего не мог добиться от людей, которые так ясно, так непосредственно видели дела Божия милосердия и силу своей Церкви. Твердость Каноника и наивная правдивость девушки доказывали только ему истинность того факта, который для него был неприятен, и он их оставил. Но в минуты нового припадка злобы, он приказал арестовать девушку Авбри и заключить ее в одну из своих темниц, где она и находилась, пока наконец ее родители обратились с жалобой на такую несправедливость к королю Карлу IX, вследствие чего она, по приказанию короля, и была выпущена на свободу. Многие из кальвинистов, под влиянием всей описанной истории, обратились к католической церкви, потомки их известны и теперь. Между этими кальвинистами был между прочим Флеримонд де Раймонд, который и описал всю историю в своем сочинении о ересях. Когда потом король посещал Ляон, он расспросил обо всей этой истории у кафедрального декана, который сам был ее свидетелем, и приказал огласить ее[133]. С одобрения Сорбонны, вся история была опубликована сначала на французском языке, потом на латинском, на испанском, на итальянском и немецком. К этому присоединились рескрипты Пия V и Григория XIII, кроме того, епископ Ляонский издал об этой истории короткую статейку под заглавием: Le Triomphe du S. Sacrament sur le Diable.

Рагсказанное происшествие, по-видимому, столько заключает в себе признаков несомненного факта, что больше и желать нельзя.

В Лотарингии, в Нанси[134], около 1620 г. жила одна бесноватая, которая пользовалась большой известностью во всей этой стране, но вне ее еще очень мало известна. Имя ее — Елисавета фон Ранфейнг. Пичард, Лотарингский лейб-медик, записал историю этой бесноватой в 1622 г. После того как над ней, 2 Сентября 1619 г., в Рамире-монте были совершены предварительные заклинания, она была приведена в Нанси, где этот медик и был очевидцем всей дальнейшей ее истории. Епископ Тулский, Порцелет, назначил для нее заклинателями доктора Богословия Виардина, одного иезуита и одного капуцина. При совершении заклинаний присутствовали почти все нанческие монахи. Присутствовали также вышепоименованный епископ Тулский викарий Страсбургский, Занси, прежний Французский посол в Константинополе, Карл Лотарингский, епископ Вердюнский и два уполномоченных молодых доктора из Сорбоннского университета. Последние заклинали бесноватую на еврейском, греческом и латинском языках. И она, тогда как в нормальном состоянии едва с трудом могла читать по-латыни, теперь совершенно свободно и верно отвечала на все их вопросы. Старлай, который тогда славился знанием еврейского языка, — писал, что он едва только начинал шевелить губами и не успевал еще произносить еврейских слов, как она уже давала ответы; этот же господин представил много и других фактов ее бесноватости. Гарньер, доктор Сорбоннский, также предлагал ей различные вопросы на еврейском языке, и она отвечала ему также совершенно верно, только уже на французском языке, так как демон сказал, что он согласен говорить только на местном языке. Когда Гарньер стал было допытываться далее (почему он не говорит по-еврейски), демон отвечал: разве для тебя недостаточно того, что я понимаю все, что ты говоришь. Когда потом Гарньер начал говорить по-гречески и по невнимательности сделал ошибку в склонении одного слова, злой дух заметил: ты ошибся. Гарньер потребовал по-гречески, чтобы он определеннее указал ошибку; демон отвечал: довольно и того, что я вообще заметил твою ошибку, и больше ничего от меня не требуй. Гарньер по-гречески приказывал ему замолчать; злой дух отвечал: ты хочешь, чтобы я молчал, но я не хочу молчать. Когда соборный схоластик, Мидот Тулский, велел ему по-гречески сесть, — демон сказал: я не хочу сидеть. Мидот опять сказал по-гречески: садись на пол, повинуйся; но тут он заметил, что злой дух хочет с силой повергнуть девушку на пол, и сказал ему опять по-гречески, чтобы он садился тихо, и демон повиновался. Затем Мидот сказал: протяни правую руку, — приказание было исполнено. После этого Мидот велел демону возбудить в колене бесноватой холод, и она действительно тотчас объявила, что чувствует в колене сильный холод. Когда потом другой Сорбоннский доктор, Минс, поднес к бесноватой в руке крест, демон сказал про себя тихо по-гречески, однако так, что некоторые из присутствовавших слышали: дай мне этот крест. Доктор потребовал, чтобы он громче повторил свои слова; — я повторю свои слова, сказал демон, только наполовину по-гречески, — и сказал по-французски: donne moi (дай мне), а потом добавил уже на греческом языке: этот крест. Алберт-капуцин повелел ему на греческом языке, во имя семи радостей Марии, сделать на полу языком семь крестов. Демон сделал крест три раза языком, а два раза носом. Когда приказание было повторено, — он его исполнил; затем он исполнил и другое приказание, — поцеловать ноги Тулскому епископу. Когда Алберт заметил в нем желание опрокинуть сосуд со священной водой, он приказал ему тихо взять этот сосуд, — демон повиновался; потом Алберт приказал ему отнести кропильницу коменданту города. Так как Алберт говорил по-гречески, дух заметил, что этим языком не принято заклинать; Алберт отвечал: не ты нам для этого постановил заколы; Церковь имеет право заклинать тебя на каком ей угодно языке. Бесноватая схватила кропильницу и понесла ее сначала к Гвардиану Капуцинов, потом к Эриху, принцу Лотарингскому, к графам Брионскому Ремомвилю, Ля Бо и другим присутствовавшим. Когда Пичард наполовину по-гречески и наполовину по-еврейски приказал ему, чтобы он освободил от боли голову и глаза бесноватой, демон отвечал: мы, демоны, не виноваты в этой ее боли, — ее голова наполнена дурными соками, что происходит от ее природного сложения.

Потом первый заклинатель, Виардин, спросил его по-латыни: Ubi censebaris quando mane oriebaris? демон отвечал: между серафимами. Pro signo exhibe nobis patibulum fratris Cephae, продолжал Виардин; демон скрестил руки и таким образом сделал знак Андреевского креста. В ответь на слова: Applica carpum carpo! он положил один кулак на другой. При словах: Admove tarsum tarso et metatarsum metatarso! он крестообразно сложил ноги. Excita in calcaneo qualitatem congregantem heterogenea! бесноватая сказала, что она почувствовала в пятках очень сильный холод. На слова: Rapraesenta nobis labarum Venetorum она сделала крестное знамение. На слова: Exhibe nobis videntum bene precantem nepotibus ex salvatore Egypti! она сложила руки крестообразно, как складывал их патриарх Иаков, когда благословлял Ефрема и Манассию. На слова: Exhibe crucem conterebrantem stipiti! она сделала знак опрокинутого креста Св. Петра. Когда Виардин сказал: Per eum qui adversus te praeliavit! дух, не давши ему времени поправить ошибку, (Виардин по невнимательности сказал, вместо praeliatus est, — рrаеliavit) сказал: осел! рrаеliatus еst! Демон также отвечал на все, о чем у него ни спрашивали, на итальянском и немецком языке. Когда ему сказали: Sume encolpium ejus qui hodie functus est officio illius de quo cecinit Psaltes: pro patribus tuis nati sunt tibi filii демон пошел и схватил наперсный крест Эриха, принца Лотарингского, который в этот самый день совершал за больного епископа Тулского литургию и приобщался Св. Тайн. Демон угадывал самые сокровенные мысли и слышал, когда присутствовавшие говорили между собой так тихо, что естественным образом их нельзя было слышать со стороны. Он сказал, между прочим, что знает содержание одной охранительной молитвы, какую, между прочим, один благочестивый священник читывал пред совершением Евхаристии. Когда ему наполовину по-латыни, наполовину по-итальянски сказали: Adi scholastrum seniorem et osculare ejus pedes, la cui scarpa ha piu di sugaro! он подошел к Жуилету, схоластику монастыря Св. Георгия, который действительно был старше Виардина и который, так как у него правая нога была короче, носил на ней род деревянной туфли, которая делала ногу длиннее, и которая по-итальянски называлась sugaro. Демон давал ответы заклинателям не только на слова, но даже уже по одному движению их губ, — или по одному тому, если они прикладывали к устам книги или руку. Один протестант, англичанин, сказал ему: в доказательство того, что ты действительно находишься в этой девушке, — назови мне господина, который когда-то учил меня вышивать? — демон отвечал: Вильгельм. Пичард рассказывает еще много и других таинственных сокровенных вещей, которые открывал демон; он передает также, что демон делал такие вещи, которых человек, как бы он ни был гибок и изворотлив, не может сделать естественным образом, как напр. то, что демон без всякого участия рук и ног ползал по земле.

Описавши подробно заклинания и факты, доказывающие действительную бесноватость девушки, ее вопросы и ответы, Пичард приводит при этом подлинные свидетельства о действительности описанной истории Богословов, медиков, епископа Эриха Лотарингского, епископа Вердюнского, Карла Лотарингского, многих монахов, — наконец, приводит еще письмо иезуита Коттона, который тоже подтверждает эту историю. Письмо это писано от 5 июня 1621 г. в ответ на письмо к этому иезуиту Эриха, Лотарингского князя.

Я вошел в слишком частные подробности относительно заклинаний и доказательств действительной бесноватости девушки фон Ранфейнг: — думаю, я достаточно сказал для того, чтобы каждый, кто сколько-нибудь добросовестно смотрит на вещи и свободен от предубеждений, признал описанное происшествие несомненным фактом и вообще возможными подобные происшествия. Расказанная история произошла в Нанси, главном городе Лотарингии, в присутствии большого общества просвещенных людей, двух князей из Лотарингского дома, двух епископов, — очень образованных мужей, — далее в присутствии и по распоряжению высокопочтеннейшего господина епископа Тулского, Порцелета, человека весьма просвещенного и заслуженного, — в присутствии двух Сорбоннских докторов, которые нарочито были вызваны затем, чтобы дали свое мнение относительно действительности бесноватости, — наконец в присутствии даже последователей так называемой реформатской веры, которые были заранее предубеждены против подобных вещей, как бесноватость.

Ранфейнг была девушка очень благородная и умная. Нельзя предположить никаких причин, которые бы могли побудить ее притвориться бесноватой, притворно принять на себя положение, причинившее ей столько неприятностей.

Г. Николай Занси и г. Виардан, это мужи, которые по своим личным заслугам, по своим духовным дарованиям, по своим должностям и заслуженности пользовались большой известностью. Первый был французским послом в Константинополе, другой резидентом доброго Герцога Генриха при Римском дворе. Мне думается поэтому, что нельзя указать никакого другого примера, который был бы способнее приведенного доказывать действительность бесноватости.