Предисловие

Предисловие

Документы, происходящие из недр тайных обществ, всегда несут на себе отпечаток загадки. Собранные в этом томе легенды московских тамплиеров не являются исключением, причем не только для их современного исследователя, но и для тех, к кому они были некогда обращены. Из показаний на допросах арестованных известно, что основным содержанием работы «рыцарских кружков» было ознакомление с этими легендами, которые в определенной последовательности рассказывал собравшимся старший рыцарь. Вступающий в Орден выслушивал три первые основополагающие легенды — о Золотой лестнице космосов, об Атлантиде и о Древнем Египте (?? 1.1–3). Последующие циклы, состоящие из 10–12 легенд, которые он выслушивал вместе с другими, готовили ученика к принятию очередной степени посвящения, сопровождавшегося определенным обрядом. Однако здесь начинаются загадки.

Когда оставшиеся в живых члены Ордена (Г. В. Гориневский, Б.М. и Е. В. Власенко, В. С. Пикунов, В. И. Филоматова, О. С. Пахомова и др.) в конце 1950-х и в начале 1960-х гг. предприняли попытки собрать весь корпус легенд, оказалось, что ни один из тамплиеров, переживших репрессии, не обладал всей совокупностью легенд, так что тексты приходилось собирать из разных источников. Кроме того, единственным, кто помнил о «степенной» последовательности легенд, был Б. М. Власенко, обладавший, как следует из показаний М. И. Сизова, наивысшей, 10-й степенью посвящения[1]. Более того, некоторые легенды оказались утерянными полностью (в данном издании?? 111 — о Параклете, и 124 — о совершенных людях), а другие, о которых речь будет идти ниже, весьма сомнительны по своему происхождению. Вот почему сохранившиеся на подлинниках их номера — зачеркнутые, переправленные и опять восстановленные, свидетельствуют о попытках установить их общую последовательность.

Одновременно Б. М. Власенко, как следует из его сохранившегося письма к М. Н. Жемчужниковой от 01.04.64 г., предпринял более глубокую систематизацию содержания легенд, результатом чего явилась его так и не завершенная работа «Введение в познание», в которой он попытался выделить из ткани художественного текста позитивные данные, позволяющие судить как об истоках знаний, содержащихся в легендах, так и о времени сложения некоторых из них[2]. К сожалению, и эта работа, высветив ряд интересных моментов, не была закончена автором скорее всего потому, что он столкнулся не просто с текстами, утерявшими свою последовательность, но с текстами разного происхождения, в том числе и со стилизациями, выполненными самими тамплиерами.

Но что вообще известно о происхождении этих легенд?

Согласно орденской традиции, как её передавала Е. А. Шиповская, эти тексты были привезены в Россию из Франции А. А. Карелиным и существовали только в исходившей от него устной передаче, поскольку участники кружков не имели права их записывать, а должны были запоминать. После смерти Карелина в 1926 г. были предприняты первые попытки записать и собрать эти легенды, используя память старших рыцарей, которые их рассказывали в кружках. В последующем легенды распространялись в виде машинописных копий на восковой или папиросной бумаге, использованной с обеих сторон листа, позволяя их перевозить и хранить в тайниках. Однако далеко не все здесь соответствует действительности, как она представляется сейчас на основании следственных дел и других документов, в том числе и воспоминаний самих членов Ордена.

Тот факт, что какая-то часть тамплиерских легенд переведена с французского языка, подтверждается устойчивым сохранением в некоторых списках типичного для французского синтаксиса постпозитивного места определения по отношению к определяемому и даже наличия отдельных французских слов, оставленных в скобках, как то бывает при поливариантности перевода. Уже из этого можно заключить, что источником таких легенд, к слову сказать, насыщенных буквами греческого алфавита, обозначающими различные иерархии небесных чинов, безусловно был письменный текст, переводы которого хранились у Карелина в тетрадях, а копии циркулировали в его окружении до 1926 г. Об этом мне рассказывала В. И. Филоматова, пользовавшаяся этими тетрадями, когда она дежурила возле умирающего командора, и то же самое можно заключить из показаний Н. А. Ладыженского 11–12.08.30 г., получавшего некоторые тексты легенд от Н. К. Богомолова в середине 20-х гг.[3] Сейчас можно предположить, что к этому, так сказать, исходному пласту легенд, связанному с какими-то орденскими традициями (и структурами?) во Франции, относятся комплексы преданий об Атлантиде и древнем Египте, восходящие ко времени не ранее середины XIX в.4, космогонические легенды, включающие структуры космосов Золотой Лестницы и, возможно, средневековые сюжеты, хотя именно последние (битвы в Палестине, истории в монастырях, описание шабашей и т. п.) своей квази-историчностыо (использование известных антропонимов и топонимов вне какой-либо конкретики времени и места) заставляют предполагать литературные источники их происхождения.

Последнее не должно смущать, поскольку изначально речь идет не о наследии исторического Ордена тамплиеров, погибшего в XIV в., а о возрожденном в середине XIX в. его аналоге, опиравшемся на книжную (литературную) традицию при выработке своих ритуалов, символов и постулатов. Последнее, т. е. отсутствие подлинной традиции, идущей из древности, и необходимость создания новых ритуалов, проходит красной нитью через многие легенды, где поднимается и положительно разрешается на собраниях космосов вопрос «о новых ритах» (т. е. ритуалах), причем более высокие духи, к которым обращаются низшие космосы за советом, неизменно указывают, что создание новых ритуалов вполне закономерно, если они отвечают идеям, которые должны утверждать и отражать.

С этих позиций можно понять и включение в состав легенд сюжетов, действие которых происходит в Париже конца XIX или самого начала XX века, равно как отражение в повествовательной ткани научных реалий первой четверти XX века — рентгеновских лучей, радиоактивности, микроорганизмов, технических достижений той эпохи и т. д., объяснимые только спецификой сознания человека нашего времени. В самом деле, если для сознания человека эпохи XII–XIV вв. любая легенда являлась повествованием о реальном событии, то для новых тамплиеров текст являлся всего только условной формой, подобной театру с его картонными декорациями, гримом, масками, способного однако потрясти человека до глубины души не этим дешевым реквизитом и напыщенными словами, а раскрывающейся за этими символами трагедией человеческих судеб.

Легенды тамплиеров никогда не являлись «литературой», не могут и не должны с этой точки зрения рассматриваться, — вот главное, что должен иметь в виду их исследователь или человек, желающий познакомиться с ними, иначе он ничего в них не поймет. Главное в них — не сюжет, не язык, не нагромождение поистине примитивной фантастики, не полное отсутствие достоверности в описаниях, а те поведенческие и этические модели, которым следуют или пытаются следовать их персонажи. При внимательном знакомстве с этими текстами приходишь к убеждению, что все они имеют в своей основе несколько взаимосвязанных и постоянно повторяющихся структурных образований, сравнимых с кристаллическими решетками минералов, которые незаметно формируют сознание слушателя, его отношение к мирозданию, к окружающим его людям, к природе и к обществу, раскрывая этическое содержание понятия «рыцарь» как человека, принимающего на себя ответственность за свои мысли, устремления и поступки.

В этом плане легенды так же дидактичны, как букварь, чьи картинки помогают запоминать сначала буквы, потом слова, а затем и действия со словами, которые незаметным образом переносятся в жизнь. Точно так же и здесь: за фантасмагорией невероятных (кому-то может показаться — примитивных) событий в обстановке, исключающей возможность какой-либо реальности, в сознание слушателя закладывается мотивация поступков, универсальная для любой обстановки или ситуации, требующей от человека принятия осознанного решения, наличия сил, помогающих пойти не по более легкому, а более достойному человека пути — «пути рыцаря». Эти легенды вносили в сознание человека понятие о свободе личной воли, об отсутствии субстанциального зла, как такового, чья иллюзорность порождается лишь отсутствием добра и незнанием, т. е. невежеством, подобно тому, как не является сущностью тьма, означающая лишь отсутствие в данном пространстве света, в отличие от нее носящего материальный, субстанциальный характер. Эти легенды закладывали представление о бессмертии и божественности заключенной в человеке монады, которую он несет и взращивает в своем физическом теле, чтобы через нее становиться «со-работником Бога», пусть даже столь далекого от людей и от остальных небесных иерархий, что само обращение мыслями к Нему оказывается мощной силой на путях преодоления косности земного сознания человека… Именно отсюда вытекала необходимость для человека активного, все более расширяющегося познания мира как единственного пути к постижению воли и предначертаний Того, кого нельзя постигнуть разумом или верой, легко вводящей в соблазн и ошибки из-за отсутствия критериев различения добра и зла.

Все эти примеры и постулаты воспринимались слушателями, как они говорили сами, не сразу. Но они западали в память, в душу, заставляли мыслями постоянно возвращаться к услышанному, вызывали потребность в медитациях, которые в свою очередь порождали новые тексты, подражания услышанным легендам, развивая их или варьируя. Возможно, я впадаю в гиперкритицизм, полагая, что около половины представленных здесь легенд (если не больше) были созданы уже на российской почве самим А. А. Карелиным и людьми из его ближайшего окружения, однако для такого утверждения есть, по меньшей мере, два серьезных основания.

Первое — это частое использование физико-математических (и специально математических) примеров, понятий и сравнений, вполне естественных в языке профессиональных математиков, какими были Д. А. Бем, А. А.Солонович, Е. К. Бренев, С. Р. Ляшук, каждый из которых вел не один «рыцарский» кружок уже в самом начале 20-х годов. Другим столь же примечательным моментом, постоянно проступающим в легендах, является подчеркнутый акратизм космических сообществ, картины анархической организации жизни, что вряд ли могло интересовать французских тамплиеров, но прямо касалось российских анархистов, какими были не только перечисленные математики, но сам А. А. Карелин и другие его сподвижники, не случайно получившие название анархо-мистиков.

Наконец, сейчас можно уже вполне определенно говорить о существовании легенд-подражаний, вышедших из круга Карелина. Такова легенда «О рыцаре Гуго де Лонкле», написанная Н. И. Проферансовым[4], которая печатается по — видимо — не совсем исправному тексту, опубликованному в сборнике экуменистов[5].

Проферансову могут принадлежать и другие легенды на сюжеты европейского средневековья, поскольку в своей научной деятельности он занимался изучением идеологии крестьянских и еретических движений той эпохи. Не исключено, что им была написана и легенда «О голубом Арлеге», поскольку её списки под названием «Голубой Арл» были обнаружены при обысках у мистиков Северного Кавказа, с которыми поддерживал связь и к которым приезжал Проферансов. Сложнее обстоит дело с авторством Карелина, поскольку в корпусе легенд три являются прямым заимствованием из его пьес-диалогов (об Атлантиде, о гностиках, об Орфее), которые публикуются в этом же томе, а сами пьесы были широко распространены между читателями, причем не только между тамплиерами или анархо-мистиками, так что естественно искать продукты его творчества и далее. Две легенды своего сочинения (правда, написанные в конце 50-х гг.) оставил и В. С. Пикунов; ряд легенд, вошедших в издаваемый ныне корпус (?? 51, 55, 69 и др.) являются безусловными медитациями, некоторые из которых по своим интонациям могли принадлежать перу А. С. Поля, хотя круг претендентов на авторство может быть гораздо шире. Наконец, в стилистике ряда легенд отчетливо прослеживаются женские интонации, заставляя вспомнить, что в окружении Карелина были М. В. Дорогова, М. Н. Жемчужникова, В. В. Губерт-Поспелова, возможно — Н. М. Костомарова, а также другие пишущие дамы-мистики тех лет.

Конечно, было бы чрезвычайно интересно проследить историю каждой легенды, выяснить последовательность их появления в составе корпуса, места, которые они первоначально занимали, поскольку сейчас, например, легенда «О недах» (? 44), отстоит весьма далеко от первого о них упоминания, а легенда «О серафах и херубах» (? 53) на самом деле является продолжением легенды «Сверхнебесная дорога» (? 104), и это только два наудачу взятых примера, каких весьма много (например, серия путешествий «недов» по планетам, разнесенная по корпусу). Все это можно было бы учесть при публикации, выстроив логически вероятную последовательность сюжетов, однако в данном случае я предпочел следовать той нумерации легенд, на которой остановились последние тамплиеры, связывавшие эту последовательность еще и со степенями посвящения. Судя по классификации Б. М. Власенко, каждой степени посвящения соответствовала своя группа легенд, всего девять: I (1-15), II (16–30), III (31–42), IV (43–57), V (58–66), VI (67–81), VII (82–99), VIII (100–110), IX (111–127). Однако при этом остается вопрос, к какому времени сложился весь этот корпус, в котором, как я показал выше, безусловно находятся продукты творчества московских тамплиеров. К сожалению, ответить на этот и на другие вопросы о происхождении легенд и истории сложения имеющегося в наших руках собрания можно будет лишь после того, когда станут доступны другие их списки, быть может, до сих пор хранящиеся в частных и государственных собраниях.

В основу публикуемого корпуса легенд московских тамплиеров были положены тексты собрания Е. А. Шиповской, как можно понять, некогда сверенные с текстами О. С. Пахомовой, М. В. Дороговой и Г. В. Гориневского. В свою очередь, тексты Шиповской были сверены и отчасти пополнены за счет корпуса легенд, собранных в 50-60-хх гг. В. И. Филоматовой, похоже, из тех же источников. Незначительные разночтения в написании имен небесного воинства и структуры космосов Золотой Лестницы отражены в комментариях Е. С. Лазарева. Тексты легенд издаются практически в том виде, в котором они дошли до нас. Но поскольку легенды именно рассказывались, их стилистика несет отпечаток живой речи, как видно, зафиксированной стенограммой со всеми стилистическими огрехами и ошибками, часто мешающими восприятию содержания. Вот почему, рассматривая такую запись как документ эпохи, публикатор, в отличие от текстов, приведенных в его собственной книге[6], прибегал к стилистической правке только в случае явных погрешностей и нелепости фразы.

Кроме того, при подготовке к печати были раскрыты все многочисленные сокращения слов, сняты титла, указывающие на обитателей Тёмного Царства, заменены греческие буквы, обозначающие обитателей ступеней Золотой Лестницы (напр.:? — люди,? — леги,? — Арлеги,? — Араны,? — Отблески,? — Нирваны,? — духи Инициативы,? — духи Света и т. д.). Впрочем, обо всем этом подробнее сказано в комментариях Е. С. Лазарева и в составленном им словаре-указателе. Что же касается указателя имен, встречающихся в тексте легенд, то от него решено было отказаться, поскольку все имена, в том числе исторических лиц, упоминаемых в текстах, на самом деле несут лишь «декоративную» нагрузку.

Существенным дополнением к легендам и в целом к формированию мировоззрения российских тамплиеров служили, с одной стороны, уже упоминавшиеся пьесы-диалоги А. А. Карелина, а с другой — недавно обнаруженный второй курс лекций А. А. Солоновича, распространявшийся как среди участников «рыцарских кружков», так, по-видимому, и более широко среди анархического студенчества.

Как можно судить по протоколам обысков, пьесы-диалоги А. А. Карелина, лишь частично публиковавшиеся на страницах русскоязычной газеты «Рассвет» в Чикаго (США), широко расходились в машинописных копиях по подпольной России в составе «орденского самиздата», причем находили своих читателей далеко за пределами кружков тамплиеров и анархо-мистиков, так что их относительно свежие перепечатки можно было встретить еще в начале 70-х гг. XX века. Подобно тому, как в квартире их автора в первой половине 20-х гг. собирались представители самых различных политических и духовных движений, начиная от анархистов-«набатовцев» и кончая ученым богословом П. А. Флоренским, или, что столь же правомерно, начиная от атеистов и кончая убежденными оккультистами, такими как В. А. Шмаков или В. В. Белюстин, причем каждый из них в беседе с хозяином находил для себя что-то важное, необходимое, точно так же и эти его произведения, по собственному признанию Карелина, были написаны им отнюдь не для сценического зрелища, а для лучшего понимания и уяснения идей, о которых многие из читавших их, может быть, ранее даже не задумывались.

Действительно, эти «картинки прошлых времен», отчасти напоминающие Платоновские диалоги, рассчитаны не на рационализм современного мышления, а в первую очередь на природную эмоциональность восприятия читателя или слушателя, который представляет сцену, движущиеся фигуры, присутствует при столкновении характеров и мнений, начинает кому-то из действующих лиц сопереживать, соглашается или противится доводам его оппонентов, поражаясь алогичности решений, казалось бы невозможных в обыденной ситуации… И постепенно в его душе и в его сознании начинают прорастать зерна новых идей, настойчиво требуя решения вопросов, а часто и совершения поступков, о которых у человека ранее и мысли не возникало[7].

Списки пьес А. А. Карелина были обнаружены в Нижнем Новгороде у членов «Ордена Духа», которые получили их из Москвы, по-видимому, через Н. И. Проферансова, найдены в библиотеках теософов, антропософов и толстовцев Северного Кавказа, куда они, скорее всего, попадали из того же источника, у анархо-мистиков Ташкента и Ленинграда. Произведения Карелина в подпольном «самиздате» ходили наряду с тамплиерскими легендами, перемешивались с ними и в ряде случаев замещали их, как то случилось, например, с «Гностиками», фрагментами «Атлантиды» и легендой об Орфее («Одинокий»), уже безо всякого упоминания имени Карелина вошедших в основной орденский корпус.

Что касается второго цикла лекций А. А. Солоновича, которому здесь дано условное название «Критика материализма» (так этот курс назван в документах «нижегородского дела»), то его место в числе других лекционных курсов этого автора устанавливается из различных упоминаний: ему предшествовал цикл «Элементы мировоззрения»), а за ним следовал цикл лекций по восточной философии, как и первый цикл пока не обнаруженный. Основные положения публикуемого цикла были использованы его автором в ряде статей, публиковавшихся в газете «Рассвет» и в журнале «Пробуждение», однако в целом он дает законченное представление о взглядах автора как. на уровни сознания общества и составляющих его индивидуумов, так и на задачи тайных орденов и их роль в истории развития человечества.

Большой объем публикуемого материала, а также его специфика, определившая отбор и структуру издания, не позволили включить в данный том литературное творчество других российских тамплиеров (П. А. Аренского, С. А. Кондратьева, В. А. Завадской, Б. М. Власенко, И. Н. Иловайской, А. В. Уйттенховена и др.), непосредственно связанное с идеями Ордена, тем более, что частично оно уже получило отражение на страницах отдельного издания (Никитин A. Rosa mystica: Поэзия и проза российских тамплиеров. М., «Аграф», 2002).

Использованные при подготовке издания оригиналы легенд находятся в фонде публикатора (РГАЛИ, ф. 3127).

А. Л. Никитин