8. ЗАБЛУЖДЕНИЕ

8. ЗАБЛУЖДЕНИЕ

Возлюбленный Мастер,

Просветление и заблуждение

Будда — это лекарство для разумных существ; когда заболевание разумных существ устранено, лекарство больше не нужно.

Если вы хотите обрести единство, откажитесь от будд и от разумных существ, от тех и других разом!

Досточтимый древний говорил: «Восприми ничто посреди вещей».

«Я сформировал хранилище таковости с тонким озарением, которое ни уничтожается, ни рождается; и хранилище таковости есть только озарение возвышенного просветления, сияющего на весь космос».

Тем не менее, и те и другие, в конечном счете, — пустая ложь. Если некто отказывается от силы действий, чтобы ухватить силу пути, то я могу сказать, что такой человек не понимает всех будд, их умения использовать средства сообразно обстоятельствам ради объяснения истины. Почему? Разве не читали вы, как старый Шакьямуни сказал: «Если вы привержены к аспекту истины, то вы привязаны к себе, личности, живым существам и жизни; если вы привержены к аспекту неистины, то вы привязаны к себе, личности, живым существам и жизни». Таким образом, сказано: «Будда лишь использует текущие обстоятельства для наставления разумных существ».

Как только источник болезни был указан ему старым адептом, Чжан Чо, знаменитый ученый прежних дней, понял достаточно, чтобы сказать:

Попытка устранить страсть отягощает заболевание; бросаться к истинной таковости тоже ошибочно. Не существует препятствия житейским обстоятельствам человеческой судьбы; «Нирвана» и «Рождение и смерть» — в равной мере иллюзии.

Будьте как спокойствие воды, как ясность зеркала, так что приблизится ли добро или зло, красота или уродство, — вы не сделаете ни малейшего движения, чтобы избежать их. Тогда вы будете знать воистину, что не содержащий ума мир спонтанности непостижим.

***

Да Хуэй в этих сутрах подходит очень близко к истине. Но даже быть близко к истине не означает достичь ее. Даже близость — это дистанция. Все то, что он говорит, могло бы быть высказано просветленным существом, и тогда смысл сказанного был бы совершенно иным. Он очень умно повторяет изречения древних просветленных людей, но они звучат фальшиво, они не кажутся живыми. Как будто что-то мертвое внутри них. Он не показывает, что сказанное им есть его собственное переживание; в нем нет авторитетности.

Но мы попытаемся понять, потому что изречения, которые он заимствует у других, значительны сами по себе. Увы, сам он не переживал их! А опыт создает такое огромное различие. Слепой человек может описать все качества света; он может описать всю красоту радуги, но в его описании нечто существенное будет упущено. И любой, кто знает свет и знает краски радуги, сейчас же почувствует, что человек слеп. Возможно, он слышал о свете, но он не видел его.

Я покажу вам, насколько иначе звучало бы то же самое изречение у человека просветленного.

Первая сутра:

«Будда» — это лекарство для разумных существ; когда заболевание разумных существ устранено, лекарство больше не нужно.

Это совершенно верно относительно лекарства, но будда — не лекарство. Будда — это состояние, когда вы излечены и лекарство не требуется. Будда — это ваша сокровенная природа.

Человек, который знает благодаря опыту, сказал бы: «Медитация — это лекарство для разумных существ. Когда заболевание разумных существ устранено, лекарство больше не нужно. Медитация больше не требуется тому, кто просветлен». Но употребление слова «будда» вместо слова «медитация» показывает страшную путаницу в уме этого человека. Может быть, он услыхал, как кто-то говорил, что раз заболевание прошло, то лекарство не нужно. Это верно, но разве будда — лекарство? Будда — ваша абсолютная помощь. Это ваша внутренняя вечная природа — вы не можете отбросить ее. Это вы, в своем самом сокровенном подлинном существе.

Медитация — это метод, и метод для особой цели. Когда цель достигнута, в методе нет никакой нужды. Вы думаете, я медитирую? Заболевание проходит, и в тот же самый момент, одновременно, медитация тоже исчезает.

Я уже говорил вам, что слова «медитация» и «медицина» происходят от одного и того же корня. Медицина для лечения тела, а медитация для лечения сознания, но их функция — лечение. Раз лечение состоялось, они больше не нужны; но использовать слово «будда» — абсолютный абсурд. Вот так человек, пытающийся понимать интеллектуально, неизбежно совершает небольшие ошибки; и он не в состоянии представить себе, где же он совершает ошибку. Он очень внимателен, но одна внимательность не поможет. Требуется сознание.

Если вы хотите обрести единство, откажитесь от будд и от разумных существ, от тех и других разом! Та же самая ошибка продолжается. Это верно: если вы хотите обрести единство, вы должны отбросить дуальность всех видов. Дуальность между невежественным и знающим, дуальность между рождением и смертью — дуальности всех видов должны быть отброшены.

Но буддовость — это другое название единства. Не существует ничего противоположного будде. Это не часть мира дуальностей, это истинная трансценденция за пределы дуальностей. Всякая дуальность исчезнет... и тогда вы узнаете единство, тогда вы узнаете свое просветление, тогда вы будете буддой. Будда не должен быть отброшен, как должны быть отброшены другие дуальности, потому что это не часть какой-нибудь дуальности. Разве встречался вам кто-нибудь, кто является небуддой? Каждый — будда; одни спят, другие бодрствуют, но нет ни одного разумного существа, которое может быть названо небуддой. Это слово «будда» не имеет противоположного себе, потому у него точно такой же смысл, как и у единства.

«Я сформировал хранилище таковости с тонким озарением, которое ни уничтожается, ни рождается; и хранилище таковости есть только озарение возвышенного просветления, сияющего на весь космос».

Он снова цитирует кого-то: это утверждение в кавычках. Но это беда общая для всех интеллектуалов в мире: они могут отлично цитировать.

Вся эта цитата расходится, однако, с прежними сутрами. То есть если они верны, то эта цитата не может быть верной. Эта цитата может быть верной лишь с моими изменениями: вместо «будды» — «медитация», вместо «отбрасывания будд и разумных существ, чтобы обрести единство», — «отбрасывание всех дуальностей, чтобы обрести буддовость», поскольку «буддовость» — это еще одно название единства. Если такие поправки сделаны, тогда эта цитата правильна.

Я прочту ее снова, чтобы вы смогли понять, почему я говорю, что она может быть верной только с поправками в прежних сутрах.

«Я сформировал хранилище таковости с тонким озарением, которое ни уничтожается, ни рождается; и хранилище таковости есть только озарение возвышенного просветления, сияющего на весь космос».

Ну что это за озарение возвышенного просветления, если не буддовость? — просто другое название. И если даже это должно быть отброшено, тогда что же остается?

Дуальности нужно отбрасывать — но не единство. Рождение и смерть нужно отбрасывать — но не жизнь. Жизнь вечна, она по ту сторону рождения и по ту сторону смерти. Теперь он признает, что тонкое озарение... а что такое озарение, как не состояние буддовости? Все это только различные названия — озарение, просветление, осознание, буддовость, — но он, похоже, не понимает, что все это названия одного и того же переживания.

Это тонкое озарение — ни разрушается, ни рождается... Есть только одна вещь, которая ни разрушалась, ни рождалась, — и это сам принцип жизни. Рождение происходит в ней, смерть происходит в ней — тысячи раз, — но жизнь продолжается. Рождение и смерть — это незначительные инциденты в вечном течении жизненных энергий. Рождение — не начало, и смерть — не конец... просто незначительные инциденты в бесконечности жизни и сущего.

Тем не менее, и те и другие, в конечном счете, — пустая ложь. Теперь это его собственное утверждение, без кавычек, и сразу же он опускается в свое интеллектуальное состояние... Тем не менее, и те и другие, в конечном счете, — пустая ложь. Если некто отказывается от силы действий, чтобы ухватить силу пути, то я могу сказать, что такой человек не понимает всех будд, их умения использовать средства сообразно обстоятельствам ради объяснения истины как она есть. Назвать и тех и других, в конечном счете, пустой ложью, — значит сказать, что невежественные люди лживы и пробужденные люди тоже лживы, неведение есть ложь и озарение тоже ложь; тогда что же остается такого, что можно назвать истинным? А если нет ничего истинного, то нет и критерия, чтобы называть что-нибудь ложью. Ложь возможна, только если есть нечто, что не является ложью; если нет не-лжи, то и ложь не может существовать.

Да Хуэй говорит, что и то, и другое ложно: неложь и ложь, истинное и неистинное — все ложь. И он полагает, что это великое изречение. Он просто-напросто показывает свое полное невежество! Все интеллектуалы — люди невежественные, с огромными заимствованными знаниями, с прекрасными словами, с внушительным философским жаргоном — но без понимания и без переживания истины.

Разве не читали вы, как старый Шакьямуни сказал: «Если вы привержены к аспекту истины, то вы привязаны к себе, личности, живым существам и жизни; если вы привержены к аспекту неистины, вы привязаны к себе, личности, живым существам и жизни». Таким образом, сказано: «Будда лишь использует текущие обстоятельства для наставления разумных существ».

Это немного утонченно, но понять можно. Он цитирует Гаутаму Будду, но в цитате кое-что упущено.

Если вы привержены к аспекту истины... Если вы привержены к любому аспекту, истинному или ложному, вы привержены к части — а часть никогда не целое. Часть становится препятствием к обретению целого. Поэтому Будда прав, когда говорит: «Не цепляйтесь к аспекту истины и не привязывайтесь к нему». Он также говорит: «Не цепляйтесь к аспекту неистины».

Но помните слово «аспект», которое Да Хуэй позабыл. Он не говорит, что и истину, и неистину нужно отбросить. Если и истину, и неистину отбросить, то что же остается? И как вы собираетесь назвать это?

Будда говорит совершенно другое, а Да Хуэй понимает неверно — естественно, поскольку интеллектуал и не способен на большее. Будда говорит: «Не цепляйтесь ни к какому аспекту, будь то аспект истины или аспект неистины. Просто не цепляйтесь».

Его требование — нецепляние, неприверженность, поскольку каждая приверженность, каждое цепляние будет держать вас в зависимости, будет держать вас в неведении. Даже если вы чувствуете: «Это верно» — не цепляйтесь. Вопрос не в истине или неистине, вопрос в приверженности. Он акцентирует на неприверженности... не цепляйтесь даже к истине!

Это не значит, что истину нужно оставить. Это просто означает, что оставить нужно приверженность. Приверженность создает всевозможные виды зависимости, заточение. Неприверженность несет вам свободу — а истина может жить только в абсолютной свободе.

Вам не удержать истину в зависимости, в любого рода заточении. Вы не можете схватить истину, потому что истина почти как открытое небо. Вы можете получить его в свою раскрытую руку — целое небо ваше, все звезды ваши, — но не пытайтесь сжать кулак. В тот самый миг, когда вы сжимаете кулак, все небо ускользает из вашей руки.

Его требование: не привязываться. Несомненно, не быть привязанным к неистине — это просто понять; поэтому он разъясняет: даже если вы привязаны к истине, эта привязанность становится отравой, которая убьет и саму истину.

Так что оставайтесь в стороне — неприверженным, просто свидетелем.

Тогда вся истина в вашем распоряжении, а вся неистина просто-напросто исчезает. Ее никогда и не было. Это была ваша собственная проекция — это вы создали ее.

Но Да Хуэй полагает, что Будда говорит: «Истину и неистину — обе нужно отбросить». Такого, безусловно, Будда никогда не говорил; не говорит он этого и в приведенном изречении.

Для поддержки своей идеи Да Хуэй снова говорит: Таким образом, сказано: «Будда лишь использует текущие обстоятельства для наставления разумных существ».

Это верно, что Будда пользуется текущими обстоятельствами, произвольными выражениями — но не по какой-то особой причине. Невозможно перевести истину в знания, в слова, в язык — поэтому он использует только преходящие обстоятельства, приближаясь насколько возможно к истине. Но все это — временно.

Когда вы приходите в царство истины, вам следует оставить все эти выражения, слова, теории, доктрины и писания. Они уже помогли вам. Когда палец показывает на луну, он, несомненно, помогает, но палец — не луна. А когда вы увидели луну, палец не нужен. Нет нужды цепляться за палец; нет нужды поклоняться пальцу за то, что он показал вам луну. Это было бы просто дуростью.

Палец, указывающий на луну, подобен стрелкам на дорожных километровых столбах — они показывают, сколько вам осталось до того места, куда вы едете, и сколько вы проехали от того места, которое оставили. Но вы никогда не кланяетесь таким стрелкам; даже никогда не скажете им: «Благодарю вас, сэр».

Все это временные средства, и чрезвычайно полезные. Все слова, употребляемые просветленными людьми, чрезвычайно полезны — но в них нет сущности истины. Они только стрелки, указывающие в ее направлении. Но без них, пожалуй, вы так и не посмотрите на луну.

Если бы будды не были настойчивы, постоянно подчеркивая: «Вы спите — просыпайтесь!», если бы они не применяли всевозможные средства, чтобы разбудить вас, возможно, вы так никогда и не проснулись бы. Но раз вы проснулись, вы не поклоняетесь будильнику. Будильник был очень полезен, он разбудил вас, однако вещь полезная — это не та вещь, которой вы должны быть благодарны.

Как только источник болезни был указан ему старым адептом, Чжан Чо, знаменитый ученый прежних дней, понял достаточно, чтобы сказать...

Называть Чжан Чо словом «ученый» неправильно, он не ученый. Да Хуэй — ученый. Чжан Чо — будда, он узнал реальность. И мы видим в его утверждении огонь, озарение, празднование — и неуловимое присутствие истины. Даже если вы и не переживали этого, если вы сможете всего на миг утихнуть и прислушаться к тому, что говорит Чжан Чо, вы увидите разницу между словами ученого и словами человека просветленного.

Вот слова Чжан Чо: «Попытка устранить страсть отягощает заболевание».

Меня осуждали годами за то, что я говорил: «Не подавляйте ничего того, что естественно для вас». Это стало всемирным обвинением против меня в умах священнослужителей всех религий без исключения. Они полагают, что я поддерживаю людские биологические инстинкты. А я просто делаю то, что говорит Чжан Чо: Попытка устранить страсть отягощает заболевание.

Все те люди, которые проповедовали безбрачие, антижизненное поведение, контролирование секса, контролирование голода, контролирование всего того, что природа требует от вас исполнять, — они не помогли никому. Это только создавало извращенных людей, больных людей — психологически, духовно, физически; этим были порождены извращения всех видов.

Чжан Чо очевидно был человеком абсолютно просветленным, потому что тысячелетия тому назад он высказывал именно то, что мир даже сегодня не желает понимать.

Попытка устранить страсть отягощает заболевание; бросаться к истинной таковости тоже ошибочно... — потому что невозможно желать таковости.

Бросаться означает желать: вы желаете поскорее достичь состояния таковости, в котором сможете расслабиться, отдохнуть и принимать все, что бы жизнь ни приносила вам.

Дело не в том, чтобы броситься к какому-то месту; это просто вопрос расслабления сию минуту.

Это не желание и не цель; это не место назначения, которого вы должны достичь.

Это простое понимание... и вы уже — где бы вы ни были — способны пережить прекрасный опыт таковости.

Чжан Чо прав, когда говорит: Бросаться к истинной таковости тоже ошибочно. Потому что вы не можете сделать цель из нее, не можете сделать предназначение из нее. Это не может быть объектом вашего желания и вашей воли. Это просто чистое понимание, безмолвное понимание: что бы ни принесла вам жизнь — радуйтесь этому. Без жалобы, без недовольства, не требуя большего... наслаждайтесь ощущением самого момента безмолвия.

И в этот самый миг таковость — ваша. Идти больше некуда.

Таковость — это ваша природа.

Не существует препятствия житейским обстоятельствам человеческой судьбы. Я теперь говорю монахам — индусским монахам, джайнским монахам, христианским монахам, — что отказ от мира есть попросту малодушие. Он не демонстрирует вашего понимания, он просто демонстрирует ваш страх. Это эскапизм.

Не существует препятствий житейским обстоятельствам...

Если вы живете в таковости, по принципу «пусть себе», то в мире нет ничего, что может побеспокоить вас. Не существует препятствия, потому что вы способны принимать все — даже препятствие. Вы поглотите его без всякого недовольства. Вы просто скажете: «Таков мой жребий, такова моя судьба». Вы не попросите, чтобы это было иначе. Так зачем же бежать от мира? Убегание означает, что вы пожелали другое место, где вам будет полегче. Но вам никогда и нигде не может быть легче.

Я слыхал о человеке, который был очень раздражительным от природы и очень скор на расправу. Он не задумывался ни на миг, что он делает, и всю свою жизнь раскаивался в этом. Он стал бедствием для целого города; он спросил монаха, который посетил город: «Что мне делать? Все, оказывается, бойкотируют меня. Я понимаю, из-за своего темперамента я раздражаюсь очень быстро. Это происходит так бурно, что я не успеваю даже подумать об этом, как уже действую согласно своему гневу. Потом я раскаиваюсь — мне не следовало говорить того, мне не следовало делать этого. И вот теперь я сделал весь город своим врагом».

Монах сказал: «Это не твоя вина. Этот мир никогда никому не позволяет жить мирно, тихо, молитвенно. Нужно отвергнуть его; это мир сплошных грехов и сплошных грешников. Ты что, думаешь... все великие основатели религий отвергли мир — разве они были дураки? Откажись от этого мира! Идем со мной!»

Логика была ясной. Очень легко сбросить ответственность на плечи других людей: мир неправ, вы совершенно правы, но что же вам делать, если весь мир неправ и заводит вас на неверные пути? И отовсюду идет побуждение делать неправильно.

Монах убеждал его: «Иди ко мне. Я собираюсь в Гималаи. Живи тихо в пещере — никто не будет раздражать, и гнев исчезнет. Как ты будешь гневаться, когда нет никого другого, кроме тебя?» Это так убеждало, и так лестно было думать: «Это не я был неправ, это весь мир неправ. Вот почему все великие религиозные учители отвергали его, уходили в уединение, в изоляцию. Если уж они не справлялись с этим миром... Я человек маленький, где же мне справиться с ним?» Так он отверг мир и ушел в лес.

Сидя под деревом, он чувствовал себя очень хорошо; он думал, что это правильно: «Те, кто отверг мир, узнали вечный покой». И как раз в этот момент ворона сверху обгадила его. Вы можете отвергать мир, но среди ворон тоже бывают монахи, которые отвергли мир и живут в горах...

Он тотчас же вскочил! Он очень разозлился, совсем забыл об отречении и принялся швырять камни в ворону. Мастер, который привел его, вышел из своей пещеры и спросил: «В чем дело?»

И он разозлился на мастера: «Дело в вас, да! Вы говорили, чтобы я отверг мир, и гнева не станет. И я сижу здесь тихо, ничего не делаю, никакой провокации с моей стороны — а ворона прилетает и гадит на меня!»

Мастер, который привел его, задумался; он привел очень опасного человека, который может разгневаться в любой миг, по любому поводу. И он сказал: «Лучше... прости меня за то, что я предложил тебе идею отречения. Возвращайся в мир».

Человек сказал: «Я не могу вернуться в мир. Я настрадался там довольно, и я страдаю здесь. Я намерен покончить с собой!»

Мастер сказал: «Дело твое, но я не советую этого, потому что не хочу брать на себя ответственность». Человек ушел. Как раз поблизости была деревня, и он собрал дров для своего погребального костра на берегу реки.

Жители деревни сбежались полюбопытствовать: «Что происходит, что ты делаешь?»

Он сказал: «Я собираюсь покончить с собой. Я подожгу эти поленья и прыгну в огонь, заживо. Довольно так довольно — я увидел мир, я испытал отречение. Теперь единственное, что осталось, — это посмотреть, можно ли со смертью получить покой!»

Деревенские сказали: «Твоя идея, наверное, правильная, но сделай одолжение: не разжигай свой погребальный костер здесь, ведь когда ты загоришься... Мы, бедные люди, живем здесь. Будет зловоние, и дым попадет к нам в хижины. Ты не ушел бы куда-нибудь в другое место?»

Теперь он действительно разгневался. Он произнес: «Это странный мир. Они не дают жить, они не дают умереть! Я не могу даже выбрать место для своей смерти!»

Если вы начинаете думать таким образом — что ответственны другие, что проблема в мире, проблема в других людях, — значит, вы смотрите из самой неправильной перспективы. У Чжан Чо перспектива абсолютно верная, когда он говорит: Не существует препятствия житейским обстоятельствам человеческой судьбы: «Нирвана» и «Рождение и смерть» — в равной мере иллюзии.

Он говорит, что люди полагают, что когда они достигнут нирваны, то не будет ни рождения, ни смерти, ни страданий, ни проблем. Нирвана, по их разумению, — это просто золотой рай. Но нирвана, как ее представляют невежественные люди, не может быть истинной нирваной; потому Чжан Чо и ставит «нирвану» в кавычки.

Он не имеет в виду реальное состояние нирваны; он подразумевает представление невежественных людей о нирване. По своему неведению, они тоже размышляют о нирване, но это не может быть истинная нирвана. Их нирвана, их рождение и смерть — в равной мере иллюзии. Когда они выйдут за пределы всех иллюзий, то обнаружат пространство, которое Будда называет нирваной. Это вовсе не то, что они думали.

Это обычно происходило почти каждый день в жизни Гаутамы Будды, поскольку он был первым человеком, использовавшим негативный термин для обозначения высшего состояния... В Индии джайны используют для высшего состояния слово кайвалья. Это означает — быть абсолютно одиноким в своем чистом сознании; вот такое понятие свободы. У индуистов есть слово мокша, которое по существу означает абсолютную свободу. Все это позитивные термины. Будда, возможно, единственный во всей истории использует для обозначения высшего состояния слово негативное. Нирвана означает ничто, пустоту. Буквально это слово переводится как «затухание свечи».

Когда вы тушите свечу, что остается? Просто темнота... Темнота? Люди хотят обрести вечный свет, а не вечную темноту. Люди хотят быть частью рая со всеми удобствами и роскошью, которых они лишены здесь; они не желают входить в состояние пустоты. Люди хотят стать богами; они не желают становиться просто чистым ничто.

Поэтому каждый день люди говорили Гаутаме Будде: «Если ты будешь и дальше пользоваться словом «нирвана», никто не последует за тобой; ибо кому нужна пустота, кому нужно ничто, кому нужна вечная темнота?»

Будда говорил: «То, чего вы хотите, — от вашего неведения. Это из вашей неосознанности приходит желание. Поэтому ваш рай, ваши небеса, ваша мокша есть ни что иное, как проекции вашего неведения. Все, что я говорю, — это просто отрицание ваших проекций.

Под пустотой я подразумеваю, что всего того, что вы представляете себе, там не будет, а то, что там будет, — ни вам представить, ни мне описать. Я имею в виду, что всего того, что вы считаете удобствами, роскошью, удовольствиями, счастьем, там не будет, а то, что там будет, вам даже и во сне не снилось. Потому я пользуюсь словом «ничто». Просто чтобы отрицать вас!

Я не говорю о негативном состоянии. Я говорю о самом позитивном состоянии, но это позитивное состояние за пределами выражения, за пределами слов. Так что единственный способ — это отрицать вас. Если вы сможете понять, что ваш ум, ваше Я, ваша личность — все это пропадет... если вы сможете принять эту потрясающую идею вступления в абсолютно неведомый мир, только тогда вы вкусите нечто от медитации. И, в конечном итоге, сможете вкусить то, что я называю нирваной, просветлением, озарением.

Употребить слово «нирвана» было чрезвычайно мужественно с его стороны. Люди хотят осуществления своих желаний — им нужны утешения, им нужен опиум, им нужны замечательные возможности — ради этого они готовы поститься, готовы придерживаться аскезы, готовы делать любого рода глупости, какие вы только потребуете, — в надежде, что это лишь вопрос нескольких дней, а после этого... вечный карнавал, цирк, кино, любовные утехи. Подспудно, в их бессознательном, есть такие проекции. Будда отрубает эти проекции одним взмахом меча. Он говорит: «Ничего из всего этого вздора! Вы приобретаете вечный покой, безмолвие и безмятежность — которые ближе всего можно выразить словами пустота, ничто, затухание свечи, нирвана». И я понимаю, что он был прав.

Людей нельзя поддерживать в их иллюзиях. Они прожили миллионы жизней в своих иллюзиях, а религии продолжают поддерживать и питать эти иллюзии: «Вы получите это, вы получите то. Именно те самые желания, которые вам не удалось удовлетворить здесь, вы сможете удовлетворить там, в высшем состоянии».

Это очень опасная игра, а священнослужители разыгрывают ее со всем человечеством. Такие священнослужители есть уродливейшая профессия, величайший обман, величайшее жульничество.

Будда — великий противник духовенства. Он решительно против всех тех людей, которые стараются переубедить вас.

Мне припомнилось... Однажды я ехал в университет, и красивая женщина помахала рукой, чтобы я остановился; я остановил машину. Она приблизилась и протянула мне прекрасный буклет. На лицевой стороне буклета был изображен очень красивый дом на берегу океана, а на другой стороне — дремучий сосновый лес. И надпись на картинке: «Хотите иметь такой дом?»

Я сказал: «Странно, такой дом в этом городе?» Я заглянул внутрь; я подумал, что, возможно, это просто продажа или что-то в этом роде, я заинтересовался. Я бы с удовольствием приобрел такой дом — дом действительно великолепный и расположен в сказочном месте.

Я прочитал надпись на обороте: «Если вы последуете Иисусу Христу, то в раю этот дом достанется вам».

В этом вся история религий. Они говорят вам, что вы получите это, вы получите то. Будда — единственный человек, который говорит: «Вы не получите ничего. Все, что у вас есть, будет отобрано». Он даже не допускает вас как личность. Вы будете просто сознанием, без всякого представления Я.

На языке пали, которым он разговаривал, атта означает самость. Так же, как на санскрите атман означает самость, высшее Я, — атта тоже означает высшее я. Будда употреблял слово анатта — не-Я; он использовал только отрицания. И все же этот человек, очевидно, обладал невероятной харизмой, потому что убеждал людей лишиться всего, отбросить все и вступить в вечное ничто.

Он убеждает своим безмолвием, своей благодатью, своей милостью. Люди чувствовали: «Если этот человек вошел в ничто, и из ничто приходит таким цветущим и таким благоухающим, тогда нет нужды беспокоиться... это ничто оказывается лучше, чем все наши представления и мечты».

Ваша нирвана — это не нирвана Гаутамы Будды.

Чжан Чо, безусловно, человек просветленный. Его изречение совершенно ясно. Три вещи говорит он: прежде всего — не пытайтесь исключить страсть, потому что это отяготит заболевание — и это за две тысячи лет до Зигмунда Фрейда.

Бросаться к истинной таковости тоже ошибочно. Это же наперекор всем религиям, которые хотят, чтобы вы были алчными к жизни после смерти, к небесам, где вы будете вознаграждены, где ваши добродетели будут вознаграждены, — но, оказывается, не существует критерия, в какой же мере будут вознаграждены добродетели.

Я слыхал, индусские святые говорят, что если вы жертвуете одну рупию святому здесь — разумеется, святому — а поблизости нет другого святого, кроме него самого, — то вы получите на небесах десять миллионов рупий в награду. Это напоминает какую-то лотерею: всего за одну рупию! Не рискнуть ли одной рупией? Чем плохо иметь там кругленький счет; и когда вы туда доберетесь, на вашем счете уже будут миллионы рупий. Теперь наслаждайтесь всей роскошью, которая не досталась вам на земле!

В индуистских писаниях так и записано, что в миллион раз больше: всякое доброе деяние, совершенное вами, воздается в миллион раз на небесах. Это же просто эксплуатация человеческих желаний, человеческого разума. Гаутама Будда, возможно, единственный великий учитель, который не эксплуатировал никого.

Да Хуэй продолжает цитировать великих просветленных людей, но он, похоже, не понимает, что ученость и просветление — не одно и то же. Есть столько ученых — их можно покупать по дюжине на рупию. Они повсюду, все университеты заполнены, все церкви заполнены, все синагоги заполнены ими — великие рабби, великие пандиты, великие епископы и кардиналы, — но это все ученые. Они изучили многое, они приобрели много знаний — но не приобрели много бытия.

Мудрость принадлежит тем, чье существо расширяется до своих высших пределов.

Но полезно посмотреть, как интеллектуальный человек, гений, может совершать ошибку за ошибкой; что же говорить о людях обычных? Если они ошибаются, им нужно прощать; ведь даже гении продолжают совершать ошибки!

Возможно, основная беда интеллектуалов в том, что они не могут представить себе ничего больше и лучше разума. Медитация, безусловно, гораздо выше всего того, что разум только может представить себе.

Во всем мире столько ученых людей, но эти ученые люди не интересуются медитацией. Они полагают, что изучения достаточно: «Узнай больше! Есть столько всего, что следует узнать», — и с каждым годом знания продолжают расти так быстро, что идти в ногу с ними становится почти невозможно. У кого же будет время для медитации?

Я бывал у стольких ученых людей в этой стране, и я спрашивал их: «После всего того, что вы узнали, не приходила ли вам в голову мысль о медитации?»

Они говорили: «С какой стати? Не бывает ничего лучше разума...» Это задевает их, их эго ранено, когда они слышат, что есть нечто превыше разума — медитация.

Вспоминаю один случай... Я был студентом, но любил ходить на конференции и другие мероприятия, поговорить на разные темы. Проводилась встреча по поводу дня рождения Нанака, основателя сикхизма. Председателем встречи был главный судья верховного суда Мадхья Прадеша, а я там выступал. Я был простым студентом, а этот человек, которого звали Ганешвар, — это был редкостный человек. Мне больше никогда не встречался ни один человек такого уровня.

Он был главным судьей, а я был всего лишь студентом в аспирантуре. После моего выступления он просто объявил собравшимся почти десяти тысячам сикхов: «Теперь говорить больше нечего. Я, по крайней мере, не могу сказать ничего лучше того, что было сказано этим молодым человеком, поэтому я не буду произносить президентское обращение, чтобы не портить того, что он сказал вам. Я предпочел бы, чтобы вы отправились домой, молча, размышляя над его словами, медитируя над ними».

Сикхи были поражены, каждый был поражен, а когда я сходил с трибуны, главный судья, Ганешвар, коснулся моих стоп. Я сказал: «Что вы делаете? Вы ровесник моего отца. Вы ученый человек, вы брамин».

Он произнес: «Не имеет значения — ни то, что я брамин, ни мой возраст, ни мой престиж, ни то, что я главный судья. А имеет значение то, что все сказанное вами исходило от глубочайшего существа. Я не ожидал... я председательствовал на многих встречах и слушал многих ученых людей, но все то, что они говорят, заключено в кавычки. В первый раз я услышал человека, который говорит прямо, без всяких кавычек, — который говорит от своего собственного авторитета. Поэтому не препятствуйте мне. Я проявляю свою признательность, касаясь ваших стоп».

Там были судьи, потому что главный судья председательствовал на встрече, и адвокаты из верховного суда пришли, потому что главный судья был там, — все они были в шоке! Но Ганешвар стал регулярным посетителем моего дома. Это стало почти обычным делом — его машина постоянно стояла перед моим домом.

Люди, чьи дела слушались в верховном суде, стали приходить ко мне. Я говорил: «Не могу помочь вам».

Они просили: «Только слово от тебя, и он не сделает ничего против».

Я отвечал: «Не могу сделать ничего подобного. Он приходит сюда с таким почтением ко мне, что я не могу поднимать такие банальности».

Это стало проблемой. Мне пришлось держать слугу перед домом, чтобы отсылать тех людей восвояси, иначе каждый подходил к дому со словами: «Я в большой беде, всего лишь маленькая поддержка от тебя вызволит меня из нее».

После ухода в отставку с должности судейского главы он стал проректором Сагарского университета. К тому времени я уже был профессором в Джабалпурском университете и однажды приехал в Сагар выступить на публичной конференции всех религий. Он узнал, что я прибыл, и пригласил меня в университет, где был теперь проректором. Когда-то я был студентом того университета, поэтому проректор назначил встречу всех профессоров и всех студентов. Пришли все. Меня беспокоило только одно — что он может повторить тот поступок снова. Там были профессора, которые учили меня, и там были тысячи знакомых студентов моложе меня курсами — и он повторил свой поступок.

Как только я вышел на трибуну, он встал, коснулся моих стоп и сказал: «Изучать — это одно дело, а узнать на своем собственном опыте — лицом к лицу — это совершенно другое дело. За свою долгую жизнь я занимал высокие должности и встречал многих ученых людей, и я могу заявить с абсолютной уверенностью, что учение не несет трансформации их существу. Трансформация существа приходит через какую-то другую дверь — не через дверь ума».

Это был огромный шок! Многие их них были моими учителями, многие из них еще студентами знали меня, когда и я был студентом в этом университете, — а их проректор касается моих стоп... Мои прежние профессора собрались, когда я сел после выступления, и говорили: «Вот так странное явление. Мы никогда и не предполагали...»

Я сказал: «Я учился у вас, но вы никогда не заглядывали в меня, вы никогда не заглядывали в мои глаза. Вы никогда не задумывались над вопросами, которые я вам задавал. Вы думали лишь об одном — что я вам только неудобства создаю, поскольку у вас не было ответа, а сказать «Я не знаю» у вас не хватало мужества.

Интеллектуалы очень слабы в одном пункте. Они не в силах сказать: «Я не знаю».

Только просветленное существо может сказать: «Я не знаю».

Его невинность и его просветление — синонимы.

— Хорошо, Маниша?

— Да, Мастер.