ПАРАМАРИБО 3

ПАРАМАРИБО 3

АДРИ пришла к нему только на третью ночь. Все эти ночи они спали отдельно, и даже в течение дня Адри старалась не оказываться рядом. Илье было трудно привыкнуть к ночному одиночеству, но одиночество дневное было ещё труднее и незаслуженнее. В Нью-Йорке они всё время касались друг друга. Были вместе. Илья хотел обратно в Нью-Йорк.

Она скользнула под москитную сетку и прижалась к нему своим длинным узким телом. Илья стал целовать её в шею, затем тронул языком сосок (он не видел в темноте, но знал, что сосок кофейного цвета). Адри отстранилась и, перевернув его на спину, оказалась сверху.

Она шепнула на выдохе:

— Хочу тебя поцеловать. — И через мгновение её мягкие влажные губы были там, где он желал их больше всего, и её пальцы помогали ласкам.

Илья слышал сквозь любовь, как обиженные москиты звенели за сеткой, не понимая, отчего эти двое не хотят, чтобы их кусали. Сетка скоро упала и поймала, опутала их сплетённые мокрые тела словно кокон. Они продолжали переворачиваться и совсем запутались в сетке и друг в друге.

Москиты зудели вокруг, но боялись на них садиться.

Потом Адри повесила сетку обратно, принесла мокрое полотенце и обтёрла Илью и себя. Они расправили простыни и легли — её голова у него на плече, её пальцы продолжали его ласкать, искусно поддерживая возбуждение, которое и так не хотело угасать. В комнате стояла мутно-коричневая ночь, плотная, как туман.

У Адри не было предпочтений в любви. Обычно, если Илья спал с женщиной больше двух раз, он начинал понимать, что и как она любит делать и что она любит, чтобы делали с ней. Он всегда был очень внимателен к женщинам и старался выучить их эмоциональные и физические реакции, узнать их вкусы, чтобы любить их правильно, как им хочется.

Некоторые хотели, чтобы их долго готовили, ласкали и возбуждали, другие — наоборот, чтобы их взяли словно насильно и вошли в них грубо и сразу. Были женщины, что хотели иногда одного, а иногда другого, и это было как игра, где нужно угадать её настроение и быть таким, как ей хочется в этот раз. Но всегда оставалось что-то, что каждая ценила больше всего: кто-то любил сзади, кто-то — быть сверху, одна хотела, чтобы её ласкали языком до конца, а другая — чтобы пальцами внутри, где пряталась та самая точка, шероховатый центр оргазма, что ждал, пока его найдут и начнут трогать, сначала нежно, а потом всё сильнее и сильнее, пока наслаждение не накопится капля за каплей и не взорвётся, заполнив собой низ живота и освободив его от скопившегося ожидания. Некоторые женщины любили, чтобы им говорили слова, чтобы мужчина рассказывал, что он с ними сейчас делает и что хочет делать, а другие желали полной тишины, чтобы они сами могли придумать всё, что мечталось.

Илья сознавал, что для многих женщин он — лишь инструмент их фантазий и в этот момент они не здесь и не с ним. Он не обижался и старался соответствовать их нуждам и знал, что никогда не будет полностью таким, как они хотят, потому что они хотели не его, а другого, которого не было с ними в данный момент, а часто не было и совсем.

С Адри он занимался любовью каждую ночь, и утром тоже, и всё не мог понять, что ей действительно нравится, потому что казалось — ей нравится всё. Илья был достаточно опытен, чтобы знать: так не бывает. Женщины, особенно молодые, были любопытны и хотели пробовать разные вещи, но у каждой было то, что она любила больше, что доставляло наслаждение. Женщины были готовы делать и делали другие вещи тоже, но обычно они делали это, чтобы доставить удовольствие партнёру, и ждали, терпеливо ждали того, что им действительно нравилось.

Любовь была как мелодия, и нужно обладать слухом, чтобы услышать правильную ноту, а всё остальное — аранжировка, остального могло и не быть. Адри же казалась каждую ночь разной, и Илья чувствовал, что ласки, от которых она умирала вчера, её тело отвергает сегодня, что реакция плоти, уже казавшаяся ему безусловной, исчезла и она хочет другого и по-другому. Каждая ночь с ней была первой, и он должен был выучивать её заново, чтобы на следующую ночь всё выученное оказалось неправдой.

Они говорили о вчерашней поездке на катере, и Адри допытывалась, кто лучше выглядел в купальнике — она или Кэролайн.

— Скажи мне правду, — приставала Адри. — Но помни, что я держу в руке. Пусть ответ будет правильным.

Она сжала его чуть сильнее для подтверждения угрозы. Это было немножко больно и очень приятно.

— Сделай так ещё, — попросил Илья.

— Сделаю, когда ответишь. Или вообще перестану трогать.

И перестала, убрав руку. Илья положил её руку обратно и накрыл своей ладонью. Они полежали какое-то время молча, ласки возобновились, и её пальцы стали всё требовательнее. Затем Адри потянула Илью к себе, на себя, в себя, и он взял её, войдя внутрь и чувствуя, что она хочет, чтобы он сделал ей больно. Он прижал её руки к подушке и входил в неё, будто брал насильно. Он чувствовал, что это, как она хочет сейчас, но знал, что в следующий раз всё будет по-другому. Следующий раз с ней снова будет первым.

Когда Илья проснулся, утренний свет уже пробрался сквозь щели ставен и разлиновал стены узкими жёлтыми полосами. Адри не было, но она оставила свою красную ленту для волос, повязав её там, где ночью были её пальцы и губы.

Илья пошёл в душ и долго мылся, не снимая ленту, пока она не стала скользкой от мыла и не упала на шершавый каменный пол. Потом он надел шорты, повязал ленту вокруг шеи как галстук-бабочку и отправился завтракать на Keuken Terras.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.