Письмо 42 Игра в «веришь — не веришь»
Письмо 42
Игра в «веришь — не веришь»
Однажды я встретил человека в театральном костюме, который объявил мне, что он Шекспир. Теперь я уже привык к таким заявлениям, и они не удивляют меня, как удивляли семь-восемь месяцев тому назад (да, я всё ещё веду счёт вашим месяцам, имея для того особую причину). Я спросил этого человека, какие доказательства может он привести в подтверждение сказанного? На это он мне ответил, что его утверждение не требует никаких доказательств. «Этот номер со мной не пройдёт, — сказал я, — ведь я старый законовед!»
На это он засмеялся и спросил: «Но почему бы вам не присоединиться к игре?»
Я рассказываю вам эту довольно бессмысленную историю, потому что она иллюстрирует интересную сторону здешней жизни.
Несколько ранее одна вновь перешедшая сюда леди, увидев меня одетым в римскую тогу, подумала, что я Цезарь. Я сказал ей тогда, что все мы здесь актёры, подразумевая, что мы, подобно детям, «переодеваемся», когда хотим подействовать на своё собственное воображение или когда хотим оживить какую-нибудь сцену из прошлого. Такое разыгрывание роли обыкновенно бывает вполне невинным, хотя иногда сама лёгкость, с которой это делается, приносит с собой соблазн к обману, особенно, когда дело касается земных людей. Вы догадываетесь, о чём я хочу сказать. Лгущие духи, на которых так часто жалуются посетители спиритических сеансов, зачастую принадлежат к этим астральным актерам, которые нередко гордятся тонкостью своей игры.
А потому не будьте слишком уверены, что дух, выдающий себя за вашего покойного дедушку, и в самом деле есть эта уважаемая особа. Он может оказаться просто актёром, играющим роль для своего и вашего удовольствия.
«Как же различить такую игру?» — спросите вы. На это трудно ответить. Я бы сказал, что самое верное доказательство — в собственном глубоком и неэмоциональном убеждении, что перед вами находится подлинный дух. Есть какой-то инстинкт в человеческом сердце, который никогда не обманет нас, если мы без страха и предубеждения будем поддаваться его решению. Как часто в мирских делах мы действовали вопреки этому внутреннему указателю и оказывались на неверной дороге!
Если у вас будет инстинктивное чувство, что этот невидимый и даже видимый дух не то, за что он себя выдаёт, лучше прекратить всякое общение с ним. Если он подлинный и имеет нечто существенное сказать вам, он неизбежно снова придёт к вам; ибо так называемые мёртвые нередко чувствуют потребность войти в общение с живыми.
Но разыгрывание роли в здешнем мире, как правило, носит невинный характер и не имеет в виду обмана. Это потребность большинства людей быть время от времени не тем, что они есть. Бедный человек, который, одевшись в своё лучшее платье, в один вечер проматывает своё недельное жалованье, разыгрывая богача, действует под тем же импульсом, который заставлял героя моей истории уверять, что он Шекспир. И женщина, одевающаяся не по средствам, играет в ту же самую игру с собой и с обществом.
Всем детям знакома эта игра. Ребёнок скажет вам со всей убеждённостью, что он Наполеон Бонапарт или Джордж Вашингтон и очень обидится, если вы поднимете его на смех.
Вполне вероятно, что мой приятель с шекспировским стремлением был актёром-любителем на Земле. Если бы он был профессиональным артистом, то, наверное, назвал бы своё имя, более или менее известное, пояснив при этом, что он был всем известной знаменитостью.
Здесь очень часто гордятся своими земными талантами, особенно те, кто недавно перешли сюда. Со временем это проходит, и интересы становятся более общими.
Люди не перестают быть людьми только потому, что они перешли границу видимого для вас мира. В действительности, особенности их характеров становятся ещё более заметными, потому что здесь гораздо меньше запретов. Здесь не налагается никаких наказаний за принятие на себя чужого имени. Здесь такие вещи всерьёз не воспринимаются, ибо для более острого зрения этого мира надетые личины слишком прозрачны.