Письмо 37 Там, где нет времени

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Письмо 37

Там, где нет времени

Я думаю, теперь вам понятно из всего, переданного мной, что не все души, перешедшие воздушную границу, находятся или на небесах, или в аду. Немногие достигают крайних пределов, большинство проводит здесь предназначенный им период так же, как они проводили предназначенный им земной срок, не понимая ни возможностей, ни истинного значения своего положения.

Мудрость — дерево, растущее очень медленно; кольца, отлагающиеся вокруг ствола, изображают собой земные жизни, а борозды между ними — периоды между двумя жизнями. Кто горюет о том, что жёлудь медленно превращается в дуб? Точно так же неразумно думать, что истина о великом досуге души, которую я стремился передать вам, должна быть непременно грустной. Если бы человек должен был превратиться в Архангела в течение немногих лет, он страдал бы ужасно от мучительного напряжения роста.

Закон неумолим, но в то же время он и благ.

Тем не менее, многие души находятся на небесах, и небо не одно — их много, и я видел некоторые из них. Но не подумайте, что многие переходят с места на место, из одного состояния в другое, как это делаю я. Всё, что я вам описываю, явления не исключительные, но чтобы один и тот же человек мог видеть и описывать столько различных вещей — это явление исключительное. Этим я обязан, главным образом, своему Учителю. Без его указаний я не мог бы приобрести столь богатого опыта. Да, существует множество небес. На днях я испытал тягу к красоте, которая овладевала мною иногда и на Земле. Одно из самых странных явлений этого воздушного мира — могучее притяжение по влечению (я подразумеваю притяжение событий). Стоит лишь пожелать достаточно сильно чего-нибудь, и вы уже на пути к этому. Здешние тела, лёгкие, как пух, передвигаются очень быстро, когда их приводит в движение свободная воля.

Я почувствовал стремление к красоте, что равнозначно стремлению слиться с Небом. Переменил ли я сам своё место, или Небо пришло ко мне — этого я не могу сказать, — пространство так мало значит здесь. Каждая долина, существующая вовне, мгновенно становится долиной внутри. Мы желаем достичь какого-то места — и мы немедленно там. Почему это так, я ещё не могу объяснить вам, к тому же мне хочется говорить о небе, которое я только что видел: оно так прекрасно, что я до сих пор весь во власти его очарования.

Я увидел двойные ряды тёмных деревьев вроде кипарисов и в конце этой длинной аллеи я заметил нежный рассеянный свет. Где-то я читал, что небо освещается тысячью солнц, но это небо было совсем иное; освещавший его свет был нежнее, чем лунное сияние, хотя яснее его. Возможно, что так бы воспринимался солнечный свет через несколько слоев алебастра. Но этот свет, казалось, ниоткуда не исходил. Он просто был. Продвигаясь, я увидел две фигуры, идущие рука об руку. На лицах этих существ было выражение такого счастья, какого никогда не увидишь на Земле. Только дух, не сознающий времени, может глядеть так.

Мне казалось, что это мужчина и женщина, хотя они были так не похожи на то, что вы называете мужчиной и женщиной. Они не смотрели друг на друга, подвигаясь вперёд. Лёгкое соприкасание рук делало их в такой степени едиными, что они, повидимому, не нуждались в зрительном соприкосновении — оно не могло бы прибавить ничего к их удовлетворению. Подобно тому свету, исходящему ниоткуда, они просто были.

Несколько поодаль я увидел группу одетых в светлое детей, танцующих среди цветов. Держась за руки и образовав круг, они танцевали, а одежда их, похожая на лепестки цветов, развевалась ритмично взад и вперёд, в такт их танцующим телам. Великая радость наполнила моё сердце. Они также не сознавали времени и могли танцевать здесь целую вечность — так думалось мне. Но была ли их радость минутной или вечной — это не имело значения ни для меня, ни для них. Подобно свету и подобно тем двум любящим, эти дети были, и этого достаточно.

Миновав аллею из кипарисов, я остановился у широкой долины, окружённой целым лесом цветущих деревьев. Запах весны стоял в воздухе, и в нём раздавалось пение птиц. Посреди долины находился фонтан, выбрасывавший высоко во все стороны водяные струи, играя ими в воздухе, откуда они падали прозрачным кружевом вниз. Атмосфера невыразимого очарования была разлита над всем. Время от времени по этой благоухающей долине проходили прекрасные существа, большинство которых, думается мне, принадлежало когда-то к человечеству. Они передвигались по двое или группами, улыбаясь друг другу.

На Земле вы часто употребляете слово «мир»; но в сравнении с миром этого места — величайший мир на Земле показался бы суетой. Я понял, что нахожусь в одном из самых прекрасных небес, но что я в нём — один; и только эта мысль об одиночестве пронеслась в моём сердце, как я увидел перед собой Прекрасное Существо, о котором писал в последнем письме. Оно улыбалось, и я услышал:

— Тот, кто с грустью сознаёт своё одиночество, не может оставаться на небе. Вот Я и явилась, чтобы удержать тебя здесь.

— Это и есть то небо, где ты всегда живёшь? — спросил я.

— О, Я живу везде и нигде. Я из добровольных странников, находящих очарование родного очага во всех небесных и земных местах.

— Значит, ты иногда посещаешь и Землю? — спросил я.

— Да, и даже до самых отдалённых пределов ада, но Я никогда не остаюсь там подолгу. Я хочу знать всё, что существует, и оставаться свободной от этого.

— Нравится ли тебе Земля? — спросил я.

— Земля — одно из полей моих игр. Иногда Я пою детям Земли, а когда Я пою поэтам, они уверены, что слышат голос своей Музы. Вот песня, которую Я спела одной душе, пребывающей среди людей:

«Сестра моя, Я часто с тобой, когда ты не знаешь об этом.

Для меня душа поэта — светлый источник, в глубинах которого Я могу видеть своё собственное отражение.

Я живу в чарах света и красок, которые вы, смертные поэты, тщетно стремитесь выразить в магических словах.

Я — и в закате солнца, Я — и в звезде, Я следила, как старился месяц и как ты делался юным.

В детстве ты искал Меня в быстро бегущем облаке; в зрелости ты воображал, что уловил Меня в блеске очей возлюбленной, но Я никогда не даюсь, Я всегда ускользаю от людей.

Я маню и улетаю, и от прикосновения Моих ног не склоняются головки расцветших цветов.

Ты можешь найти Меня и можешь снова потерять, ибо смертный не может удержать Меня.

Я ближе всех к тем, кто ищет красоту в мыслях или в форме; Я улетаю от тех, кто хочет задержать Меня.

Ты можешь каждый день подниматься в царство, где пребываю Я.

Иногда ты встретишь Меня, иногда нет; ибо Моя воля, что воля ветра — Я не поддаюсь ни на какие приманки.

Но когда Я Маню, души прилетают ко Мне со всех четырёх концов неба.

Твоя душа также прилетает, ибо ты один из тех, кого Я призывала чарами Моей магии.

Я нужна тебе, и ты имеешь значение для Меня; Я люблю видеть твою душу в часы её грёз и восторгов.

Когда кто-нибудь из принадлежащих Мне грезит о рае, свет становится ярче для Меня, видящей свет во всём.

О, не забывай очарования минуты, не забывай обольщения сердца!

Ибо сердце мудрее, чем все маги Земли, и сокровища мгновения богаче и удивительнее, чем накопленные богатства веков.

Мгновение реально, тогда как века — лишь обман, лишь воспоминание и тень.

Верь, что каждое мгновение есть всё, и мгновение больше, чем время.

Время несёт на себе песочные часы, и шаги его медленны; его волосы выбелились инеем годов, и посох его притупился от неустанного движения; но ему ни разу не удалось поймать мгновение в его быстром полёте. Оно состарилось, закидывая сети на быстрокрылый миг.

Ах, эта магия жизни и бесконечного сочетания живых вещей!

Я была молода, когда возникло Солнце, и Я буду молода, когда Луна падёт, умирая, в объятья своей дочери Земли.

Разве ты не хочешь быть юным вместе со мной?

Прах есть ничто — душа есть всё.

Как серебряный серп месяца на водной поверхности озера — таков миг пробуждающейся любви;

Как увядший цветок на лоне утомлённого мира — таково мгновение умирающей любви.

Но есть любовь и Любовь, и любовь света к своему сиянию есть любовь души к душе.

Нет смерти там, где внутренний свет светит, озаряя внутренние поля — потустороннее, недостижимое достижение.

Ты знаешь, где найти Меня».

Вы хотите знать, на каком языке я говорю с обитателями Неба? Мне кажется, что я говорю на своём собственном языке, и они отвечают мне на нём же. Но, может быть, мне это только кажется, а на самом деле мы пользуемся пластическим языком самой мысли.

Разве вам не случалось при встрече с человеком, языка которого вы не знаете, чувствовать совершающийся обмен мыслей между ним и вами? Выражение глаз, мимика лица, неуловимый жест и — внутренний обмен совершился. Попробуйте усилить это взаимопроникновение в тысячу раз, и, может быть, получится то, что мне кажется беседой, сходной с земным обменом слов.