Поединок
Поединок
Распустился утренний туман. Далеко простирающийся гул барабанов разбудил равнину и она заблестела оружием, запестрела одеяниями, задвигалась колесницами. На горе Меру пробудились боги и заняли места, чтобы все видеть, ничего не пропустить. Ведь ещё вчера, на пятнадцатом дне от начала битвы было решено отдать судьбу великого сражения единоборству Карны и Арджуны, старых соперников в искусстве стрельбы из лука.
И вот они ринулись навстречу друг другу на колесницах. Сила этих колесниц была от лесного дерева, быстрота — от Вайю, грохот — от Марутов. Вот сошлись соперники, как два слона, соперничающих из-за слонихи, как туча с тучей, как гора с горой, если бы такое можно было вообразить. Оба воинства отошли в сторону, чтобы наблюдать величайший из поединков, которые знала земля.
Боги кричали:
— Вперед, Арджуна! Давай! Давай!
Асуры, пуская слюни, вопили от нетерпения:
— Карна! Рази Арджуну!
Сперва Карна ранил Арджуну десятью великими стрелами. Арджуна выпустил столько же стрел и ранил Карну в бок. Оба, не чувствуя боли, продолжали сражаться, стремясь поразить друг друга в самые уязвимые места.
Видя, что брат в первые мгновения боя не добился победы, преисполнился гнева Бхима. Закусив губу, приплясывая на месте от нетерпения, крикнул он Арджуне:
— Как случилось, что Карна первым поразил тебя десятью стрелами? Или ты тотчас же предашь его смерти, или я сам убью его этой палицей!
— Немного терпения, брат, — отозвался Арджуна, не оборачиваясь. Сейчас я кликну грозное волшебное оружие. Оно даст мне победу, если, конечно, будет на то воля богов.
Гандива, знавшая свое имя, как верный пес, мгновенно явилась на клич. Но и у Карны была смертоносная, огненная, ярко полыхающая, гладко отполированная, змееголовая, полная жгучего яда стрела. Сын Солнца давно уже берег её на случай встречи с Арджуной, лелеял её в золоченом тростниковом футляре и сандаловом порошке как любимое дитя, и воздавал ей почести, как божеству.
Едва Карна наложил свое детище на тетиву, как один из царей крикнул ему:
— Не коснется эта стрела шеи Арджуны. Цель в голову!
Глаза Карны покраснели от гнева, и ответил он, изготавливаясь к выстрелу:
— Знай, что Карна никогда не прицеливается дважды!
Заметив, что Карна отпускает натянутую тетиву, Кришна, стоявший на колеснице Арджуны как возничий, двумя ногами уперся в её днище. И ушли колеса в землю. Поэтому стрела угодила не в шею Арджуны и не в его голову, а в диадему, славную во всех трех мирах. Сорванная стрелой и вспыхнув от яда, лежала она на земле, пламенея, как солнце в час заката. Но Арджуна не медля повязал голову куском белой ткани и воссиял, словно гора Восхода. После этого он, натянув до уха тетиву, выпустил в Карну одну за другой двенадцать стрел, а потом метнул ещё одну, лучшую, железную. Пробив кольчугу, напившись крови Карны, она ушла в землю по самое оперенье.
И долго они ещё поражали друг друга стрелами, затмевавшими четыре стороны света. Но тут в земле увязло одно из колес, словно бы в колеснице Карны оказалась какая-то невидимая тяжесть. Влекомая конями, стала колесница мотаться из стороны в сторону. Зашаталось и знамя Карны слоновья подпруга — видное в любом месте поля боя.
И стал тогда Карна порицать изменившее ему счастье, вспоминая и о том, как Индра отнял у него панцирь и золотые серьги; Арджуна же, пользуясь этим, осыпал врага стрелами.
И брызнули слезы из глаз Карны. И крикнул он Арджуне:
— Стой! Потерпи немного! Видишь, что земля колесо мое пожрала. Не будь подобен трусу, стреляющему в того, у кого распустились волосы, в того, у кого иссякли стрелы, в того, кто сложил ладони в знак покорности. Ты ведь по рождению кшатрий, продолжатель великого рода. А дхарма не позволяет с колесницы убивать стоящего на земле.
Остановив колесницу, Арджуна ответил:
— Почему ты не вспомнил о дхарме, когда подлый Шакуни обыгрывал Юдхиштхиру, не сведущего в игре, когда втащили Драупади полуобнаженную в зал собрания? Ты был среди тех, кто катался от хохота. Где было тогда твое благочестие?
Между тем Карна сошел с колесницы на землю и стал возиться с колесом, выскальзывавшим из его рук. Арджуна же вынул из колчана стрелу, подобную пламени или солнечному лучу, губительную для самой смерти. Возложил он её на лук и, оттянув тетиву, воскликнул:
— Пусть моя стрела будет победной! Да пошлет она Карну в обиталище Ямы.
И пронзила стрела могучее, лишенное панциря тело Карны. Рухнул он на землю. Душа, выйдя из тела, пронзила своим сиянием небо.
И тогда Сурья, катившийся по небу колесом, увидел гибель своего сына. Склонившись, он нежно прикоснулся к нему своими лучами-руками, мгновенно наполнившимися кровью. Окрашивая ею весь небосклон, он удалился к Западному океану, чтобы совершить там омовение.
И угас Карна, как Сурья, когда тот, клонясь к закату, с собою свет уносит. Раскололся небосвод. Обрушились с него блуждающие по небу звезды. Возопила земля, прервали свой бег реки. Повеяли свирепые ветры. Задымились стороны света. Взволновались и заревели звери. Заколебались горы, и сонмы живых существ испытали смертную муку.
Арджуна, все существо которого было пронизано светом победы, воссиял, как Индра, одолевший Вритру. Он мчался по истерзанному колесами полю Куру на колеснице, громыхающей, как скопище туч, сверкающей, как светило высот, как горный хрусталь. И колыхалось его белое, как снег, знамя, и обезьяна на нем совершала победные прыжки. Но вот показалась колесница со знаменем, на котором распростер крылья царь пернатых. Колесницы Арджуны и Дхриштадьюмны помчались рядом. Воители поднесли к губам свои громозвучные раковины, словно бы целуя их, и звуки заполнили леса и горы, реки и стороны света, радуя Пандавов и Юдхиштхиру.
Услышали эти звуки победы и Кауравы. Израненные, объятые страхом, бежали они, то и дело оглядываясь на великие грозные знамена, на словно бы ожившие изображения обезьяны и орла над вражескими колесницами.