Глава  III.

Глава III.

Я прилегъ на это, оказавшееся довольно мягкимъ, ложе, съ удовольствіемъ расправилъ усталые члены; вскор?, несмотря на странную обстановку, окружавшую меня, я погрузился въ глубокій сонъ. Здоровье и молодость съ ея дов?рчивостью помогли мн? забыть новизну моего положенія, и я весь отдался временной роскоши полнаго отдыха. А давно-ли, войдя въ келью и разсматривая это ложе, я съ недоум?ніемъ спрашивал себя, куда д?валось то душевное спокойствіе, которымъ я наслаждался въ то время, когда былъ простымъ, нев?жественнымъ мальчишкою, а не послушникомъ великаго храма.

Было совершенно темно, когда я проснулся, и однако я сразу и ясно почувствовалъ присутствіе въ комнат? посторонняго челов?ка; я привскочилъ и прис?лъ на кровати. Внезапное пробужденіе выбило изъ моей памяти воспоминаніе о недавнихъ событіяхъ; мн? представилось, что я — дома, и что то — мать сидитъ у моего изголовья и молча охраняетъ мой сонъ.

„Мама!“ закричалъ я: „что случилось? Зач?мъ ты — зд?сь? Или ты — больна? Ужъ не разб?жались-ли овцы?“

Отв?та не посл?довало. Между т?мъ я пришелъ въ себя и сообразилъ, несмотря на окружавшій меня полный мракъ, что я — не дома, а въ какомъ-то незнакомомъ мн? м?ст?, что никого не знаю, кто-бы могъ стоять тутъ въ комнат? и молча подстерегать меня; и сердце мое сильно забилось. Мн? кажется, что въ общемъ я былъ мужественнымъ парнемъ, не подававшимся бабьимъ страхамъ, но вдругъ я упалъ навзничь на свое ложе и громко зарыдалъ.

„Принесите огня: онъ проснулся“, произнесъ чей-то спокойный голосъ. Послышались какіе-то звуки; до моихъ ноздрей донесся острый — пряный запахъ. Всл?дъ за этимъ въ дверяхъ показалось двое молодыхъ послушниковъ съ серебрянными св?тильниками въ рукахъ, и комната разомъ осв?тилась яркимъ св?томъ, при которомъ я увид?лъ, что она была полна высшихъ жрецовъ, неподвижно стоявшихъ въ своихъ б?лыхъ одеждахъ. Я былъ такъ ошеломленъ этимъ зр?лищемъ, что пересталъ плакать и забылъ тоску по дом?. Не удивительно, что я изнемогалъ подъ тягостнымъ ощущеніемъ присутствія какого-то посторонняго лица въ комнат?: меня окружала толпа людей, неподвижныхъ и безмолвныхъ, глаза которыхъ были опущены долу, а руки скрещены на груди. Я кр?пко прижался къ своей кровати, закрывъ лицо руками; толпа, огни, все производило на меня тяжелое впечатл?ніе, и, когда прошло первое чувство удивленія, я готовъ былъ снова залиться слезами, но на этотъ разъ уже отъ того, что мысли мои см?шались, и я ничего не могъ понять. Благоуханіе становилось сильн?е и сильн?е, комната наполнялась дымомъ отъ горящихъ куреній, открывъ глаза я увид?лъ двухъ молодыхъ жрецовъ, стоявшихъ по об? стороны ложа и державшихъ вазы съ дымящимся ?иміамомъ. Комната, какъ я ужъ сказалъ, была полна жрецовъ; но вокругъ меня они сплотились т?снымъ кольцомъ. Я съ благогов?ніемъ сталъ разглядывать лица ближайшихъ ко мн?, среди которыхъ находились Агмахдъ и Каменбака. Вс? эти люди отличались той странной неподвижностью лица и осанки, которая такъ сильно д?йствовала на меня. Я обвелъ глазами вс?хъ присутствовавшихъ и, снова, дрожа вс?мъ т?ломъ, закрылъ лицо руками. Я испытывалъ такое чувство неволи, точно былъ окруженъ непроницаемой ст?ной; и въ самомъ д?л? эти, стоявшіе вокругъ меня, жрецы образовали такую тюрьму, изъ которой мн? трудн?е было вырваться, ч?мъ изъ каменныхъ ст?нъ. Наконецъ, Агмахдъ прервалъ молчаніе словами: „Вставай, дитя, и иди съ нами“.

Я повиновался; хотя сознаюсь, охотн?е согласился-бы остаться зд?сь, въ темной комнат?, ч?мъ сопровождать эту странную, молчаливую толпу людей. Но всякій разъ, когда я встр?чался съ холоднымъ, непроницаемымъ взглядомъ обращенныхъ ко мн? голубыхъ глазъ Агмахда, мн? ничего другого не оставалось д?лать какъ безпрекословно покоряться. Такъ было и теперь: я всталъ и пошелъ впередъ, не выходя изъ т?снаго кольца окружавшихъ меня жрецовъ, которые шли спереди, сзади, съ боковъ; остальные подвигались въ полномъ порядк? вн? этого круга. Мы спускались по длинному коридору, пока не достигли большихъ входныхъ дверей храма, которыя оказались широко раскрытыми. Сквозь нихъ я мелькомъ взглянулъ на ус?янный зв?здами небесный сводъ и почувствовалъ себя бодр?е, точно увид?лъ лицо стараго друга. Но это длилось лишь одно мгновеніе, пока мы стояли какъ разъ внутри большихъ дверей. Н?сколько жрецовъ закрыли ихъ и заперли засовомъ, посл? чего мы пошли по большому центральному коридору на который я обратилъ вниманіе, когда въ первый разъ еще проходилъ мимо. Теперь я зам?тилъ, что, хотя онъ былъ и просторенъ и очень красивъ, въ немъ совс?мъ не было дверей, за исключеніемъ одной, подъ глубокой аркой, въ конц? его и какъ разъ противъ большой храмовой аллеи.

„Куда ведетъ эта одинокая дверь?“ спросилъ я себя но безъ особеннаго интереса. Было принесено и поставлено по средин? коридора низенькое сид?нье, на которое жрецы мн? вел?ли с?сть, лицомъ къ этой самой двери, что я и исполнилъ. Я молчалъ, хотя и былъ въ сильной тревог?. Что за странность? Ради чего долженъ я сид?ть зд?сь окруженный высшими жрецами? Какое мн? предстоитъ испытаніе? Но я положилъ быть мужественнымъ и не бояться. Разв? я не былъ облеченъ въ полотняное, безупречной б?лизны, од?яніе? Положимъ оно — не вышито золотомъ, но зато и не отм?чено черными линіями и стежками какъ платья жрецовъ, помоложе; да, оно — совершенно б?лое! Я гордился этимъ обстоятельствомъ, полагая, что въ немъ заключается особаго рода отличіе; и этой-то мыслью я и старался теперь поддержать свое слаб?ющее мужество.

Отъ сильнаго запаха куреній у меня начинало шум?ть въ голов?; я — не привыкъ къ благовоніямъ, такъ щедро расточавшимся зд?сь въ храм?.

Вдругъ, безъ единаго предварительно произнесеннаго слова или даннаго знака, вс? огни были разомъ потушены, и я снова очутился во мрак?, посреди странно безмолвной толпы жрецовъ. Я сд?лалъ попытку собраться съ мыслями и понять, гд? я. Я вспомнилъ, что главная масса присутствовавшихъ была позади меня, что жрецы впереди разступились, такъ что въ тотъ моментъ, когда были потушены огни, — хотя внутренній кругъ и продолжалъ отд?лять меня отъ другихъ, — передо мной открылся весь коридоръ вплоть до двери подъ аркой.

Повторяю я былъ сильно встревоженъ и чувствовалъ себя крайне несчастнымъ. Свернувшись въ клубокъ на своемъ сид?ньиц?, я р?шился проявить храбрость, если того потребуютъ обстоятельства, а пока старался сид?ть смирно и такъ, чтобы меня не было зам?тно.

Безстрастныя лица высшихъ жрецовъ, стоявшихъ, какъ я зналъ, неподвижно вокругъ меня, пугали меня; гробовое молчаніе вс?хъ прочихъ, наполняло меня благогов?йнымъ трепетомъ; временами на меня нападалъ такой страхъ, что я начиналъ соображать, удастся ли мн? уйти, незам?ченнымъ жрецами, если встать и направиться прямо впередъ, внизъ по коридору. Но я не см?лъ приступить къ осуществленію этого плана; кром? того, одуряющій запахъ куреній въ связи съ д?йствіемъ вчерашняго душистаго питья и предшествовавшаго сна, вызывалъ во мн? непривычное чувство оц?пененія; я сид?лъ съ полузакрытыми глазами и чувствовалъ, что вотъ-вотъ засну… Въ это самое время мое любопытство было внезапно пробуждено: въ противоположномъ конц? коридора по краямъ заинтересовавшей меня двери показалась узкая полоса св?та. Я широко раскрылъ глаза, чтобы лучше вид?ть, и скоро зам?тилъ, что дверь медленно очень медленно открывается… Наконецъ, она остановилась, открывшись на половину, и изъ пом?щенія, куда она вела, сталъ изливаться какой-то тусклый, словно ч?мъ-то закрытый св?тъ. Но на нашемъ конц? коридора тьма осталась нетронутой, полной; везд? не было видно признаковъ жизни, не было слышно никакихъ звуковъ, кром? тихаго, сдержаннаго дыханія окружавшихъ меня жрецовъ. Черезъ н?сколько минутъ мн? пришлось закрыть глаза: я такъ напряженно всматривался въ окружавшій меня мракъ, что они утомились; а когда открылъ снова, то увид?лъ, что какъ разъ передъ дверью стояла какая-то фигура.

Общіе контуры были ясно видны, хотя лицо и формы выд?лялись смутно, благодаря тому, что св?тъ падалъ на нее сзади. Какъ это ни было безрасудно, но меня сразу охватилъ какой-то ужасъ, отъ котораго я весь скорчился, и мн? пришлось сд?лать нев?роятное чисто физическое усиліе надъ собой, чтобы не испустить громкаго вопля. И это невыносимое чувство страха стала рости съ каждой минутой, какъ только мн? стало ясно, что фигура эта медленно направлялась ко мн? какимъ-то скользящимъ движеніемъ, въ которомъ не было ничего земного. По м?р? того, какъ она приближалась, я могъ разгляд?ть, что родъ темного од?янья, въ которое она была облечена, почти совершенно закрывало ей т?ло и голову; но вс? эти детали я вид?лъ смутно, такъ какъ св?тъ, выходившій изъ-за дверей, былъ очень слабъ. Тоска и ужасъ, ст?снявшіе мн? грудь, вдругъ удвоились: приблизившись ко мн?, скользившая по воздуху фигура зажгла св?тильникъ, который она держала; складки ея одежды тускло осв?тились, но все остальное продолжала оставаться невидимымъ… Громаднымъ усиліемъ воли мн? удалось оторвать очарованный взглядъ отъ таинственнаго вид?нія, и я повернулъ голову въ надежд? увид?ть стоявшихъ рядомъ со мной жрецовъ; но никого нельзя было разгляд?ть: кругомъ стоялъ густой, непроницаемый мракъ. Это разр?шило опутавшія меня страшныя чары: я испустилъ крикъ, крикъ тоски и ужаса, и спряталъ лицо руками.

До моего слуха донесся голосъ Агмахда: „Не бойся, дитя мое“, произнесъ онъ своимъ мелодичнымъ, невозмутимымъ голосомъ.

Я сд?лалъ усиліе, чтобы овлад?ть собой, ободренный звукомъ его голоса, въ которомъ было, по крайней м?р?, н?что не столь чуждое и страшное, какъ въ закутанной фигур? стоявшей передо мной. Она была зд?сь не очень близко, но все-же достаточно близко чтобы наполнить душу мою какимъ-то неземнымъ ужасомъ.

„Говори, дитя“, снова раздался голосъ Агмахда: „и скажи намъ, что тебя такъ взволновало“.

Я не см?лъ не повиноваться, хотя языкъ мой прилипъ къ нёбу, но чувство изумленія превозмогло чувство страха, и я заговорилъ легче, ч?мъ-бы могъ, не будь его.

„Какъ!“ воскликнулъ я: „Разв? ты не видишь св?та исходящаго изъ-за той двери? Разв? теб? не видно закрытой фигуры? Отгони ее! Она меня пугаетъ!“

Казалось, тихій сдержанный шепотъ проб?жалъ сразу по рядамъ толпы: было очевидно, что мои слова произвели потрясающее впечатл?ніе на вс?хъ. Зат?мъ, снова прозвучалъ ровный голосъ Агмахда: „Прив?тъ нашей Цариц?! Мы преклоняемъ передъ ней кол?ни!“

Закутанная фигура слегка кивнула головой и еще ближе придвинулась ко мн?. Наступило полное молчаніе, посл? чего златобородый жрецъ заговорилъ еще разъ.

„Не соизволитъ ли наша Повелительница открыть глаза своимъ рабамъ и отдавать имъ приказанія, какъ встарь“?

Фигура нагнулась и стала чертить что-то на полу. Я взглянулъ и прочелъ слова, начертанныя огненными буквами, которыя такъ же быстро исчезали, какъ и появлялись.

„Да, но для этого мальчикъ долженъ войти въ мое святилище одинъ, безъ другихъ“.

Повторяю, я вид?лъ слова и, прочитавъ ихъ, задрожалъ вс?мъ т?ломъ отъ ужаса. Необъяснимый страхъ передъ этой закрытой фигурой былъ такъ силенъ, что я скор?е согласился бы умереть, ч?мъ исполнить ея требованіе. Жрецы продолжали молчать, и я угадалъ, что какъ фигура, такъ и огненныя буквы были невидимы для нихъ, какъ ни казалось это мн? самому страннымъ и нев?роятнымъ. Я тотчасъ-же сообразилъ, что, если это — на самомъ д?л? такъ, то они не знаютъ объ ея приказаніи. А какъ могъ я, доведенный до крайней степени ужаса, заставить себя произнести эти слова, что повело-бы за собой такое страшное для меня испытаніе? И я промолчалъ. Вид?ніе внезапно повернулась ко мн? и, какъ мн? показалось, уставилось глазами на меня; зат?мъ, оно снова принялось чертить на полу быстро исчезавшія буквы, и я прочиталъ: „Передай имъ мое требованіе“.

Но я ужъ не былъ въ состояніи повиноваться; ужасъ, на самомъ д?л?, лишилъ меня физической возможности исполнить это порученіе: я чувствовалъ, что у меня распухъ языкъ и заполнилъ весь ротъ. Вид?ніе обратилось ко мн? съ жестомъ б?шенаго гн?ва; быстрымъ скользящимъ движеніемъ, оно устремилось ко мн? и мигомъ сорвало покрывало со своего лица, которое моментально оказалось въ непосредственной близости съ моимъ. При вид? его — мн? почудилось, что у меня глаза выскочили изъ орбитъ. Оно не было безобразно, хотя очи сверкавшія на немъ, были полны леденящаго гн?ва, не жгучаго, а именно леденящаго. Н?тъ, оно не было безобразно, и все же видъ его наполнилъ меня такимъ нечелов?ческимъ страхомъ и отвращеніемъ, какихъ я себ? и представить не могъ. Весь ужасъ этого лица состоялъ въ его неестественности, въ его нереальности. Казалось, что оно было сд?лано изъ элементовъ, входящихъ въ составъ плоти и крови, а между т?мъ получалось такое впечатл?ніе, точно это — лишь челов?ческая маска, казалось, будто это — какая-то страшная т?лесная нереальность, нечто, сд?ланное изъ плоти и крови, но лишенное того, что составляетъ жизнь плоти и крови. И вс? эти ужасы мн? пришлось переживать въ теченіе н?сколькихъ мгновеній. Тогда, испустивъ пронзительный крикъ, я — вторично въ этотъ день — упалъ въ обморокъ.

Такъ кончился первый день моего пребыванія въ храм?.