Глава  IV.

Глава IV.

Придя въ себя, я почувствовалъ, что т?ло мое покрыто испариной, а члены — точно омертв?ли. Я лежалъ въ полномъ изнеможеніи. Кругомъ было тихо и темно; сначала ощущеніе одиночества и покоя было очень пріятно, и мн? только хот?лось знать, гд? — я. Но вскор? я сталъ перебирать въ ум? событія, благодаря которымъ протекшій день показался мн? за годъ. Б?лый цв?токъ Лотоса всталъ передъ моимъ умственнымъ взоромъ и исчезъ: въ моемъ разстроенномъ воображеніи пронеслось воспоминаніе о поздн?йшемъ ужасномъ вид?ніи, о посл?днемъ, что мн? пришлось увид?ть до настоящаго момента, когда я проснулся во мрак?. Я снова вид?лъ его; снова смотр?лъ на это обращенное ко мн? лицо; вид?лъ его ужасъ наводившую нереальность, холодный блескъ жестокихъ глазъ… Я былъ такъ разстроенъ, обезсиленъ, изнуренъ, что не могъ удержать громкаго крика ужаса, хотя и сознавалъ ясно, что теперь это вид?ніе — лишь плодъ моего воображенія. Всл?дъ за этимъ я зам?тилъ приближавшійся къ двери моей комнаты св?тъ; и появился жрецъ, неся въ рукахъ серебрянный св?тильникъ. Теперь я могъ разсмотр?ть комнату, которая показалась мн? незнакомой, она была хорошо обставлена, ув?шена занав?сами, спадавшими внизъ мягкими складками; воздухъ въ ней былъ пропитанъ н?жнымъ благоуханіемъ.

Жрецъ направился въ мою сторону и, дойдя до меня, склонилъ голову.

„Что теб? угодно, повелитель?“ спросилъ онъ: „Можетъ быть тебя томитъ жажда? Не принести-ли св?жей воды“?

„Мн? не хочется пить“, отв?тилъ я. „Я боюсь, боюсь того страшнаго существа, которое вид?лъ вчера“.

„Н?тъ, это ты только такъ, по молодости, боишься нашей всемогущей Царицы“, возразилъ онъ, „хотя, д?йствительно, достаточно одного ея пристальнаго взгляда, чтобы во всякое время заставить и кр?пкаго мужчину упасть въ обморокъ. Не бойся; ты удостоился великой чести, ибо твои глаза открыты и видятъ вид?нія. Ч?мъ мн? успокоить тебя?“

„А что, теперь все еще ночь?“ спросилъ я, безпокойно ворочаясь на своемъ мягкомъ лож?.

„Скоро утро наступитъ“, отв?тилъ жрецъ.

„Ахъ, хоть бы скор?й насталъ день!“ — воскликнулъ я — „Хоть-бы ясное солнце стерло съ моихъ глазъ страшный образъ, приводящій меня въ трепетъ. Боюсь я этой тьмы! Везд? въ ней мерещится мн? то страшное лицо!“

„Я постою у твоего ложа“ спокойно промолвилъ мой собес?дникъ, опуская серебрянный св?тильникъ на подставку и садясь около меня. Его лицо сразу приняло прежнее выраженіе невозмутимаго спокойствія, и не прошло и н?сколькихъ минутъ, какъ онъ ужъ мн? казался какимъ-то каменнымъ изваяніемъ. У него былъ холодный взглядъ, и въ р?чи его, полной ласковыхъ словъ, не было душевной теплоты. Я отвернулся: когда я гляд?лъ на него, мн? казалось, что между нами встаетъ привид?ніе, вид?нное мной наканун? въ коридор?. Н?которое время я сдерживался, стараясь найти успокоеніе въ мысли, что я не одинъ кром? того, я боялся нарушить ч?мь-нибудь дисциплину; но наконецъ, не выдержалъ и разразился потокомъ словъ, забывъ вс? соображенія, которыя держали меня до сихъ поръ въ повиновеніи.

„Ахъ, не могу я больше выносить этого!“ закричалъ я. „Отпусти меня! Пусти меня въ садъ!.. Куда-нибудь!.. Вся комната полна этого вид?нія!.. Везд? оно мн? чудится!.. Даже съ закрытыми глазами вижу я его!.. О, отпусти меня! Отпусти!“

„Не противься вид?нію“ произнесъ жрецъ. „Оно вышло къ теб? изъ святилища, изъ священн?йшаго алтаря. Оно отм?тило тебя, какъ челов?ка, отличнаго отъ остальныхъ, какъ челов?ка, котораго мы будемъ отнын? почитать и о которомъ будемъ заботиться. Но все это ты долженъ заслужить, покоривъ свое строптивое сердце“.

Я молчалъ. Слова его падали мн? на сердце, словно куски льда; смысла ихъ я не понималъ, да и невозможно было мн? понять его; но что я живо чувствовалъ, такъ это былъ холодъ, в?явшій отъ его р?чей. Посл? продолжительной паузы, во время которой я изо всей силы старался изгнать тотъ образъ изъ ума, чтобы избавиться отъ угнетавшаго меня чувства страха, я вдругъ вспомнилъ н?что такое, отъ чего сразу почувствовалъ облегченіе, и спросилъ:

„А гд? тотъ смуглый челов?къ, котораго я вид?лъ вчера въ саду?“

„Что? гд? садовникъ Себуа? Да, в?роятно, спитъ у себя въ комнат?; а какъ разсв?тетъ, такъ встанетъ и выйдетъ въ садъ“.

„Можно мн? къ нему?“ спросилъ я съ лихорадочнымъ волненіемъ, при чемъ сложилъ даже молитвенно руки, такъ я боялся отказа.

„Въ садъ? Если ты — въ возбужденномъ состоніи, то прогулка по утренней рос?, среди цв?товъ, успокоитъ это ненормальное состояніе. Какъ станетъ разсв?тать, такъ я тотчасъ позову Себуа, чтобы онъ увелъ тебя къ себ?“.

Я никакъ не ожидалъ, что онъ такъ легко согласится исполнить мою просьбу, и, испустивъ глубокій вздохъ облегченія, отвернулся отъ него и закрылъ глаза. Я лежалъ тихо, стараясь отгонять отъ себя всякія страшныя картины и вид?нія и думалъ только о томъ наслажденіи, съ какимъ я вырвусь изъ этой спертой, надушенной искусственными благовоніями, атмосферы, чтобы упиться благоухающимъ дыханіемъ св?жаго воздуха. Я ждалъ молча, а жрецъ все сид?лъ неподвижно рядомъ со мной, и мн? казалось, что проходили часы за часами въ этомъ томительномъ ожиданіи. Наконецъ, онъ всталъ и погасилъ огонь въ серебрянномъ св?тильник?; и только тогда зам?тилъ я с?рый, тусклый св?тъ, проникавшій черезъ высокія окна въ комнату.

„Я позову Себуа и пошлю его къ теб?,“ промолвилъ жрецъ, повернувшись ко мн? лицомъ. „Помни, что эта комната — твоя, что отнын? она принадлежитъ теб?. Возвращайся сюда къ началу утреннихъ церемоній, потому что тебя зд?сь будутъ ждать послушники съ ванной и маслами“.

Мысль, что я по какой то странной игр? судьбы представляю изъ себя важное лицо, сильно меня смущала и я робко спросилъ:

„А почему я буду знать, что пора возвращаться сюда?“

„Теб? н?тъ нужды возвращаться раньше конца утренней трапезы, а къ ней сходятся по звонку. Впрочемъ, Себуа теб? скажетъ“.

И съ этими словами онъ удалился.

Мысль о св?жемъ воздух?, который снова придастъ бодрость моимъ переутомленнымъ членамъ, наполняла меня чувствомъ жив?йшаго удовольствія; кром? того, меня тянуло опять взглянуть на странное лицо Себуа и на его н?жную улыбку, по временамъ совершенно сглаживавшую его безобразіе. Казалось, будто это единственное челов?ческое лицо, которое мн? пришлось вид?ть съ т?хъ поръ, какъ я разстался съ матерью.

Я окинулся себя взоромъ, чтобы посмотр?ть, все-ли еще на мн? мое б?лое платье, и готовъ-ли я идти съ садовникомъ. Да, оно было на мн?, чистое, б?лое. Глядя на него, я испытывалъ чувство гордости, потому что никогда еще не случалось мн? носить одежды изъ такой тонкой ткани. Мысль, что я скоро буду въ обществ? Себуа, настолько успокоила меня, что я, лежа на своемъ лож?, безпечно разглядывалъ свое платье и спрашивалъ себя, чтобы подумала мать, увидавъ на мн? такое прекрасное, тонкое полотно.

Вскор? послышались шаги, которые сразу оторвали меня отъ мечтаній: въ дверяхъ показалось загадочное лицо Себуа, и смуглый обладатель его, направился прямо ко мн?… Да, онъ былъ безобразенъ, неуклюжъ; въ его вн?шности не было и сл?да изящества, а между т?мъ, когда онъ вошелъ и взглянулъ на меня, при чемъ все лицо его озарилось той особенной улыбкой, которую я такъ хорошо запомнилъ, я почувствовалъ въ немъ самомъ челов?ка, а въ сердц? его — присутствіе любви! Я протянулъ къ нему руки и привскочилъ съ ложа.

„О, Себау!“ воскликнулъ я, и при вид? кроткого выраженія этого лица мои глаза наполнились чисто-д?тскими слезами. „Себуа, зач?мъ я — зд?сь? Почему они говорятъ, что я — не такой, какъ вс? прочіе? Себуа, скажи, неужели мн? опять предстоитъ увид?ть тотъ ужасный образъ?“

Себуа подошелъ ко мн? и опустился на кол?ни; очевидно, преклонять кол?ни, когда его охватывало чувство благогов?нія, казалось этому смуглому челов?ку ч?мъ-то совс?мъ естественнымъ.

„Сынъ мой“, сказалъ онъ, „небо одарило тебя открытыми очами. Мужественно пользуйся этимъ даромъ и ты будешь св?точемъ, который засіяетъ во мрак?, спускающемся понемному на нашу несчастную родину“.

„Не хочу я быть св?точемъ!“ возразилъ я съ досадой; его я не боялся и сп?шилъ излить свои мятежныя чувства. „Не хочу я д?лать вещей, посл? которыхъ чувствуешь себя такъ странно! Зач?мъ только я вид?лъ лицо этого привид?нія, которое стоитъ теперь все время передо мной и заслоняетъ мн? дневной св?тъ?“ Вм?сто всякаго отв?та Себуа всталъ и проговорилъ, протягивая мн? руку:

„Пойдемъ со мной, пойдемъ! Будемъ гулять среди цв?товъ; утренній воздухъ осв?житъ твою голову, и тогда мы съ тобою поговоримъ обо всемъ этомъ“.

Я тотчасъ всталъ, не долго думая. Мы пошли руку въ руку по коридору и добрались такимъ образомъ до садовыхъ воротъ, черезъ которыя и вступили въ садъ. Какъ передать чувство радости, которое охватило меня сразу, чтобы зат?мъ разростаться все больше и больше, по м?р? того, какъ я вдыхалъ въ себя утренній воздухъ. Никогда еще ничто въ мір? природы не доставляло мн? такого высокого, живого наслажденія! Все меня радовало: и переходъ изъ спертаго, пропитаннаго куреніями, воздуха, совершенно отличнаго отъ того, къ которому я до сихъ поръ привыкъ; и то, что я вновь уб?дился въ томъ, что вн? храма міръ по старому прекрасенъ и реаленъ…

Себуа, все время не спускавшій глазъ съ моего лица, казалось, по какой-то чуткой симпатіи угадывалъ смутныя мысли, бродившія въ моей голов?, и истолковывалъ ихъ мн? самому.

„Солнце все еще восходитъ во всемъ своемъ блеск?“, проговорилъ онъ: „и цв?ты по прежнему раскрываютъ свои чашечки въ отв?тъ на его прив?тъ. Раскрой и ты свое сердце и будь доволенъ!“ Я не отв?чалъ ему: я былъ юнъ и неученъ. Словами я и не могъ бы отв?тить ему, и только поднялъ голову и взглянулъ на него, продолжая прогулку по саду, в?роятно, глаза мои говорили за меня, потому что онъ прибавилъ:

„Сынъ мой, хотя ты и былъ сегодня ночью во тьм?, все-же н?тъ основанія тебя сомн?ваться въ томъ, что за ней скрывается св?тъ. В?дь не опасаешься же ты, ложась спать вечеромъ, что не увидишь солнца по утру? Было время, когда тебя опутывалъ мракъ, темн?е мрака прошлой ночи, и настанетъ такое, когда ты узришь солнце, краше этого“.

Я не понималъ его словъ, хотя и вникалъ въ нихъ, а потому и промолчалъ, ибо съ меня было довольно сознанія участія ко мн? этого челов?ка и н?жнаго аромата цв?товъ и воздуха. Теперь, когда я вырвался изъ храма и очутился на св?жемъ воздух?, я ужъ такъ не стремился слышать челов?ческую р?чь или отдать себ? отчетъ въ пережитомъ; в?дь, я былъ только мальчикъ, и одного восхитительнаго ощущенія оживавшихъ во мн? силъ было достаточно, чтобы заставить меня позабыть обо всемъ прочемъ. Кругомъ все было естественно, а сегодня все, что обладало этимъ свойствомъ, казалось мн? очаровательнымъ. Но едва я усп?лъ снова вернуться въ сферу реальнаго и только что было началъ наслаждаться сознаніемъ своего возвращенія къ ней, какъ я, внезапно и совершенно для себя неожиданно, снова былъ вырванъ изъ нея. Куда я попалъ? Увы! какъ я могъ сказать? На языкахъ нашего міра н?тъ соотв?тствующихъ словъ для описанія д?йствительныхъ явленій, происходящихъ вн? этого узкаго круга, который принято называть кругомъ реальныхъ явленій. Разв? не стоялъ я собственными ногами на зеленой трав?? Разв? я сошелъ съ м?ста, на которомъ стоялъ? Разв? Себуа не стоялъ рядомъ со мной? Я жалъ его руку. Да, онъ зд?сь. А между т?мъ изъ своихъ ощущеній я понялъ, что міръ естественныхъ явленій ускользнулъ отъ меня, и что я снова очутился въ мір? т?хъ особенныхъ чувствъ… вид?ній… звуковъ… которыхъ я такъ страшился. Я еще ничего не слышалъ, не вид?лъ, но былъ уже весь охваченъ ужасомъ и дрожалъ, какъ листъ передъ бурей. Что мн? предстоитъ сейчасъ увид?ть? Кто стоитъ по сос?дству со мной? Что это такое, что словно облакомъ заволокло мн? очи? Я закрылъ глаза, не см?лъ гляд?ть… боялся всматриваться въ смутныя очертанія, окружавшихъ меня предметовъ… „Открой глаза сынъ“, громко промолвилъ Себуа: „и скажи мн?, зд?сь ли наша Царица?“

Я повиновался, все еще опасаясь увид?ть передъ собой грозное лицо, нагнавщее такой ужасъ на меня во мрак? ночи. Но его не было… въ теченіе н?сколькихъ мгновеній я ничего не вид?лъ… и облегченно вздохнулъ: в?дь, я ежеминутно ожидалъ увид?ть это обращенное ко мн? лицо съ оскаленными отъ гн?ва зубами. Но всл?дъ за этимъ я весь затрепеталъ отъ восторга: Себуа незам?тно провелъ меня какъ разъ къ лотосовому пруду; и снова зд?сь склонясь надъ нимъ и припавъ къ его св?тло текущимъ водамъ, пила красавица, золотистыя волосы которой наполовину скрывали отъ меня ея лицо.

„Заговори съ ней“! крикнулъ Себуа: „По твоему лицу вижу, что она зд?сь. О заговори съ ней! Изъ жрецовъ настоящаго покол?нія ни одинъ не удостоился чести говорить съ ней. Заговори съ ней: мы нуждаемся въ ея помощи!“

Какъ и вчера, онъ упалъ на кол?ни рядомъ со мной. Въ лиц? его выражались страсть и сознаніе важности момента, въ глазахъ св?тилось молитвенное благогов?ніе. При взгляд? на него я отступилъ, поб?жденный самъ не знаю ч?мъ; мн? казалось, будто, съ одной стороны, звала меня къ себ? златовласая красавица, а съ другой, толкалъ къ ней Себуа; и въ то же время я сознавалъ, что приподнялся на воздухъ и направился къ пруду съ лотосами; достигши края его, я перегнулся надъ нимъ и прикоснулся къ ея одежд?, лежавшей на поверхности воды. Поднявъ голову, я пробовалъ было заглянуть ей въ лицо, но не могъ разсмотр?ть его: изъ него исходилъ такой св?тъ, что мн? оставалось только любоваться имъ такъ, какъ сталъ бы любоваться солнцемъ. На голов? я ощущалъ прикосновеніе ея руки, до моего сознанія доходили исходившія изъ ея устъ слова, хотя я едва сознавалъ, что слышу ихъ. „Дитя съ открытыми очами“, говорила она: „на твоей чистой душ? лежитъ тяжелая обязанность; но оставайся только вблизи меня, источника св?та, и я укажу теб? путь, которымъ ты долженъ идти“.

„Мать“, произнесъ я: „а какъ быть относительно тьмы?“

Я не см?лъ поставить вопроса ясн?е; мн? казалось, что стоило только упомянуть о страшномъ образ?, чтобы оно тотчасъ же предстало передо мной, пылая б?шенствомъ. Я почувствовалъ какъ при этихъ словахъ легкая дрожь переб?жала съ ея руки на меня, и подумалъ уже, что сейчасъ разразится надо мной ея гн?въ; но слова ея по прежнему доносились до моего сознанія, н?жныя и мягкія какъ дождевыя капли, вызывая въ моей душ? то представленіе о божественномъ ниспосланіи, которое мы, жители в?чно жаждущей страны, связываемъ съ наступленіемъ дождливой поры.

„Не страшиться надо тьмы, а поб?ждать и отт?снять ее по м?р? того, какъ душа становится сильн?е подъ д?йствіемъ св?та и сама пропитывается вся св?томъ. Сынъ мой, въ святилищ? потому царствуетъ тьма, что поклоняющіеся въ немъ не могутъ выносить яркаго сіянія истиннаго св?та. Изъ твоего внутренняго міра исключенъ св?тъ умственный, чтобы св?тъ духовный одинъ осв?щалъ его. А сл?пые жрецы, пойманные въ с?ти собственнаго обмана, поклоняются порожденію тьмы. Они поносятъ мое имя, пользуясь имъ. Передай имъ, сынъ мой, что Цариц? ихъ н?тъ м?ста во тьм?, что н?тъ у нихъ Царицы, и н?тъ иного руководителя, кром? собственныхъ похотей. Они просили, чтобы я по прежнему сообщалась съ ними, не такъ ли? Такъ вотъ первое сообщеніе, которое поручаю теб? передать имъ“.

Въ этотъ моментъ мн? показалось, что меня кто-то или что-то отрываетъ отъ нея, и я ухватился за край ея одежды; но руки мои безсильно опустились; выпустивъ его, я словно пересталъ сознавать самое присутствіе Царицы. Я чувствовалъ невыносимое физическое раздраженіе. Отходя отъ нея, я закрылъ глаза; теперь я съ усиліемъ открылъ ихъ. Передо мной былъ только прудъ, весь испещренный экземлярами царицы цв?товъ, которые величественно плавали на поверхности воды. Солнце обливало своими лучами ихъ желтые сердцевины, въ которыхъ мн? мерещилось золотистое сіяніе ея волосъ. Но голосъ, въ которомъ слышалось скрытое б?шенство, хотя онъ говорилъ медленно и съ ровными интонаціями, вывелъ меня изъ задумчивости и сразу отогналъ прочь мои мечтанія. Повернувши голову, я съ удивленіемъ увид?лъ Себуа, стоявшаго съ опущенной головой и со скрещенными на груди руками между двумя послушниками, а рядомъ съ собой высшихъ жрецовъ, Агмахда и Каменбаку. Первый что-то говорилъ, обращаясь къ садовнику, и я скоро понялъ, что этотъ, посл?дній, впалъ въ немилость изъ-за меня, хотя я и не могъ угадать за что именно. Жрецы поставили меня между собой, и я увид?лъ, что мн? ничего другого не осталось д?лать, какъ идти съ ними. Мы молча направились къ храму, и я снова вступилъ въ его мрачныя н?дра.