Глава  XI.

Глава XI.

Проснулся я уже среди б?лаго дня, чувствуя, что спалъ долго и кр?пко. Я съ удовольствіемъ обвелъ глазами растенія, наполнявшія мою комнату и д?лавшія ее похожей на садъ. Вдругъ, взглядъ мой упалъ на стоявшую посреди кельи фигуру и остановился на ней: то стоялъ на кол?няхъ, низко опустивъ голову, жрецъ. Я узналъ Каменбаку. При слабомъ звук?, вызванномъ движеніемъ съ моей стороны, онъ поднялъ голову и взглянулъ на меня. Тутъ я обратилъ вниманіе на лежавшую рядомъ со мной открытую книгу, первая страница которой приковала къ себ? мои взоры; на ней стояли слова, начертанныя блестящими буквами, которыя я и принялся машинально читать вслухъ. Вдругъ, я запнулся и остановился: я прочелъ все, что было написано демотическимъ письмомъ, а дальше шли іероглифы. Я посмотр?лъ на жреца, лицо котораго загор?лось дикимъ торжествомъ.

— Сегодня-же будетъ онъ ц?ловать мои ноги! — воскликнулъ онъ. — Зат?мъ, уловивъ мой недоум?вающій взглядъ, онъ спросилъ:

— Ты все прочелъ?

— Все, что сум?лъ, — отв?тилъ я, а остальное написано какими-то странными, непонятными для меня буквами.

Онъ тотчасъ-же всталъ и, не оборачиваясь, вышелъ изъ комнаты. Я снова возвратился къ только что прочитанной мною страниц? книги, чтобы еще разъ взглянуть на такъ странно взволновавшія его слова; но и они тоже теперь были мн? непонятны: они обратились въ іероглифы, на которыя я смотр?лъ съ досадой, такъ какъ ничего не могъ припомнить изъ того, что прочелъ, и ломалъ себ? голову надъ этимъ страннымъ явленіемъ. Наконецъ, я утомился и опять заснулъ, положивъ голову на открытыя страницы мистической книги. Я впалъ въ глубокій сонъ безъ сновид?ній, отъ котораго проснулся внезапно, испугавшись какого-то шума. Въ моей комнат? стояли двое молодыхъ жрецовъ, принесшихъ мн? молока и явствъ. Если-бы не мой страхъ, я бы не могъ удержаться отъ см?ха, при вид? того, какъ они, подавая мн? блюда, всякій разъ преклоняли кол?ни передо мною, деревенскимъ парнемъ. Я по?лъ, и они покинули меня. Но я не долго оставался одинъ; занав?сь поднялась, и при вид? вошедшаго въ мою комнату челов?ка, я разсм?ялся отъ удовольствія: то былъ садовникъ Себуа.

— Какъ это ты попалъ ко мн?? — спросилъ я. — Я ужъ думалъ, что никогда больше не увижусь съ тобой!

— Меня Агмахдъ сюда послалъ, — отв?тилъ онъ.

— Агмахдъ! — воскликнулъ я въ изумленіи и подойдя къ нему, стиснулъ его руку въ своихъ.

— О, я вполн? реаленъ, произнесъ онъ. — Имъ не сд?лать изъ меня призрака, такъ что при вид? меня можешь не сомн?ваться въ томъ, что это — я самъ.

Онъ говорилъ сердитымъ, грубымъ тономъ, который было испугалъ меня, хотя и не надолго, такъ какъ на его безобразномъ лиц? появилась его обычная, загадочная улыбка, н?жная и ясная.

— Теб? вел?но идти со мною въ садъ — сказалъ онъ — протягивая мн? свою большую смуглую руку, въ которую я вложилъ свою, и мы покинули комнату. Мы быстро прошли черезъ большіе, пустые покои и длинные коридоры храма и достигли небольшой жел?зной калитки, сквозь которую я впервые увид?лъ лицо Себуа. Какъ и тогда за ней красовался садъ, полный зелени, св?та и яркихъ красокъ.

— Ахъ, какъ я радъ, что снова зд?сь! — сказалъ я въ восторг?.

— Въ первый разъ ты приходилъ сюда, чтобы работать; предполагалось сд?лать тебя моимъ помощникомъ, — проворчалъ Себуа. — Теперь все изм?нилось: сейчасъ ты явился сюда не работать, а играть, и я долженъ обращаться съ тобою, какъ съ маленькимъ княземъ. Ну, да ладно! Только хот?лось-бы мн? знать, дитя, усп?ли они уже испортить тебя?… Не хочешь-ли выкупаться?

— А гд?? — спросилъ я — въ какой вод?? Мн? хот?лось-бы окунуться въ глубокую, холодную воду, чтобы можно было плавать.

— Ты плавать ум?ешь и любишь воду? Хорошо, пойдемъ со мной, и я укажу теб? глубокое м?сто, въ которомъ вода будетъ прохладной.

Онъ такъ быстро пошелъ впередъ, что мн? пришлось посп?шить, чтобы не отстать отъ него; онъ бормоталъ что-то про себя на ходу, но словъ я разобрать не могъ. Признаться, я не очень-то вслушивался въ нихъ, и думалъ только о томъ, какъ славно будетъ окунуться въ прохладную воду въ это томительно жаркое утро. Мы вскор? очутились около широкаго и глубокаго бассейна; вода въ него была проведена изъ какого-то источника, расположеннаго выше, откуда она сб?гала въ него тонкой, быстро-текущей струей.

— Вотъ теб? вода — обратился ко мн? Себуа — да еще безъ цв?товъ, которые могли-бы повредить теб?.

Я сталъ на край бассейна подъ палящіе лучи солнца и сбросилъ съ себя свое б?лое платье; одно мгновеніе я стоялъ неподвижно, озирая, любуясь яснымъ солнечнымъ св?томъ, и быстро нырнулъ въ воду. Ахъ, какъ она, въ самомъ д?л?, была прохладна! Отъ внезапно охватившаго меня холода, у меня даже перехватило дыханіе; но тутъ-же я вынырнулъ и поплылъ, вполн? отдаваясь радостному ощущенію вернувшейся бодрости. Осв?жившись въ этой пріятно-прохладной вод?, я чувствовалъ себя сильнымъ и бодрымъ, а не томнымъ и вялымъ, что всегда со мной бывало среди опьяняющихъ куреній храма или пряныхъ ароматовъ, наполнявшихъ мою комнату цв?товъ. Черезъ н?которое время я пересталъ плавать, легъ на спину и тихо сталъ покачиваться на поверхности воды, закрывъ глаза отъ осл?плявшаго ихъ солнца. Какъ я былъ счастливъ! Какъ мн? хот?лось подольше оставаться зд?сь, на этой вод?, подъ этимъ солнцемъ! Вдругъ я ощутилъ на своихъ устахъ н?что, такое странное, что затаилъ дыханіе, но и такое н?жное, что я нисколько не ороб?лъ: то былъ поц?луй. Я широко раскрылъ глаза; рядомъ со мной, тоже на глади водъ, лежала моя Царица, Царица Лилій, Царица Лотоса. При вид? ея, я испустилъ крикъ радости. Мигомъ исчезло изъ моей памяти всякое воспоминаніе объ удовольствіяхъ, которыя я испытывалъ съ того дня, когда въ посл?дній разъ вид?лся съ ней. Когда она была со мной, моя красавица — царица, мой другъ, для меня ничего другого на земл? не существовало.

— Дитя, — тихо заговорила она — снова ты пришелъ ко мн?? Теперь ты скоро покинешь меня; а какъ я теб? помогать буду, если ты совершенно забудешь обо мн??

Я молчалъ, глубоко пристыженный. Я самъ едва в?рилъ тому, что могъ забыть о ней, хотя зналъ, что это на самомъ д?л? было такъ.

— Воды, въ которыхъ ты сейчасъ н?жишься, — продолжала она, — вытекаютъ изъ того пруда, гд? во всей слав? и крас? растутъ мои цв?ты, лотосы; и въ той вод?, въ которой они живутъ, ты не могъ-бы теперь такъ лежать — это убило-бы тебя. Въ этой-же вод?, берущей свое начало среди нихъ, почти н?тъ и сл?довъ ихъ жизни, а свою — она отдала имъ же. Окунись въ воды пруда лотосовъ, если можешь, и тогда ты будешь могучъ, какъ орелъ, бодръ и св?жъ, какъ молодая жизнь новорожденнаго дитяти. Сынъ мой, мужайся; отвернись отъ смущающей тебя лести, внимай одной лишь истин?. Оставайся подъ лучами солнца, милое дитя мое; не позволяй призракамъ вводить тебя въ обманъ. Тебя ждетъ Жизнь Жизней; чистый цв?токъ знанія и любви готовъ распуститься, теб? остается сорвать его. Или ты хочешь стать лишь орудіемъ въ рукахъ т?хъ, чьи желанія — только для самихъ себя. Н?тъ! Набирайся знанія и силы, чтобы изливать св?тъ на весь міръ. Иди ко мн?, дитя, дай мн? руку; вв?ряйся см?ло этой вод?: она снесетъ тебя. Опустись на кол?ни и обратись съ мольбой къ единому св?ту всякой жизни, чтобы онъ просв?тилъ тебя. Я поднялся съ лона водъ, держась за ея руку, и преклонилъ кол?ни рядомъ съ ней; зат?мъ, выпрямившись, я всталъ съ ней на воды и… все см?шалось…

— Или ты хочешь стать лишь простымъ орудіемъ въ рукахъ т?хъ, чьи желанія — только для самихъ себя? Н?тъ! Набирайся знанія и силы, чтобы изливать св?тъ на весь міръ…

Вотъ т? слова, которыя, казалось, кто-то нашептывалъ мн? на ухо, когда я проснулся. Я снова и снова повторялъ ихъ про себя и отлично помнилъ каждое отд?льное слово; но для меня они были неясны и лишены смысла. Услыхавъ ихъ впервые, я думалъ, что уразум?лъ ихъ сокровенный смыслъ; но зат?мъ они обратились въ пустой звукъ, который былъ для меня т?мъ-же, ч?мъ бываютъ благія глаголы пропов?дника, обращенные на празднеств? къ танцующимъ.

? ? ?

Я былъ почти ребенкомъ, когда слова эти коснулись моего слуха, подросткомъ, въ которомъ ключемъ била молодая жизнь, безпомощный въ своемъ нев?д?ніи. Я никогда не забылъ ихъ, хотя сокровенный смыслъ ихъ такъ-же ускользалъ отъ меня, какъ значеніе гимна жреца отъ младенца, который улавливаетъ лишь одну гармонію музыки Въ теченіе долгихъ годовъ физическаго роста, призывъ Царицы Лотоса, обращенный къ моей душ?, смутно звучалъ въ темныхъ глубинахъ моего сознанія. Жизнь моя была отдана въ руки людей, поработившихъ и духъ мой, и т?ло, тяжелыми узами сковавшихъ мою душу. Я былъ рабомъ; но въ то время, какъ т?ло покорно отдавалось руководительству своихъ безжалостныхъ владыкъ, въ душ? жило сознаніе возможности свободы подъ открытымъ небомъ. Но, несмотря на мое сл?пое повиновеніе и на то, что я отдавалъ свои физическія силы и душевныя способности для достиженія низкихъ ц?лей жрецовъ оскверненнаго храма, въ сердц? я свято хранилъ память о прекрасной Цариц?, а въ ум? моемъ ея слова были начертаны неизгладимыми огненными буквами. По м?р? того, какъ я становился старше, безнадежная тоска все больше грызла душу мн?, а слова эти, гор?вшія въ ней зв?здой, бросали загадочный св?тъ на мою постылую жизнь. И ч?мъ больше я сознавалъ это, подъ вліяніемъ развивавшагося разума, т?мъ тяжел?е становилось чувство утомленія, которое, какъ отчаяніе или смерть, закрывало отъ меня всю красу міра. Изъ веселаго ребенка, жизнерадостнаго созданія, какъ-бы насквозь пропитаннаго солнечнымъ сіяніемъ, я превратился въ печальнаго юношу съ грустными, полными слезъ, очами, избол?вшее сердце котораго таило въ себ? лишь на половину имъ самимъ сознаваемыя пов?сти горя, гр?ха и стыда, Иногда, блуждая по саду, я подходилъ къ пруду лотосовъ и съ н?мой мольбой гляд?лъ на тихія воды его, втайн? над?ясь на появленіе чуднаго вид?нія. Но оно не показывалось, ибо невинность д?тства ужъ была мной утрачена, а мощи возмужалости я еще не достигъ…