3

3

В религии чувство Высшего Существа имеет непосредственный выход, но возможны и другие, гораздо более уродливые формы его проявления. Вера — важный субстрат человеческой личности, и если разрушена вера в Бога, необходим ее адекватный заменитель. Одним из признаков официальной религии является ее массовость; крупное религиозное течение включает сотни миллионов человек, секта — несколько десятков, но в том и другом случае практикуются коллективные сборища — для проповедей, совместных молений и других религиозных процедур, способствующих поднятию религиозного энтузиазма верующих. Другой признак официальной религии — наличие иерархической структуры, более или менее сложной, но существующей всегда. Этот элемент особенно развит у католиков: приходские священники, диаконские чины, епископы и кардиналы, монашеские ордена со своими аббатствами, послушниками, монахами, приорами и верховными генералами, светские и полусветские подразделения, включая дипломатов и тайную разведку (в прошлом — также боевые ордена), а над всей этой гигантской структурой — конклав и римский папа, наместник святого Петра на Земле. Подобные, но более скромные иерархии существуют у православных и протестантов, у мусульман и буддистов и в более мелких конфессиях.

Точно по такому же принципу построены идеологизированные политические течения. Массовость, иерархическая структура с жесткой дисциплиной и вера в непогрешимость вождей — те же краеугольные камни, которые лежат в основе любой религии. Роль божества в данном случае играет некая Великая Идея — идея Коммунизма, идея Превосходства Арийской Расы, идея Всеобщей Справедливости и Демократии и тому подобный божественный фетиш. Наместником Бога — или Идеи — является фюрер, он же — генеральный секретарь; под ним — конклав-политбюро, кардиналы-фюреры помельче, региональные лидеры-епископы, партийные отцы-настоятели во всех общественных институтах и на промышленных предприятиях, а уж под ними — масса оболваненных верующих. Яркий пример таких структур продемонстрировали фашизм в Германии и коммунизм в России и Китае. Для этих явлений характерны не только массовость и иерархичность, но все другие признаки религии: проповеди-доклады партийных чиновников, коллективные молебны-партсобрания, залы и храмы для этих сборищ с ритуальным убранством, священные книги (труды непогрешимых вождей), толкователи этих книг (продажные лжеученые) и все остальное, вплоть до яростной нетерпимости к инакомыслящим.

Подобное сходство не случайно, оно подчеркивалось многими специалистами и просто мыслящими людьми; так, мудрый старый Роберт Хайнлайн писал: «Революционные политические движения и воинствующие религии являют собой аналогичные процессы — их различают лишь словесные ярлыки и символика». А иногда нет различий и в словесных ярлыках: заповеди христианства, демократии и коммунизма совпадают текстуально. Первая из них — преданность Богу или соответствующей Идее; за ней следуют все остальные, коим положено защищать стабильность вероучения: не убий, не укради, не пожелай жены ближнего своего.

Если забыть об Абсолюте, то идеологический фанатизм являет собой такую же загадку, как и религиозный. Действительно, какую полезную роль выполняют в обществе политические учения? Ровным счетом никакой; более того, от них за последние два столетия, от Французской революции до перестройки в России, произошло множество бед, гражданские и мировые войны, геноцид, насильственное переселение и уничтожение целых народов. Весьма любопытно, что в этом повальном зверстве, вместе с резней цыган, армян, американских индейцев, чернокожих и всегда виноватых евреев выбивали идеологов-застрельщиков, интеллектуальную элиту, спровоцировавшую путч, мятеж, ту или иную революцию, подкинувшую очередную зажигательную идею. Казалось бы, должен сработать инстинкт самосохранения — но как бы не так! Вожди появляются снова, пишут священные книги, восходят на вершину власти — и гибнут.

Можно было бы предположить, что политические учения объединяют людей, формируют из них эгрегоры и тем самым несут функцию защиты от других человеческих коллективов. Но это неестественная, я бы даже сказал — разрушительная консолидация, попирающая другие узы, которые должны объединять людей гораздо крепче: общность языка, культуры, территории, профессиональной и семейной принадлежности.

Однако самая крепкая связь, кровная и национальная, не выдерживает идеологичекого напора — как, впрочем, и религиозного; брат режет брата, жена предает мужа, в Штатах идет охота на ведьм, в России и Франции — на дворян[58], китайские хунвейбины уничтожают китайскую интеллигенцию, а Пол Пот — всех своих сограждан. И, невзирая на это, люди вновь и вновь попадают в идеологический капкан.

Почему?

Религиозный импульс действует, природа не терпит пустоты, отринувшие Бога тянутся к земным идеям, чтобы заместить религию…

Впрочем, земные идеи не всякий раз носят столь разрушительный характер, как упомянутые выше. Те идеи — глобальны: установить на Земле царство демократии, всемирный коммунизм или владычество арийской расы. Чем глобальнее идея, тем она страшнее, чем мельче — тем более приемлема, во всяком случае, в своих последствиях. Вот почему я полагаю неформальные объединения — еще один способ замены религии — лучшей из всех возможных замен. Он проявляется во многих формах, но самые известные — культовый спортивный фанатизм (преданность определенному виду спорта, своей команде, чемпиону) и битломания (обожествление эстрадных групп, певцов, шоуменов, актеров). Кроме того, имеются не столь обширные конгрегации помешанных на УФО, колдовстве, компьютерах, голодании, гимнастике йогов, лечении медом и чесноком, литературных персонажах и книгах — почитатели Конана-Варвара, Шерлока Холмса, дока Сэвиджа и толкиеновских хоббитов. Все они сравнительно безобидны, не претендуют на мировое господство, не строят храмов и концлагерей и в драках пускают в ход пивные бутылки вместо «хеллфайеров»[59]. Вполне добропорядочная публика, хотя обыватель, попавший на матч «Миннесота Викингз» против «Чикаго Буллз» с этим бы не согласился.