Глава одиннадцатая

Глава одиннадцатая

Легкость и звон, напоминающие пробуждение после кошмарного сна. Лазурный лама Рими пробликовал по изгибу эластичного времени и легкой контурной тенью втянулся в хорузлитно-лунитную оболочку.

— Рими, — легло в него пониманием внутреннее и облаченное время хорузлита, — ты весь запыленный. — В хорузлите Время исполняло контролирующие функции, с ним можно было общаться, оно было сотворено из той же космической субстанции, что и элохимы. — Войди в аидный нейтрализатор, Рими, отряхни с себя пыль поверхностной жизни статик-раба, пообщайся с демиургами. Сейчас в Аду и у нас моменты концентрированного осмысления. Опять пришли «лунные бабочки».

Рими был раньше Леней Светлогоровым, а до Лени — главным специалистом по иудаизму в ООН Адином Штейном, а до Адина Штейна — архитектором Гусаком Вайсом в Праге, а до Гусака Вайса — осведомителем гестапо Арнольдиной Шмерлин в варшавском гетто. До Арнольдины Шмерлин он пребывал в созвездии Агност, проходил через очистительное безумие Серой звезды, параболический вакуум которой заглатывает «черные дыры» и мини-секундных белых карликов Вселенной, до очищения в Агносте был римским императором, а еще раньше — богом Шивой, то есть человеком доэлохимно-демиургового периода. Теперь же Рими — лазурный лама, вернувшийся из информационного поля статик-рабов на поверхности земли, временно вошедший для прохождения карантина в аидный изолятор и сразу же увидевший за его прозрачно-прохладной оболочкой пламенно-плазменный мир бледных демиургов…

— А, Рими, — вырвался из вязко-густой крови огненной плазмы причудливо-лицеобразный овал лемурианца Василиска. — Ты умер, потому что опять пришли те, кого мы не можем объяснить?

Действительно, лазурные и демиурги не могли понять природу «лунных бабочек», как не могли понять природу самой Луны, которая была инородной в плывуще-схемной конструкции Солнечной системы. Земля тоже когда-то была инородной, но ее адаптировали, благо в то время энергия клио-вселенных была в пределах досягаемости, и даже планетарное межгалактическое облако Рааай было на расстоянии мыслетворения. Тогда Рими был Шивой, плоть от плоти настоящим землянином.

— Я всегда удивляюсь, когда вижу задающего вопросы лемурианца. — Рими увидел вдали полыхающе кольцеобразные контуры самого мудрого демиурга Велиала. — И не беспокоюсь при мысли о «лунных бабочках».

— Мы тоже, — уплыл в воющее плотное пламя Василиск, и за ним долго уплывала его шестиметровая усмешка.

Рими, в отрезке Шивы, был преобразован демиургами в неодемиурга и вовлечен в сотворение хорузлита-лунита, а затем погружен в информационный свет элохимов. Он, Шива, и другие перволюди, возникшие одновременно с Землей, — Кецалькаатль, Сатана, Кришна, Вишну, холодный Арктик, расплывчатый и грозный Стрибог, скальный Один, обволакивающий Агар, Ахей, Куикуилько и другие, — все прошли через ритмично-временную неодемиургность и все рожали нити хорузлитно-лунитной планеты внутри земной плоти. Если бы не они, то хорузлит не смог бы вживиться в чрево земли, произошло бы отторжение. Любопытным было то, что перволюди багрового периода очень комфортно чувствовали себя в алогичной действительности и легко, пройдя через провалы умирания, вливались в элохимство.

Рими чувствовал, как аидный нейтрализатор вытягивает из него вирусы последнего воплощения по имени Леня Светлогоров. Из спрессованного до монолитной непроницаемости огня выдавился глаз Сатаны, первоземлянина-неодемиурга, зрачок которого напоминал взрыв ядерной бомбы.

— Шива, — прошел через лазурного Рими на диапазоне параллельности зов, — а ведь эти беспороды, статик-рабы, слишком заразились от промежуточных людей дерзостью мысли, и опять, уже во второй раз, явились «лунные бабочки».

Рими откликнулся на зов одного из своих многочисленных братьев безучастной отстраненностью, и глаз Сатаны задернулся пламенем.

Ясность и чистота созвучия с элохимным миром постепенно заполняли Рими, лазурного ламу седьмой агностической степени спирального знания. Сатана вновь выдавился губами из пламени:

— Шива, а ведь статики не такие уж и рабы. Вот ты, например, должен был воплотиться в статика, чтобы понять причину высшей деградационности. К тому же у меня есть уверенность, что они собираются к Юпитеру, да, Шива?

— Уйди, Сатана, — свирельно прозвучал Рими. — Я хочу отсутствовать, мне неинтересно говорить об этом.

И Сатана вновь, на этот раз окончательно, запахнулся пламенем, из которого еще несколько раз выдавливались оттеночные образы демиургового мира неформности, духи-гении двадцати четырех состояний существования, но видя, что лазурный сосредоточен на возникающем решении, они оставили его в покое.

Колокольчики внутреннего времени сообщили Рими об окончании карантина, и он, покинув аидный нейтрализатор, сразу же стал пропускать через себя непрерывный поток глобально-детальной информации…