Глава 38 Лютер Бербанк – святой средь роз

Глава 38

Лютер Бербанк – святой средь роз

– Секретом лучшего разведения растений, помимо научного знания, является любовь, – эту мудрость Лютер Бербанк высказал во время прогулки в его саду в Санта-Роза. Мы задержались у клумбы съедобных кактусов. Он продолжал: – Проводя опыты по выведению кактусов без колючек, я часто говорил с растениями, чтобы создать вибрации любви: «Вам нечего бояться. Вам не нужны колючки для защиты. Я защищу вас». Постепенно появилась новая разновидность этого полезного растения пустыни – без колючек.

Я был очарован этим трудом.

– Дорогой Лютер, дайте мне, пожалуйста, несколько листов кактуса, я посажу их у себя в саду на Маунт Вашингтон.

Стоящий рядом рабочий хотел было их сорвать для меня, однако Бербанк его удержал.

– Лучше я сделаю это сам. – Он вручил мне три листа, которые я потом посадил и радовался их буйному росту.

Великий садовод рассказал, что его первым триумфом был огромный картофель, ныне известный под его именем. С неутомимостью гения он продолжал одаривать мир сотнями скрещенных улучшенных пород – новыми бербанковскими видами помидоров, зерна, кабачков, вишни, сливы, гладких персиков, ягод, маков, лилий, роз.

Я приготовил свой фотоаппарат, когда Лютер подвел меня к знаменитому дереву грецкого ореха, благодаря которому он доказал, что естественная эволюция может быть значительно ускорена.

– Всего за шестнадцать лет, – сказал он, – это ореховое дерево дало обильный урожай орехов, чего природа могла бы достичь лет за тридцать.

Приемная дочка Бербанка Бетти забежала в сад, шумно играя со своей собакой Ионитой.

Mой дорогой друг Лютер Бербанк и я в саду Санта-Роза

– Она – мое человеческое растение, – Лютер ласково помахал ей рукой, – Я теперь смотрю на человечество как на одно огромное растение, нуждающееся для наивысших свершений только в любви, естественных благах чудесного открытого пространства, а также разумном скрещивании и отборе. За небольшую часть своей жизни я наблюдал такой чудесный прогресс в эволюции растений, что, видя здоровый, счастливый мир, смотрю вперед оптимистично, коль скоро дети его научатся принципам простой и разумной жизни. Мы должны вернуться к природе и к Богу, создавшему ее.

– Лютер, вам понравилось бы в моей школе в Ранчи с ее занятиями на свежем воздухе и атмосферой радости и простоты, – сказал я.

Слова мои затронули самую близкую сердцу Бербанка струну – воспитание детей. Интерес заблестел в его глубоких ясных глазах.

– Свамиджи, – сказал он наконец, – школы подобные вашей являются единственной надеждой будущего тысячелетия. Я возмущен системами воспитания нашего времени, оторванными от природы и подавляющими все индивидуальные качества. Я с вами в ваших практических идеалах воспитания сердцем и душой.

Когда я покидал любезного святого, он надписал один томик своей книги и подарил его мне[1].

– Вот моя книга Воспитание человеческого растения[2], – сказал он. – Необходимы новые методы воспитания – бесстрашные эксперименты. Временами самые дерзкие опыты приводили к успеху в выявлении лучшего во фруктах и цветах. Новаторства в воспитании детей точно так же должны стать более многочисленными и более смелыми.

В ту же ночь я с интересом прочитал его книжку. Предвидя славное будущее человеческой расы, он писал: "Самое упрямое из существ в мире, раз и навсегда упрочившееся в некоторых привычках, что труднее всего убрать с пути, – это растение... Вспомните, что растения сохранили индивидуальность на протяжении веков. Быть может, за ними можно проследить эпохи до самых камней, не изменившихся в сколько-нибудь значительной степени. Вы полагаете, что после веков повторения, если вы предпочитаете так это называть, растение не выработало волю неколебимой твердости? В самом деле, есть растения, как, например, некоторые из пальм, столь стойкие, что никакая человеческая воля не смогла изменить их, воля человека слаба в сравнении с волей растений. Но посмотрите, как все это пожизненное упорство растения ломается простым смешением с ним новой жизни, производя в результате скрещивания в его жизни полную и властную перемену. В таком случае, при наступлении перелома, закрепите его поколениями терпеливого наблюдения и отбора, и новое растение встанет на новый путь и никогда более не вернется к старому. Его твердая воля, наконец, сломлена и изменена.

Когда же это касается столь чувствительного и податливого предмета, как природа ребенка, проблема значительно облегчается".

Влекомый обаянием этого великого американца, я навещал его вновь и вновь. Однажды я пришел утром одновременно с почтальоном, сложившим в кабинете у Бербанка около тысячи писем. Садоводы писали ему со всех концов света.

– Свамиджи, ваше присутствие является для меня поводом, чтобы выйти в сад, – сказал он. – Посмотрите на то, как я путешествую. – Он открыл большой выдвижной ящик письменного стола, в котором были сотни проспектов различных путешествий. – Видите, – продолжал он, – так я и путешествую. – Связанный растениями и корреспонденцией, взглянув иной раз на эти картинки, я удовлетворяю жажду странствий.

Моя машина стояла у ворот, мы с Лютером поехали по улицам города Санта-Роза, сады которого пестрели его собственными разработками, имеющими персиковый цвет, – розами Бербанка.

Великий ученый получил посвящение в крия-йогу во время одного из моих прежних посещений.

– Я занимаюсь этой техникой с благоговением, свамиджи, – как-то раз спокойно заметил он. Задав мне множество глубоких вопросов относительно разных аспектов йоги, Лютер медленно сказал: – Восток действительно располагает безграничными сокровищами, которые Запад едва начинает исследовать[3].

Тесная связь с природой, открывавшая многие из ревностно хранимых тайн, сообщила ему безграничное духовное почтение.

– Иногда я почти чувствую себя близким к Безграничной Силе, – робко открылся он. Его чуткое, красивое лицо озарилось воспоминаниями. – Тогда я в состоянии лечить больных людей из моего окружения, а также и многие больные растения.

Он рассказал мне о своей матери, искренней христианке.

– Много раз после ее смерти, сказал Лютер, – я был благословен общением с ней в видениях, она говорила со мной.

Мы нехотя возвратились в его дом к ожидающей там тысяче писем.

– Лютер, – заметил я, – через месяц я начну выпускать журнал, чтобы даровать через него истины Востока и Запада. Помогите мне, пожалуйста, выбрать хорошее название для журнала.

Некоторое время мы обсуждали название и, наконец, сошлись на Восток-Запад (East-West)[4]. Когда мы вернулись в его кабинет, Бербанк вручил мне статью, написанную им, – Наука и цивилизация.

– Она выйдет в первом номере журнала Восток-Запад, – с благодарностью сказал я.

Наша дружба становилась все больше, я называл Бербанка «американским святым». «...Вот подлинно израильтянин, в котором нет лукавства»[5], – часто цитировал я. Сердце его было неизмеримой глубины, ему хорошо были знакомы скромность, терпеливость, самопожертвование. Домик среди роз отличался суровой простотой, Лютер понимал никчемность роскоши, радость обладания немногим. Скромность, с которой нес он бремя ученой славы, вызывала во мне ассоциацию с деревьями, склонившимися под тяжестью созревающих плодов, – в пустом хвастовстве лишь бесплодное дерево поднимает голову.

Лютер Бербанк

Когда в 1926 году я был в Нью-Йорке, мой дорогой друг скончался. «Я с радостью прошел бы пешком весь путь отсюда до Санта-Роза, чтобы еще хоть раз увидеться с ним», – со слезами думал я, проведя сутки в уединении, запершись от своих секретарей и посетителей.

На следующий день я провел ведический погребальный ритуал у большого портрета Лютера. Группа моих американских учеников, облаченных в индийские церемониальные одежды, пропела древние гимны, совершив приношение из цветов, воды и огня – символов телесных элементов и их освобождения в Бесконечный Источник.

Хотя тело Бербанка лежит в Санта-Роза под ливанским кедром, посаженным им несколько лет назад, для меня душа его в каждом распустившемся цветке, цветущем близ дороги. Вовлеченный на время во всеобъемлющий дух природы, не Лютер ли это шепчет в ветерке, гуляет на заре? «Когда я уйду, не воздвигайте мне монумент, посадите дерево», – завещал Бербанк с характерной скромностью и человечностью. Недавно калифорнийцы отметили день памяти Лютера Бербанка посадкой рощи красного дерева близ Эврики. Эти стометровые деревья принадлежат к числу древнейших живых творений на земле. День рождения Бербанка... отмечается по всей Калифорнии как Весенний Праздник Посадки Деревьев.

Теперь его имя у всех на устах. Причисляя слово «бербанк» к переходным глаголам, Новый Международный Вебстерский словарь определяет его так: «Скрещивать или прививать растение. Отсюда, улучшать что-либо, как то: процесс или нечто установленное отбором хороших качеств и устранением отрицательных или же добавлением положительных свойств».

– Милый Бербанк, – воскликнул я, прочитав это определение, – само имя твое теперь синоним добра!

Здесь я привожу перевод текста отзыва Бербанка о системе йогода:

Лютер Бербанк, Санта-Роза,

Калифорния, США.

Я исследовал систему Йогода свами Йогананды, и, по моему мнению, это идеал воспитания и гармоничного развития физической, психической и духовной природы человека. Цель свами – основание школ, обучающих «как жить» во всем мире, в которых воспитание не ограничивается одним лишь интеллектуальным развитием, но развивает также тело, волю и чувства.

Благодаря физическому, психическому и духовному развитию по системе Йогода, простым и научным методам концентрации и медитации, можно разрешить большинство сложных проблем жизни, и на землю снизойдет мир и добро. Идея свами о правильном воспитании – явное проявление здравого смысла, свободна от всякого мистицизма и непрактичности, иначе она бы не получила моего одобрения.

Я рад этой возможности от души присоединиться к свами в его призыве к созданию международных школ искусства жизни, которые в случае их основания столь же приблизят наступление золотого века, как и все, с чем я знаком.

22 декабря 1924 года.

Лютер Бербанк.