Сон, заблудившийся в снах...или башня из слоновой кости[14]

Сон, заблудившийся в снах...или башня из слоновой кости[14]

«Я тень среди теней. Но что есть тени? Всего лишь тьма, разъятая на клочья самообманом бытия. Исчезнет Свет, и я исчезну растворясь во Тьме. А если я исчезну раньше, изменится ли в этом мире соотношение Тьмы и Света?»

С такой, прямо скажем, несвойственной для пробуждения и по форме, и по содержанию мыслью я и проснулся. Хотя каждый раз, когда я вспоминаю этот момент, реальность начинает как бы двоиться. И я снова и снова задаю себе вопрос: действительно ли я проснулся, а не остался валяться в дождевой луже обугленным, окоченевшим трупом?

<...>[15]

Я очнулся от невыносимого холода и боли. Болело все тело, особенно голова. Я лежал в грязи возле дома, свернувшись калачиком. Или уместнее сказать — в позе эмбриона?..

Было раннее утро. Гроза началась часов в восемь вечера — выходит, я провел здесь около десяти часов! Шатаясь, я добрел до дома, отогрелся в горячей ванне, затем приготовил себе тосты и крепкий кофе, позавтракал.

Головная боль ушла, но ничто не спешило занять ее место. Я продолжал сидеть в кресле — с пустой чашкой в руке, в состоянии внутренней пустоты, без мыслей, без желаний.

Вдруг словно что-то взорвалось — то ли внутри моей головы, то ли вокруг меня, — перемешав все в моем восприятии. Несколько мгновений (или несколько миллиардов лет?) я не мог понять, где я, где мир, где внутреннее, где внешнее.

Невообразимо огромные пространства, наполненные звездами, галактиками и метагалактиками, оказались сжаты в точку, имя которой было «я». И еще бесчисленное множество таких же «я» существовало в той же точке и в то же мгновение. Мир вывернулся наизнанку но изнанкой мира оказалось мое восприятие. И осколки моего взорвавшегося ума с нестерпимым ревом мчались из бесконечности, огненными протуберанцами сворачивая пространство и время внутрь центра этой сумасшедшей пляски великого Хаоса.

Свершилось!

Вылетевшая мгновение назад из моей руки кофейная чашка ударилась о стену и разлетелась в мелкие осколки. И с этим звуком все разом кончилось.

Иной мир, иной я. Та же игра и те же участники. Иные правила.

И воспоминания — яркие, полные жизни, полные боли и радости... Хотя боли в них оказалось значительно больше. Бесконечные и безначальные нити воспоминаний, сплетающиеся в клубок мира, где прошлое и будущее одинаково близки и реальны. Где все реально.

Взгляд скользил по предметам в комнате, пока не остановился на письменном столе. Точнее, на каком-то предмете на его поверхности. Что это? А-а-а, старый, потрепанный дневник моего отца! Я поймал себя на ощущении, идущем изнутри, из района солнечного сплетения. Меня притягивало к этому предмету.

Я взял дневник и, прижав к груди, начал расхаживать по дому Признаться, за все эти годы я перевел из него всего несколько абзацев. В них не было ничего интересного — просто описание каких-то медицинских опытов и философские рассуждения. Теперь я понимал, насколько важно для меня то, что заключает в себе эта пухлая тетрадь.

Бродя по дому, я дошел до библиотеки — и внезапно остановился как вкопанный. Мой взгляд уперся в книжный стеллаж, в полки со словарями. Да! Вот что я искал — внушительный кирпич оксфордского русско-английского словаря, а рядом пособие по русской грамматике.

Я воспользуюсь благоприятным периодом краткого затишья в своей жизни. Я уверен, что у меня есть ровно столько времени, сколько потребуется для перевода и понимания этого бесценного документа.

Нет, я не собирался тратить время на то, чтобы отдать таким образом сомнительный долг памяти моего отца. Я ему ничего не должен. Как и он мне. Так легли карты — это был наш общий выбор. Просто теперь мне нужна была точная информация по ряду важных для меня вопросов.

Все это может показаться странным. Но ведь и вся жизнь состоит из событий и поступков в высшей степени странных. И только сочетание, взаимопереплетение и корреляция различных нитей жизни являет нам великолепие узора ткани бытия. Такова эта книга, такова моя жизнь — не все явно сразу — точнее, все неявно. Если что-то кажется понятным отдельно от остального, то наверняка понято оно неверно. Это книга о жизни, смерти и бессмертии, о страшном заговоре против Человека, тянущемся через тысячелетия, о мужестве и величии Человека, о его будущем, определяющем его прошлое, и о настоящем, определяющем пространство для прошлого и будущего. Пусть она сыграет в вашей жизни роль, схожую с той, какую в моей сыграл дневник отца.

Два месяца я занимался переводом. Несколько дней пытался осмыслить прочитанное, перепроверял правильность трактовки самых невероятных фрагментов. Еще месяц я старался свести концы с концами: сутками рылся в библиотеке, сверял найденное с данными из Интернета, сотнями мегабайт перекачивал тексты из библиотеки Конгресса и из других доступных онлайновых библиотек, связывался по электронной почте с десятками людей в разных концах земного шара...

Я ощущал себя отшельником, выпавшим из суеты жизни и внезапно увидевшим всю механику приводящую в движение этот аттракцион. То как религиозный фанатик, внезапно обнаруживший, что божество, которое ему является, — это бог из машины[16], то как древний философ, впервые ощутивший всю полноту бытия, я заново открывал для себя мир, сверяя получаемую информацию со своими воспоминаниями и отбрасывая при этом логику и здравый смысл, постоянно мешающие поверить тому, что раскрывалось мне с каждым днем и часом. Я все больше убеждался в реальности возникающей картины, наблюдая, как она освобождается от логической шелухи и предрассудков.