ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ

ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ ЛЕКЦИЯ

Дорнах, 28 октября 1917 г.

Из тех рассмотрений, которые здесь проводились, мы можем оценить важность процессов, происходивших в XIX веке как бы за кулисами всемирной истории. Ведь в природе вещей заложено, что если не хотят давать совершенно абстрактное описание, то в отношении многих вещей, о которых хотят говорить в связи с духовным миром, необходимо характеризовать их отображение, их зеркальный образ в физическом мире, зная, что происходящее здесь, на физическом плане, является именно отображением духовных свершений.

Мне хотелось бы в начале еще раз обратить ваше внимание на то важное, что, собственно, стоит за кулисами всех событий. Нам известно, что примерно в 1413 году, то есть в XV столетии, имел место переход из четвертого в пятый постатлантический культурный период. Ко всем характеристикам, которые мы в этой связи уже приводили, прибавим Руководство земными свершениями из духовного мира, которое осуществлялось таким образом, что этим руководством в основном были заняты существа из иерархии Архангелов, — подчеркиваю: в основном (кое?что о более конкретных взаимосвязях вы можете узнать из моей небольшой книжки «Духовное водительство человеком и человечеством»). Ибо представьте себе как можно более ярко: духовные существа осуществляют свою деятельность в духовных мирах. По этой причине на Земле происходит множество событий. На Земле происходит все, что мы именуем земной историей, человеческой жизнью в четвертом постатлантическом культурном периоде. Ангелы, существа из иерархии Ангелов, служат более высоким существам из иерархии Архангелов; но это служение происходит таким образом, что отношения между существами из иерархии Ангелов и существами из иерархии Архангелов есть дело совершенно сверхчувственное, чисто духовное, мало еще затрагивающее человека. Это меняется с наступлением пятого постатлантического периода, ибо тогда в руководстве человечеством существа из иерархии Ангелов становятся как бы самостоятельными. Люди четвертой постатлантической эпохи были более непосредственно ведомы Архангелами; и наоборот, в пятую эпоху — то есть в течение всей нашей нынешней пятой эпохи вплоть до четвертого тысячелетия — будет иметь место прямое водительство людьми со стороны Ангелов. Так что теперь невозможно больше сказать: отношение Ангелов к Архангелам есть нечто исключительно сверхчувственного порядка. Таково духовное выражение этого факта.

Этот факт может быть выражен более материальным образом, ибо все материальное является отображением духовного. Когда мы исследуем те обходные пути, которыми Архангелы совместно с Ангелами во время четвертой постатлантической эпохи руководили людьми, мы можем сказать: это происходило при помощи человеческой крови. А также окольным путем через человеческую кровь строились и социальные структуры, которые были связаны с кровным родством, с кровными узами. В некотором роде обителью Архангелов, равно как и Ангелов, являлась кровь. Да, кровь это совсем не то, что анализирует химик, но кровь одновременно есть обитель сверхчувственных существ.

Итак, когда мы говорим об этой четвертой постатлантической эпохе, то кровь является обителью Архангелов и Ангелов. Но именно это меняется в пятую постатлантическую эпоху и получается так, что кровь в большей степени находится под патронатом Ангелов — я говорю в данный момент об Ангелах света, о нормальных Ангелах, — а Архангелы преобладающим образом действуют в нервной системе. Я мог бы при помощи старой терминологии с тем же успехом сказать: в пятую постатлантическую эпоху Архангелы действуют больше в мозге человека, а Ангелы — больше в сердце. А в терминах физиологии, выражаясь в духе современной науки, приходится говорить: Ангелы больше действуют в крови, а Архангелы — больше в нервной системе. Так что вы видите, что человек претерпел огромные изменения, которые прослеживаются вплоть до материальных структур человека.

Все, что человек совершает здесь, на Земле, связано с тем, что воздействует на него. Довольно?таки неправильно представлять себе Ангелов и Архангелов витающими где?то в облаках. Если представить себе всю нервную активность человека, как некое место, а всю активность крови опять?таки, как некое место, присовокупив все, что к ним относится в сверхчувственных мирах между смертью и новым рождением, тогда откроется местонахождение царства Архангелов и Ангелов.

В XV столетии наступил особый отрезок времени в земном развитии и в развитии связанного с ним духовного мира. То, что тогда произошло, можно охарактеризовать следующим образом. Можно сказать: в это время, в XV столетии, притяжение Земли было наибольшим для Архангелов, для Архангелов правильного пути, которые искали переход из крови в нервную систему. Таким образом, когда мы переходим из XIV столетия в XIII, XII и XI столетия, то мы находим, что сила притяжения Земли ослабевает, и после того сила притяжения Земли снова будет ослабевать. Можно сказать: Архангелы были понуждаемы высшими духами к чрезмерной приверженности к земному бытию в этом XV столетии. Как бы ни показалось парадоксальным грубо мыслящему материалисту, но это верно, что происходящее на Земле связано с подобными вещами. Каким образом случилось то, что именно в то время столь примечательным образом была заново открыта Америка, что люди снова начали осваивать всю планету? Причина этого — особое притяжение к Земле Архангелов в это время. Благодаря этому они управляли частично кровью, а частично нервной системой, так что люди начали, исходя из центров своей культуры, осваивать всю планету. Такие события надо осмысливать в связи с духовной активностью, иначе их невозможно понять. Возможно, это прозвучит сегодня необычно на слух грубо материалистического мыслителя, когда говорят: Америка была открыта потому и многое другое из того, что можно прочитать в так называемой истории, произошло потому, что для Архангелов притяжение Земли в определенных рамках было в то время наибольшим.

Тогда же началось воспитание Ангелов со стороны Архангелов, направленное на овладение кровью, тогда как сами Архангелы искали переход в нервную систему. И в начале сороковых годов процесс зашел так далеко, что определенные отставшие Ангелы попытались пребывать не в крови или править не из нее, а занять место Архангелов в нервной системе. Так что мы можем сказать: в сороковые годы XIX столетия произошла важная борьба, которая протекала описанным мной образом и которая, если рассмотреть ее отражение в грубо материальном, разыгрывалась между человеческой кровью и человеческой нервной системой. Ангелы тьмы были выдворены из нервной системы и внедрены в систему крови, так что они отныне бродят в человеческой крови, как мной описано. А поскольку они бродят в человеческой крови, то и возникает все то, что я описывал как воздействие отставших Ангелов здесь на земле. И то, что они бродят в человеческой крови, вызвало также и то, что люди сделались такими смышлеными. Естественно, все происходило медленно и постепенно, так что можно сказать: истинным рубежом является 1841 год; но и все XIX столетие охвачено описанными веяниями.

Тем самым вообще в эволюцию было введено нечто, имеющее глубочайшее значение. В ходе этих лекций я уже указывал вам на один важный факт[85]. Я указывал вам на то, что не более чем до седьмого тысячелетия в земной эволюции будет иметься возможность деторождения у женщин, а потом оно станет невозможным. Если бы все происходило по сценарию нормально живущих в крови ангельских существ, то человеческое размножение никогда не смогло бы продлиться до этой даты, а только до шестого тысячелетия. Еще до шестого постатлантического периода включительно на Земле будет возможность физического размножения; но по мудрости духов света импульс размножения в постатлантическую эпоху не достигает седьмого культурного периода. И, тем не менее, размножение будет длиться дольше; оно будет длиться вплоть до седьмого тысячелетия включительно, а может быть, и несколько дольше. Почему так происходит? Потому что регентами размножения, силами, импульсирующими размножение, станут эти низверженные Ангелы.

Это очень важно. В шестом постатлантическом культурном периоде постепенно истощится человеческая способность к размножению в той мере, в какой оно импульсируется силами света. И потребуется вмешательство темных сил, чтобы продлить эту способность. Вы знаете, что зерном шестого постатлантического культурного периода является европейский Восток. Европейский Восток разовьет сильное стремление к тому, чтобы не дать человеческому размножению, физическому размножению перейти за грань шестого культурного периода, а сразу же по его окончании перевести Землю в более спиритуальное, более психическое бытие. А со стороны Америки в пользу седьмого постатлантического культурного периода будут действовать другие импульсы, при помощи которых низверженные Ангелы будут руководить человеческими поколениями.

Представьте себе, насколько сложны эти вещи. Эти вещи могут быть найдены — я должен это постоянно подчеркивать — только прямым наблюдением в духовном мире. Любое теоретизирование, как правило, обманчиво. Тогда исследуют какое?то одно направление и приходят к сомнительному заключению, что именно в шестом постатлантическом культурном периоде исчезнет потомственное развитие человечества. И только истинное духовное наблюдение дает возможность различные взаимодействующие течения наблюдать таким образом, чтобы составить полную картину. Надо пустить в ход очень многое, чтобы прийти к такому важному непротиворечивому познанию, как то, о котором я только что сказал.

Человек ведь предстанет вам поистине сложным существом, если вы примете во внимание, что теперь, в пятую постатлантическую эпоху, в его нервной системе и в его крови действуют не только Архангелы и Ангелы, но также противоположно устремленные духи, аномальные духи. Это силы, которые действуют то совместно, то порознь, то друг против друга, и тогда мы видим, что, собственно, происходит в реальности. Когда наблюдают то, что внешним образом происходит в жизни, видят только как бы внешние движения волн, а не те силы, которые вызывают эти волны на поверхности жизни.

И теперь мы можем указать еще на один симптом того, что духи тьмы с 1879 года были низвержены и пытались действовать сначала из духовного мира, а теперь из царства человека. Припомните то, на что я в этих рассмотрениях вам уже указывал: человечество как целое становится все моложе. Если мы возвращаемся ко временам древней Индии, то обнаруживаем, что люди оставались молодыми, то есть способными к телесному развитию, вплоть до глубокой старости; затем, в персидскую эпоху, это продолжалось уже не так долго, в египетско–халдейскую — еще менее долго, а в греко–латинскую люди были способны к развитию на отрезке от 28 до 35 года жизни. А теперь они стали еще моложе: люди сохраняют способность к развитию, как уже говорилось, до 27 года жизни. Затем придут времена, когда люди будут оставаться способными к развитию только до 26 лет, и так далее. Припомните, как я указывал, что личность, вокруг которой разворачивается много событий, может быть понята как раз благодаря тому, что двадцатисемилетний возраст сыграл в ее жизни особую роль, — Ллойд Джордж. Ибо чрезвычайно важно, когда обстоятельства душевной жизни совпадают с обстоятельствами внешней физической жизни.

Тот факт, что люди в нашу пятую постатлантическую эпоху натуральным образом остаются способными к развитию вплоть до двадцатых годов жизни, — этот факт образует важное основание для совместной деятельности Ангелов и Архангелов. Ибо духи нормального развития, духи света, хотят совершенно определенным образом управлять этим процессом в развитии человечества. Дело обстоит так: вплоть до двадцатых годов жизни человек естественным образом способен к развитию; эту способность к развитию духи света хотели бы поддерживать интимным способом, так, чтобы все проходило без кризисов и к 28 годам, на отрезке между 28 и 35 годами жизни, то, что разыгрывалось во внутреннем человека, могло бы выступить наружу. Вдумайтесь в это как следует. То, что развивается в крови человека вплоть до 28–летнего возраста, должно затем, начиная с 28–летнего возраста, больше проникать в самосознание человека, самопознание должно быть передано крови. Итак, в намерения духов нормального развития, духов света, входило то, чтобы человек развивал во внутренней тишине, без претензий, совершенно бескорыстно свою душевную жизнь, и только тогда она должна была быть впервые приведена в действие, когда, достигнув 28–летнего возраста, человек переходил от годов учения к годам странствия и годам мастерства.

Этому противодействуют низверженные духи, духи тьмы. Они хотят воспрепятствовать этому интимному внутреннему развитию в двадцатые годы жизни и добиваются, чтобы человек уже в это время вступал в жизнь со всей внешней интеллектуальностью, внешней активностью и мастерством.

Таким образом, мы напрямую поставили в связь социальное явление и его духовные подосновы. Подумайте только, какая многозначительная борьба происходит в человеческой среде: духи света хотели бы только по достижении 28–летнего возраста делать нас настолько зрелыми, чтобы мы тогда активно вступали в общественную жизнь, а духи тьмы хотели бы передвинуть этот момент жизни на период, лежащий до 28–летнего возраста. Они хотели бы человека раньше подтолкнуть к общественной жизни. И все, что разыгрывается в нашей социальной жизни на уровне сил, — это отражение таких процессов и проявляется, к примеру, в том, что дискутируется возрастной ценз избирателя: его хотят теперь приблизить к 20–летнему возрасту или еще более раннему. И вы видите теперь источник этих процессов.

Конечно, познание таких вещей неудобно современным людям, так как именно из этого можно усмотреть, сколь много внедрено в общественную жизнь со стороны духов тьмы. Описанное мною было до сих пор известно людям инстинктивным атавистическим образом. Но это прекратилось. И люди должны решиться то, что было инстинктивно известно, что просачивалось к людям благодаря древним мистериям, познать поистине сознательно: то есть воспринять духовные подосновы при формировании социальных структур, по–настоящему задумываться об этом, а не так слепо, повинуясь одним эмоциям, строить свой мир. Ибо духи тьмы лучше всего добиваются своих целей, когда люди спят относительно духовных процессов. Тогда, во время этого сна, духи тьмы великолепно проделывают свои дела, что им не удалось бы, если бы люди сознательно вникали в духовные импульсы, которые господствуют в эволюции человечества. И львиная доля распространенной в мире лживости служит сегодня тому, чтобы погрузить людей в иллюзии, то есть в состояние сна, дабы они не видели реальности, дабы отвратить людей от реальности, давая духам тьмы возможность свободно заигрывать с человеком. Ибо их махинации будут безрезультатны, если люди станут воспринимать их в бодрствующем состоянии. Так и должно быть, если эволюция человечества должна продолжаться плодотворным образом. Мы живем в такое время, когда люди должны взять в собственные руки обстоятельства своей жизни.

Для этого настоятельно необходимо прозревать определенные вещи, что возможно только, когда имеют представление о духовных силах. Можно сказать: в XIX веке было сделано все что только можно, чтобы отклонить людей от истины. Подумайте только, что, собственно, значит, когда именно в этот важнейший период развития XIX века дарвинизм тем способом, который я часто описывал, глубоко, очень глубоко, включая расхожие мысли, проник в развитие человечества. Весьма примечательно, какого рода воззрения на эти вещи имели хождение среди людей. Так, например, в знаменитой книге Фрица Маутнера[86] — в его «Философском словаре» — есть интересный пассаж: важно не то, как Дарвин преодолел телеологию, то есть учение о цели, а важно, что оно преодолено. Поскольку Маутнер достаточно образован, чтобы знать, что Дарвин весьма несовершенно преодолел влияние духовных сил, то он и говорит: не то, как он преодолел телеологию, а то, что она была преодолена. Иными словами, Маутнер хочет сказать: было бы весьма плодотворным представлять ход органического развития так, как если бы никаких целей никакими духовными существами при этом развитии не ставилось, как если бы никаких таких существ при этом не присутствовало.

Но для того, кто прозревает такие вещи, они представляются следующим образом: если вы видите дрожки, а впереди них лошадь, то лошадь тянет дрожки. Вы наверняка скажете: на козлах сидит кучер и управляет лошадью. Но если вы исключите кучера, то можете проделывать тончайшее исследование того, что происходит в лошади, дабы она могла тянуть дрожки; и вы можете во всех подробностях описывать, что делает лошадь, чтобы тянуть дрожки, если вы абстрагируетесь от того, что в первую очередь лошадь получает приказы от кучера.

Но ведь на этом основывается дарвинистское учение; кучер попросту не принимается во внимание. Утверждают: это старое суеверие, это предрассудок, что кучер управляет лошадью. Ведь дрожки тянет лошадь, это видно каждому, ибо лошадь запряжена. Дарвинистская теория построена в точности по образцу такой логики. Благодаря этому, благодаря такой односторонности, она могла, естественно, нащупать ценные истины, истины первой величины. Но по этой же причине обзор всего положения вещей затемнен, и бесчисленное множество научных фактов при таком подходе страдает сегодня как раз от того, что, если можно так выразиться, не замечают кучера. Говорят о причине и следствии; но причину движения дрожек ищут в самой лошади и считают это великим прогрессом. И не замечают, что такая путаница между лошадью и кучером, такая «лошадиная теория» — простите за грубое выражение — встречается на каждом шагу в современной науке. Доказать ложность такой подмены невозможно, потому что это ведь верно, что лошадь тянет дрожки. Все это совершенно верно, но речь не идет о правильном или неправильном во внешнем смысле слова. Вот почему материалистические мыслители постоянно опровергают мыслителя спиритуалистического, который знает, что помимо всего там еще присутствует кучер. Но это показывает, куда заводит остроумная, отточенная критическая смышленость, с помощью которой духи тьмы хотят господствовать над людьми. Тогда не стремятся к правильному и, тем более, к всеобъемлющему, а только к тому, что является верным по образцу той логики, что лошадь тянет дрожки. Такая логика может прекрасно эмансипироваться от действительности. Можно быть совершенно логичным и вместе с тем оторванным от реальности.

Но когда заходит речь об эволюции человечества, приходит в голову еще кое?что: духи тьмы располагают властью преимущественно над рассудком и интеллектуальностью. Они могут располагать ими, но не эмоциональностью и не волей, и в первую очередь — не волевыми импульсами. И здесь я касаюсь одного очень глубокого и важного закона действительности. Мы пережили (ведь все вы, все без исключения, достигли, в некотором смысле, почтенного возраста, ибо пережитое стоит многих, не меньше двух–трех, десятилетий), что в десятилетия, предшествовавшие нашему времени, имелись разнообразные социальные устремления, которые были большей частью связаны с газетной журналистикой, отчасти с книжной публицистикой, но менее всего с подлинным знанием фактов. Мы были свидетелями весьма своеобразных структур в социально–политической жизни, которые за последнее время возникли в Европе и в Америке. И это своеобразие всего происходившего заключалось в том, что существовали идеи в связи с концом XIX и началом XX столетия, но не было ни эмоций, ни волевых импульсов. Это весьма примечательно. К этому приходишь только в результате добросовестного, честного исследования в духовном мире. Люди, которые в сороковые годы низошли из духовного мира для воплощения в человеческих телах и теперь уже снова вернулись назад, знали такие вещи, но знали их с позиций другого мира: знали, что фактически здесь на земле властвовали в последние десятилетия рассудок, интеллект, которые созрели к тому времени, но волевые импульсы оставались такими же, как тогда, в сороковые годы. Ибо воля, по своей природе, в человеческой эволюции гораздо более неповоротлива, чем мышление. Прошу вас, примите это в качестве очень важной истины: воля гораздо неповоротливей мышления. Так что, к примеру, люди, которые больше склонялись к общепринятым обычаям, не стремились в эти сороковые годы делаться бунтовщиками или революционерами, а оставались верными общепринятому укладу, патриархальному укладу тридцатых, сороковых годов, пронесли эти привычки вплоть до тех десятилетий, которые я сейчас подразумеваю. Но идеи развиваются своим путем. Вот почему в эволюции постоянно выступает разрыв между мыслительной жизнью и жизнью волевой, который захватывает не все сферы жизни, но только отдельные из них.

И благодаря этому в XIX столетии стало возможным то, что было невозможно во все предыдущие столетия. Внешние историки могут, конечно, все это оспаривать, но это бессмысленно. Я подразумеваю только то, что никогда в известные нам исторические эпохи человеческого развития интеллект, острота мысли столь очевидно не внедрялись в жизнь. Возьмите какое?нибудь древнеримское восстание рабов: в нем обнаруживается, в основном, подстрекательство, волевые импульсы, воздействовавшие на рабов. Все это совершенно изменилось в XIX и XX столетиях. Современную социал–демократию не надо исторически сравнивать с восстанием рабов; это нечто совершенно другое, оно порождено теоретизированием — теориями вроде лассалевской, но, главным образом, теорией Карла Маркса[87], теорией классовой борьбы. Людей подняло на ноги, повело к агитаторской активности нечто чисто критическое, нечто чисто теоретическое, что базируется исключительно на идеях. Почему? Потому что люди, которые восприняли марксизм через агитацию, имели еще те же самые волевые импульсы, что и в сороковые годы. В своей воле они еще до этого не созрели. Этот разрыв между идеями и волей привел к тому, что в XIX столетии по причине водительства со стороны определенных сил чисто интеллектуальное движение могло через агитацию проникнуть в массы.

Это феномен, которого прежде не было и который может послужить лишним доказательством того, о чем я вам уже говорил вчера, — это значит, что в XIX столетии (частично еще во время пребывания духов тьмы наверху, прежде чем они были низвержены) духи тьмы собирались преимущественно пестовать материальный рассудок. Здесь мы видим их в работе, видим даже, что они проникают в эмоции тридцатых и сороковых годов, видим, что они воздействуют не просто на рассудок, чтобы привести людей к определенным убеждениям, а видим переход рассудка к прямой агитации, революционности, революционным настроениям и т. д. Никогда еще рассудок не был таким направляющим началом. Важно видеть эти вещи. Дух времени понимают благодаря тому, что обнаруживают происходящее за кулисами так называемой всемирной истории. Спросите кого?нибудь, кто весьма далек от таких вещей: сколько лет насчитывает история. С какого времени люди интересуются тем, что мы сегодня называем историей? И тот ответит: это весьма старые вещи! А ведь история насчитывает не больше сотни лет. То, что сегодня считают историей, не старше какой?нибудь сотни лет. А до того просто записывали примечательные случаи, записывали разные истории; то, что именуют всемирной историей, которая прослеживает лейтмотивы всего развития человечества, — не старше сотни с небольшим лет. Рассмотрим предыдущие виды истории, которые ей предшествовали. Они всегда представляли собой переходный продукт. А имеются ли особые основания ту историю, которой занимаются в наше время, считать наукой? Ну да, некоторые основания для этого имеются — главным образом, то основание, что столько?то профессоров во всех университетах мира именуют себя профессорами истории. Это напоминает того преподавателя юриспруденции, о котором я часто вынужден был вспоминать, когда речь заходила о мотивах такого положения вещей. Он был преподавателем уголовного права в одном университете и всегда начинал свои лекции с того, что он должен доказать человеческую свободу. Но речь не шла об истинных доказательствах. Он говорил: судари мои, свобода просто обязана существовать, ибо не будь свободы, не было бы никакого уголовного права. А раз я профессор уголовного права, то, значит, существует и уголовное право, а значит, существует и человеческая свобода.

Достаточно часто случается слышать прелестное выражение, когда сегодня выказывается суждение о том или другом, что должно возникнуть в ходе развития человечества: история учит тому?то и тому?то. Просмотрите литературу о новейшей истории — как часто вам встретится это выражение, когда кто?то изрекает очередную благоглупость по поводу того, что будет в мирное время. Сколь часто встречается фраза: история учит. А далее говорится в таком роде: по окончании тридцатилетней войны было так?то, и так далее. Это истины того же порядка, вроде тех, что я вам уже приводил, когда исчислялось, что современная война не может продолжаться больше четырех месяцев. На самом деле история ничему не учит. Ибо в материалистическом смысле наукой признается только то, что дает возможность предсказывать будущее на основании повторяющихся случаев. Когда химик проводит какой?то эксперимент, он знает, что там взаимодействуют определенные вещества, в результате происходят определенные процессы; если будут приведены во взаимодействие те же самые вещества, то в результате последуют те же самые процессы и в третий раз повторится то же самое. Или, если определенное взаимодействие туч вызывает молнию и сходная ситуация повторяется, то снова надо ожидать молнию. Исходя из предпосылок современного мышления, не может быть науки, которая не строилась бы на таких повторениях. Вникните в это как следует. Но история для тех, кто мыслит, исходя из современных материалистических предпосылок, вовсе не может быть наукой, ибо в истории никогда ничего не повторяется, все время возникают новые комбинации. Так что исторический метод не позволяет делать умозаключения, как это бывает в других науках. История — это только переходный продукт. Только в XIX веке она достигла статуса науки. Раньше просто описывали достопримечательные события. Согласитесь, что не называют же историей, когда кто?нибудь описывает свою так называемую семейную историю. Так что слово «История» совсем не такое старое. А в других языках, кроме как в немецком, такого слова нет вообще, так как слово «История» первоначально употреблялось в совершенно другой связи. Раньше говорили «история» в единственном числе — «История апостолов» и так далее, то есть то, что однажды произошло. И только потом было привнесено множественное число — «истории», что, собственно, является не чем иным, как множественным числом слова «история». И сегодня надо говорить «разные истории». И здесь, в Швейцарии уже сто пятьдесят лет «разные истории» — до сих пор множественное число от слова «историйка», а потом это переделали в Историю, когда заменили артикль из множественного числа в единственное число. Так произошло слово «история». В этом вы можете убедиться с помощью этимологического словаря[88].

Понятие истории впервые получает смысл, когда учитываются духовные импульсы. Тогда можно говорить о том, что действительно происходит, тогда можно в определенных границах говорить о том, что происходит за кулисами. Границы существуют в том смысле, который можно пояснить следующим примером: можно ведь и во внешнем физическом мире предсказать будущее — скажем, в отношении солнца будущим летом и т. д., но подробности, связанные с погодой, непредсказуемы, так и в духовном мире, естественно, выступают вещи, которые относятся к будущей погоде, как будущее состояние летнего солнца. Но в целом знать что?либо о ходе развития человечества возможно, только исходя из духовных импульсов. Таким образом, история находится в эмбриональном состоянии, сегодня она еще не то, чем должна быть, и может сделаться чем?то, когда перешагнет свое столетнее состояние, включив рассмотрение духовной жизни, которая протекает по ту сторону внешних свершений в человечестве.

Для этого уже необходимо, чтобы люди действительно пробудились в отношении многих вещей. Достаточно только взять какую?либо не столь уж маловажную как раз для современности тему, например, ту, что мы обсуждали: насколько стара история? И сколько же людей (это не упрек, который обращен к одиночкам, а упрек, который должен быть сделан всей системе школьного образования) усвоили понятие о возрасте истории, которая хоть сколько?нибудь соответствовала бы реальности? Ибо подумайте только, если какая?нибудь наука в наше время справляет столетний юбилей и ее хотят сравнить с прежними состояниями науки! Эти вещи постепенно выходят за рамки простой учености и входят в жизнь. И только тогда, когда это будет замечено, когда эти вопросы станут вопросами воспитания, только тогда смогут понимать жизнь сообразно реальности. Надо добиваться, чтобы уже в детстве люди знакомились с жизнью природы по образцу того, что может быть найдено в отдельных (подчеркиваю: в отдельных) рассказах из бремовской «Жизни животных», где действительно можно найти способ наглядно представить живые процессы, происходящие в мире животных. Но надо научиться делать различие между тем, что реально коренится в действительности, и тем, что тот, кто привык скользить по поверхности вещей, рассказывает как разного рода аллегорические, символические вещи. Последние только способны отдалить детей от реально происходящего в природе. Дело совсем не в том, чтобы рассказывать им какие?то символические, аллегорические вещи, а в том, чтобы продемонстрировать им действительно происходящее в природе, — к примеру, изучить с ними жизнь пчел, но не так, как это делают энтомологи, а как тот, кто может всей душой вжиться в эти вещи, причем, без всякой сентиментальности. Метерлинковская книга о пчелах, несомненно, весьма хороша[89], но для детей она не пригодна, разве что может послужить образцом написания детской книги о пчелах или также о муравьях. Только надо избегать разного рода аллегорий и также избегать абстрактных духовных рассуждений, но действительно вникать в конкретные детали.

С другой стороны, нужно так называемую историю, которая в ее нынешнем состоянии представляется для детского возраста совершенной нелепостью, преподавать так, чтобы во всем чувствовалось присутствие духовного. Естественно, вы не можете рассказать детям то, что духовно происходило в XIX веке, да и гимназистам не сможете. Но можно выразить суть дела тем, как человек рассказывает, как он группирует события, как оценивает то или другое.

Истории XIX столетия, которые стряпались в то время, поистине не могут в ком?либо из современных людей, даже в зрелом возрасте, вызывать представление о действительно происходящем. Необходимо теперь описывать, как в этом XIX столетии постепенно, в первом, во втором, в третьем, в четвертом десятилетиях, подготавливалось нечто, что особенно ярко проявилось в сороковых годах. Все сводится к тому, чтобы описания вызывали соответствующее чувство, относящееся к событиям сороковых годов в Европе и в Америке: что там нечто особенное — простите за выражение — «бродило». А когда подходишь к событиям семидесятых годов, не надо рассказывать, что Ангелы были низвержены, ведь можно описывать так, чтобы слушатели увидели, почувствовали, что произошел некий прорыв в XIX веке. Духовная наука могла бы также оплодотворить и более раннюю историю. И как можно вдохнуть жизнь в те бледные описания из греческой и римской истории, которые предлагаются теперь в наших школах, если они не будут проникнуты реальными духовнонаучными импульсами! Нет нужды открыто выражать эти понятия и идеи, а надо рассказывать так, чтобы сделать их наглядными из самого повествования. Но люди все больше и больше удаляются от этого и должны вернуться назад.

Это единственный способ обрести чувство реальности. Ибо в наши дни названное чувство отсутствует у людей даже в самых элементарных ситуациях и переживаниях. Люди стремятся в наше время быть реалистами и материалистами, а на самом деле они самые абстрактные теоретики, каких только можно себе представить, напичканные пустыми теориями, погруженные до потери сознания в свои теории и не подозревающие об этой погруженности. И когда кто?нибудь из них пробуждается, — это не случайность, но в целом можно сказать: когда кто?нибудь случайно пробуждается и говорит что?нибудь в бодрствующем сознании, то это попросту оставляют без внимания. Именно так это происходит сегодня.

Возможно, вы уже слышали о том, что определенные люди постоянно трубят по всему свету: демократия должна охватить весь культурный мир. Демократизация человечества — это то, что несет с собой благо; а потому надо разрушить все препятствия, чтобы демократия распространилась по всему миру. Поскольку такие вещи проникают в них только в качестве выхолощенной терминологии, то понятие демократии останется для них только понятием, вроде того определения человека, которое я вам уже приводил: человек — это существо, которое ходит на двух ногах и не имеет перьев, то есть ощипанная курица. Ибо ровно столько, сколько ощипанная курица представляет собой человека, столько же люди, прославляющие в наше время демократию, понимают о ней. Люди принимают понятия за действительность. Вот почему становится возможным, что место действительности занимают иллюзии, когда речь идет о человеческой жизни: тогда люди дают себя убаюкивать и усыплять при помощи понятий. Они верят, что тогда каждый человек получит возможность выражать свою волю при помощи различных демократических устройств, и не замечают: демократия устроена так, что только парочка людей находится у руля, а остальные являются ведомыми. И только потому, что постоянно трезвонят о демократии, люди не чувствуют себя ведомыми, а ведь заправил — единицы. И эти единицы тем лучше могут осуществлять это, когда все другие верят, что они идут самостоятельно и никто их не тянет. Так можно при помощи абстрактных понятий прекрасно убаюкивать людей, и они станут верить в противоположное тому, что есть на самом деле. И благодаря этому темные силы могут наилучшим образом делать свою работу, а когда кому?то случается пробудиться, то никто не обратит на него внимания.

Любопытно, что еще в 1910 году был высказан прекрасный тезис: мировому капитализму удалось сделать из демократии удивительнейшее, действеннейшее свинцовое орудие эксплуатации большинства. Принято изображать финансистов врагами демократии, — так пишет автор этого тезиса, — но это принципиальное заблуждение. Скорее они являются ее руководителями и сознательными инициаторами, ибо она — то есть демократия — строит непроницаемую ограду, которая маскирует ее эксплуататорские махинации, и в ней они находят лучшие способы защиты от прокламируемого народовластия.

Вот что однажды увидел один из пробудившихся: дело не в том, чтобы прокламировать демократию, а в том, чтобы прозревать действительность, не поддаваться лозунгам, а видеть, что происходит на самом деле. Сегодняшний день особенно настоятельно требует, чтобы люди увидели, как нынешние события, собственно, дирижировались и дирижируются из немногочисленных центров, — те события, которые столь страшно, столь кроваво властвуют над всем человечеством. Но к этому никогда не придут, если будут продолжать жить в той безумной идее, что народы воюют друг с другом; если будут позволять усыплять себя европейской и американской прессе об отношениях народов в современных событиях. Все, что говорится об антагонизме и противоположных интересах разных народов, служит тому, чтобы завуалировать истинные причины, ибо к результатам приходят не тем, что словами объясняют события, а тем, что указывают на конкретные личности. Только это подчас весьма неудобно. И тот же самый пробужденный автор, который в 1910 году выдвинул указанный тезис, в своей книге приводит весьма впечатляющую статистику: он составил целый список из 55 человек, которые в действительности господствуют и эксплуатируют всю Францию. Этот список приводится в книге «Демократия и финансовый мир» 1910 года выпуска — автор Франсис Делязи[90], тот самый, который успел тем временем написать еще одну нашумевшую книгу, вышедшую в 1912 году. Его «Демократия и финансовый мир» содержит ряд тезисов фундаментального значения. В ней присутствует человек, пробудившийся в отношении действительности. И в этой книге заложены импульсы, позволяющие прозревать многое из того, что сегодня надо прозревать, противоядие против размягчения мозгов. И в отношении этих вещей надо решиться смотреть в глаза действительности.

Естественно, эта книга осталась незамеченной. Но в этой книге поднимаются определенные вопросы, которые должны в наше время быть подняты по всему миру, ибо они весьма поучительны в отношении того, погребения чего добиваются под маской разных декламаций о демократии и аристократии и прочих лозунгов. В этой книге можно найти также, к примеру, прекрасное описание того бедственного положения, в котором, собственно, находится парламентарий. Ведь люди верят, что парламентарий действует в согласии со своими убеждениями, не правда ли? Но если знать все нити, которые связуют такого парламентария с действительностью, тогда только станет понятным, почему в одном случае он говорит «да», а в другом случае «нет». Ибо определенные вопросы должны быть подняты. И Делязи делает это. Например, он поднимает такой вопрос, связанный с парламентарием: на чьей стороне приходится ему, бедному, быть? Налогоплательщик платит ему ежегодно три тысячи франков жалования, а акционеры — тридцать тысяч! А поставить вопрос — значит уже получить ответ. Выходит, что этот бедный богач получает от народа свои три тысячи франков жалования, а со стороны акционеров тридцать тысяч! Не правда ли, какое прекрасное доказательство остроты ума, если сказать: до чего же замечательно, что хоть раз парламентское кресло занимает такой социалист, такой представитель народа, как Миллеран[91]*! Как замечательно, что такое стало возможным. Но Делязи спрашивает о чем?то другом. Он спрашивает: а как обстоит дело с независимостью кого?то вроде Миллерана, который ежегодно зарабатывает тридцать тысяч франков в качестве представителя страховой компании?

Итак, кто?то один пробудился и он прекрасно знает, как тянутся нити от действий такого человека к разным страховым компаниям. Но именно такие вещи, которые говорятся в бодрствующем сознании о действительности, и не принимают во внимание. Конечно, можно с успехом декламировать о демократии западного мира, но если хотят сказать правду, то надо говорить: такой?то и такой?то делает то?то и то?то, а такой?то и такой?то делает то?то. И Делязи насчитывает 55 человек — не какое?то демократическое сообщество, а 55 вполне конкретных лиц, — о которых говорит, что они владеют Францией и эксплуатируют ее. Здесь человек нащупывает реальные факты, ибо и в обыденной жизни должно быть пробуждено понимание реальных фактов.

От Делязи можно также узнать: жил–был однажды один адвокат. Множество нитей связывало его не только со многими страховыми компаниями, но и с финансовыми центрами, с финансовыми сферами. И этот адвокат был очень честолюбив; он искал поддержки не только со стороны мира финансов, индустриального мира, торгового мира, но искал еще поддержки со стороны ученого мира Академии. А это такое место, где вас могут с помощью ученого сообщества возвести в сферу Бессмертия. И вот в составе Академии нашлась парочка Бессмертных[92], которые как раз проделывали разные махинации. Они находили вполне приемлемым совмещать свою деятельность ради бессмертия с сомнительными махинациями, запрещенными законом страны. А затем, когда оба «бессмертных» предстали перед судом, эти двое нашли весьма хитроумного адвоката и им удалось выйти сухими из воды, так что они совсем избежали приговора. И они приняли этого адвоката в число «Бессмертных». И наука, которая озабочена не этим преходящим миром, а миром вечности, заправляемым Бессмертными, нашла себе представителя в лице этого бескорыстного адвоката. Его имя Раймон Пуанкаре[93]*. Делязи рассказывает в названной книге его историю.

Небесполезно знать и такие вещи, как ингредиенты действительности. Такие вещи не надо упускать из внимания. И если человек воспримет духовную науку, то, руководствуясь ею, он выйдет на след истины, тогда как материалистическое образование нашего времени, которое по бессчетным каналам вливается в деятельность нашей прессы, приспособлено не для того, чтобы указывать на действительность, а только для того, чтобы при помощи разных лозунгов прикрывать ее. Но если кто?то вдруг пробуждается, как этот Делязи, и описывает вещи, каковы они есть, — то многим ли становится это известно? Сколько людей вообще слышали об этом? И вы тоже могли ничего об этом не слышать, так как все это погребено работой прессы, которая заправляет всей жизнью. Делязи высказывается в своей книге о демократии и финансовом мире как поистине светлая голова, как тот, кто немало потрудился, чтобы прийти ко многим прозрениям. Он не из числа слепых поклонников парламентаризма, не из числа слепых поклонников демократии. Он предсказывает, что эти вещи, от которых современные люди ждут страшно много добра, вообще прекратятся. Он говорит это твердо, а также говорит и о «машине голосования» — это то выражение, которое он здесь применяет. И с научной точки зрения безупречно и со всей серьезностью Делязи анализирует эту парламентскую машину голосования, ибо он видит насквозь весь аппарат, который встроен в эту машину голосования и который предназначен пробуждать у людей веру в то, что голоса отдает просвещенное большинство, вытесняя недоразвитое меньшинство. Он знает, что, если грядет здоровое развитие, то на это место придет нечто совершенно иное.

Сегодня еще невозможно назвать то, что придет на это место, ибо это сильно шокировало бы людей. В наше время это может, в сущности, знать только человек, посвященный в духовную науку. Формации прошлого наверняка не заступят это место. Вам не надо опасаться, что тот, кто говорит с позиций духовной науки, озвучит какие?либо реакционные или консервативные идеи; это не будет чем?то из области прошлого. Но и то, что составляет сегодня машину голосования, настолько многообразно, что может вызвать только шок. Когда?нибудь это признают неким умопомешательством. И, тем не менее, необходимо вживаться в импульсы развития будущего. И Делязи тоже считает: как в поздних стадиях органического развития выступают бесполезные органы, которые возникают по инерции, хотя они уже утратили свою функциональную значимость, так же еще долгое время будет продолжаться это парламентское голосование; но живая жизнь покинет его.

Вы знаете, у человека есть такие органы: многие могут шевелить ушами, ибо на прежних ступенях развития имелись для этого определенные мускулы, которые теперь потеряли свое назначение. Человек до сих пор сохранил эти мускулы, но это так называемые атавистические органы, которые не имеют больше своего значения. Вот так представляет себе Делязи парламент будущего; парламент долго будет таким засохшим, отмирающим атавистическим пережитком, но в развитие человечества вступит нечто иное.

Я указал вам именно на Делязи, указал на книгу, которая появилась относительно недавно, в 1910 году, чтобы обратить ваше внимание на то, что, собственно, имеется достаточно людей — ибо ведь одного хватит для многих тысяч, так что дело только в том, чтобы такие люди не оставались незамеченными. И помимо того, что я пытался ввести вас в закономерности духовной жизни, привести импульсы духовной жизни, — помимо того я считал своей задачей указать на важные явления современности, даже если получится так, что те из них, которые здесь, в этих лекциях, были названы важными событиями, во внешней жизни вообще не рассматриваются как важные, если вообще о них упоминается. Происходящее в нашем кругу должно радикально и капитально отличаться от того, что происходит во внешнем мире. И только тогда, когда мы поймем это во всей глубине и со всей серьезностью, мы сможем надлежащим образом развивать духовную науку.