Глава 21 Внимание

Глава 21

Внимание

Уже почти стемнело, когда поезд выполз из последнего тоннеля и, весело пересекая мост через Сочинку, приближался к вокзалу. Ира не была в Сочи в два раза дольше, чем рассчитывала, и чувствовала, что ужасно соскучилась по родному городу. Она по-детски радостно выпорхнула из вагона и почти вприпрыжку направилась к зданию вокзала, морально готовясь ловить такси. Крепкая рука выхватила ее из толпы. Ира вздрогнула от неожиданности.

— Ну ты и носишься! — пробасил Влад над головой.

— Влад!? — Ира удивилась, потому что не предполагала, что ее кто-то будет встречать. — Как ты узнал?

— Мне Евгений Вениаминович позвонил. Сказал, что нынче улетает, и попросил тебя встретить.

— Так его нет в городе? — в Ирином голосе звучал нешуточный испуг.

— Ир, что случилось?

— Женя что, улетел?

— Да… — Влад не понимал, чего это она так перепугалась.

Ира остановилась как вкопанная, потеряно глядя в никуда.

— Ира, что с тобой? Евгений Вениаминович сам собирался тебя встретить, но вчера ему срочно понадобилось на пару дней слетать в Питер.

— На пару дней?

— Да. Он послезавтра вернется.

— Ты уверен?

— Ира, что с тобой?

— Нет. Ничего. Идем.

Влад последовал за ней, чувствуя, что она все также взволнована и лишь взяла себя в руки. Они сели в видавшую виды «Ниву» Валентиныча, и Ирина тут же схватилась за мобильник, но не успела она включить дозвон, как он завибрировал у нее в руках.

— Женя!

— Ирка, успокойся. Послезавтра я буду у тебя.

Влад почувствовал, что она немного расслабилась, но не решался заговорить.

Зив и Лоренц встретили Иру, изо всех сил и всеми доступными им средствами демонстрируя радость. Затем Зив куда-то умчался и вернулся вместе с Татьяной Николаевной.

— Ирочка! Наконец-то! А я-то думаю, и куда это меня Зив так настойчиво зовет? А тут, оказывается, хозяйка вернулась! Ирочка, что ж ты не сообщила заранее? У меня и покормить вас особо нечем!

— Как это нечем!? Вот! — Влад поставил на стол огромный пузатый магнитовский пакет.

— Так, сейчас разберемся, — сказала Татьяна Николаевна и скрылась на кухне.

Суета по поводу приезда вернула Иру в реальный мир, чему Влад несказанно обрадовался.

— Как съездила?

— Чудесно! Знаешь, Влад, я, честно говоря, и на половину полученного результата не надеялась.

— Рассказывай!

— Расскажу. Но сначала — ты. Как там поющий дом? — Ира сказала «поющий дом» по инерции, из-за того, что сама для себя и в разговорах с Женечкой привыкла его так называть.

— Поющий? Значит, ты тоже это слышишь? А я думал это только у меня глюки.

— Так ты тоже слышишь? С какого времени?

— Да с того, как первый раз туда приехали. Тогда он целым хором пел… если не ошибаюсь… ты знаешь, я не силен в музыке, по-моему, это… — Влад задумался.

— Напой…

Влад хоть и не был силен в истории музыки, но, обладая очень даже неплохим слухом и музыкальной памятью, воспроизвел оду «К радости».

— Верно. Это Бетховен. Финал девятой симфонии, так называемая ода «К радости».

— Ты тоже это слышала?

— Да.

— А почему не сказала?

— А почему ты не сказал?

Влад понимающе усмехнулся. Тут с подносом в руках из кухни вышла Татьяна Николаевна, и тему поющего дома пришлось временно закрыть.

Когда Татьяна Николаевна отправилась заварить еще чаю, у Влада запел мобильник:

— Здравствуй, солнышко! ….. Нет. Я ж тебе сказал, что еду в Краснодар. ….. ЦРУ, ты мое ненаглядное! В кафешку перекусить зашел, вот машин и не слышно. ….. Дня два-три. Как домой буду ехать — позвоню. Все, не скучай, солнышко, целую, — Влад чмокнул в трубку и отключил мобильник.

— Так, я не поняла: у меня здесь кафешка или Краснодар? — шутливо спросила Ира.

— Сейчас — кафешка, которая вот-вот станет Краснодаром.

— Если Краснодар, то ты здесь дня на два, на три?

— Угу! А ты против?

— Нисколечко!

Влад приобнял Иру и нежно поцеловал в шею. Когда зашла Татьяна Николаевна с дымящимся большим заварным чайником, они уже вновь вели себя вполне пристойно.

— Так как там поющий дом? — спросила Ира, как только они, проводив Татьяну Николаевну после посиделок, вышли за ее калитку.

— Завтра съездим — сама увидишь! — ответил Влад не без гордости.

— Я не про то. В ваших с Валентинычем доблестях я не сомневаюсь. Как он себя чувствует? Что поет?

— Если я правильно понимаю — вполне доволен, только по тебе скучает.

— Влад, ты серьезно?

— Серьезно… а может и нет… я не знаю…

— Пойдем, искупаемся в водопаде.

— Пойдем.

Тьма казалась кромешной, когда они вышли из дома чтобы проводить Татьяну Николаевну, но теперь глаза привыкли, и света половины растущей Луны, поддерживаемой блистанием звезд, вполне хватало. Даже среди обступивших деревьев они без труда видели тропинку, не прибегая к помощи фонарика, выданного им заботливой Татьяной Николаевной. Впрочем, в лесу свет лунной половинки и звезд, заслоненных густыми ветвями, был уже ни при чем. Тропинка каким-то непонятным образом сама собой выделялась в темноте и делала видимым кусочек окружающего ее пейзажа. Нет, она не излучала света, просто, почему-то здесь темнота ночи не являлась препятствием для зрения.

Водопад приветливо грохотал. Ира разделась и в безмятежности отрешенного наслаждения отдалась его струям. Под летящим с вышины потоком плескался Влад. Рядом развлекались дайвингом Зив и Лоренц. Кроны деревьев плотным пологом скрывали ясное ночное небо.

— Влад, ты видишь меня? — поинтересовалась Ира.

— Вижу.

— А тебе не кажется это странным? Ведь на самом деле темень хоть глаз выколи!

— Слушай, и вправду!

Они вылезли на берег и направились домой, все также, вопреки всем известным им со школьной скамьи законам природы, прекрасно видя в практически полной темноте.

— Знаешь, Ир, у меня такое ощущение, будто вижу я не глазами.

— Представляешь — у меня тоже…

Вдруг Ира резко остановилась и схватила Влада за руку:

— Слушай! Точно не глазами! Попробуй! Закрой глаза! Ничего не меняется!

Влад, судя по всему, попробовал, потому что через несколько секунд Ира почувствовала, как он с силой сжал ее руку, и услышала, как громко забилось его сердце.

— С ума сойти… — только и смог проговорить Влад.

— Идем, — прошептала Ира.

— С закрытыми глазами?

— Да…

Выход из леса предстал стеной темноты. Ира открыла глаза и увидела впереди звездное небо с половинкой Луны и освещенный ими дачный поселок.

— Батюшки! — воскликнула она.

— Да уж… От кого б услышал — посчитал бы за бред сивой кобылы.

— Ну-ка, рассказывай!

— Закрыл глаза — тропинка и лес вокруг нее даже лучше видны стали, и вдруг впереди черная стена. Открываю глаза — впереди выход из леса и залитые звездным светом дачные домики.

— Ладно, идем. Я что-то замерзать начинаю, — сказала Ира, прибавляя шагу. — Такое ощущение, Влад, что у нас с тобой в одну сторону крыша съехала.

— По-моему, уже давно… — заметил он, отпирая входную дверь.

«Выбросить все из головы, выбросить все из головы», — как заклинание твердила Ира сама себе.

— Что-то ты какая-то совсем замученная, — окидывая Иру взглядом в электрическом освещении гостиной, констатировал факт Влад.

— Не могу больше…

— Может, тебя пора спать укладывать?

— Нет. Расскажи мне о строительстве — нужно как-то заземлиться.

— Неужто ты на этой выставке основательно не заземлилась?

Ира молча посмотрела ему в глаза.

— Понял.

И Влад принялся в подробностях рассказывать Ире о шпатлевке, штукатурке и прочих заземляющих ингредиентах. Она оживилась, но лишь на время и очень натужено, а потому, едва отчетная информация оказалась исчерпанной, Влад бережно взял Иру на руки и отнес в спальню. Ему казалось, что она уснула еще на подступах к кровати, но, очутившись в постели, Ира вдруг резко поднялась и села.

— Я хочу кое-что показать тебе. Принеси мой ноутбук.

— Может, уже завтра? Ты ведь устала?!

— Устала, но до завтра я не дотерплю.

Влад послушно вышел и через минуту вернулся с ноутбуком. Ира открыла файл с пространственными крестами и кругами:

— Смотри…

— По-моему, я когда-то где-то что-то подобное уже видел. Что это?

— Предэскизы мебели.

Влад долго смотрел на монитор отрешенным взглядом, потом вздрогнул всем телом.

— Знаешь, Ир, если начинаешь усиленно прислушиваться, как бы перестаешь видеть, а если приглядываться — слышать.

— Ты о чем?

— Понимаешь, у нас обострены пять чувств и за ними мы не замечаем еще какого-то, а может и каких-то.

— Это тебе Женечка наболтал?

— Нет!? А что — мог?

— Еще как! Ни за что не поверю, что вы с ним о чем-либо подобном не говорили!

— Может и говорили…

— Что значит «может и говорили»?

— Ир, я не знаю… Когда я к нему захожу, мы болтаем о чем-то минут пятнадцать, от силы двадцать, а потом оказывается, что я пробыл у него часа два-три. Я с детства привык не задавать вопросов, на которые нет ответов.

— А может, есть?

— У тебя?

— У Женечки.

— У него, видимо, на многие вопросы есть ответы, но ведь он даже тебе их не дает.

— С чего ты взял?

— Не знаю… — Влад немного помолчал задумавшись. — Я просто знаю, — сказал он уверенно и снова задумался. — Он боится тебя.

— Кто?

— Евгений Вениаминович. Точнее, не боится… это неверно… я не знаю, как правильно выразиться… он в восторге и ужасе благоговеет перед тобой.

Ира рассмеялась:

— С чего ты взял? По мне, так я сама испытываю к нему нечто подобное!

— Не-ет. Возможно, он, бывает, и выбивает почву у тебя из-под ног, может, даже и очень часто. Он просто искуснее тебя… пока…

Влад долго молчал, а у Иры сердце стучало в висках от нетерпения и предвкушения Великой Тайны. Она не смела перебивать его молчания, боясь спугнуть то, что он хотел и одновременно не хотел ей сказать. Влад действительно колебался, но, в конце концов, встал у Иры за спиной на колени и закрыл ее лицо своими ладонями. Она опустила веки.

Перед глазами появилась Женечкина гостиная. Влад сидел в кресле, Женечка — на диване.

— Евгений Вениаминович, Вы любите Иру?

Женечкины глаза сузились в хитрой усмешке:

— Ревнуешь? — он рассмеялся. — Она обворожительна в постели! Правда, временами бывает социально опасна, — он снова рассмеялся и скосил взгляд на свою руку с едва затянувшимся шрамом. — Ты думаешь, ее можно любить? В смысле общепринятого понятия: «любовь мужчины к женщине». Хочешь сказать, что ты ее так любишь?

— Да…

— Ошибаешься, мой мальчик! Влюбиться в нее по своему недомыслию и тотальной непробиваемости мог только такой, как ее бывший муженек или этот престарелый Игореша. Знаешь, о ком я?

— Нет…

— Неважно. Этим олухам, да и не только им — просто об этих я осведомлен лучше, чем о других — многое невдомек…

— Мне, признаться, тоже…

— «Тебе, признаться, тоже»? — Женечка расхохотался. — Брось! Ты малость запутался в терминологии, оттого и сравниваешь божий дар с яичницей. Ты прекрасно знаешь, зачем ты рядом с ней, а я знаю — зачем я. Тебе просто еще не приходилось любить женщину, а придется, а может и не одну — тогда почувствуешь разницу. Любовь, штука прикольная, только она уходит, точнее, любовь не уходит — объекты меняются. Ира останется навсегда — в этом разница… одна из разниц.

— Так это и есть любовь!

— Вообще-то — да. Только не та, которую ты имел в виду. Знаешь, почему тебя тянет к ней в постель? Да и меня тоже. Думаешь, любовь? Страсть? Не-а! Телом убеждаться в том, что она женщина, то есть просто человек! Тело убеждать в том, что она женщина, то есть просто человек! Это единственная возможность сохранить свои человеческие мозги — иначе взорвутся. Ты не отдаешь себе в этом отчета, да и я, по большому счету, тоже. Просто я, в отличие от тебя, знаю, что это так.

Влад убрал свои руки от Ириного лица. Она хотела что-то сказать, но он властно отрезал: «Всё! Спать».

Начало светать. Ира, стараясь не разбудить Влада, выскользнула из комнаты. На улице к ней присоединились Зив и Лоренц. Ира шла очень быстро, чтобы как следует разогреться перед предстоящим купанием в ледяной воде и тем же самым отогнать воспоминания о вчерашнем походе сюда.

Водопад приветливо громыхал. Ира быстро разделась и вошла в обжигающе холодную воду. Дыхание перехватило, сердце бешено заколотилось. Вчера ночью всех этих неотъемлемых эффектов воздействия ледяной воды она не ощутила. Видимо, потому что рядом был Влад, и она просто не сфокусировала на них внимания. «А вообще, интересная вещь внимание! Если его на чем-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе», — подумала она, вылезая на берег.

Влад встретил ее в гостиной, накрывая на стол.

— Интересная вещь внимание! Если его на чем-то не фиксируешь должным образом, то этого чего-то вроде бы и нет вовсе, — сказал он, усевшись напротив Иры.

— Ты меня начинаешь пугать не хуже Женечки!

— И чем это я тебя напугал «не хуже Женечки»?

— Сегодня, занырнув под водопад, я ощутила, до какой степени вода ледяная: у меня перехватило дыхание, сердце бешено забилось. Я и вчера ночью, естественно, чувствовала, что водица там отнюдь не как в горячей ванне, но мое внимание как-то не особо фиксировало этот факт. В общем, когда я вылезла на берег, в сознании промелькнула фраза, которую ты только что озвучил.

— Ира, ты очень часто говоришь вслух то, что я думаю, но я же не пугаюсь?

— Вот именно: ты не фиксируешь на этом внимание. А я фиксирую… — последнюю фразу Ира проговорила как бы самой себе. — Ладно. Хватит. Поехали смотреть поющий дом.

— Как скажешь…

Стоило Ирине и Владу захлопнуть за собой калитку, как «Аллилуйя» из оратории Генделя «Мессия» торжественно грянула в их честь. Встретивший их Валентиныч что-то рассказывал и показывал, отчитываясь о проделанной работе. Ира, казалось, очень внимательно его слушала и даже достаточно живо обсуждала что-то, но, как констатировала она сама для себя, большую часть ее ВНИМАНИЯ поглощало пение дома, так что с Валентинычем она общалась почти машинально. Впрочем, она не особо нуждалась в его пояснениях: во-первых, потому что прошлым вечером Влад во всех подробностях доложил ей обстановку, а во-вторых, все и так было на лицо. Преображения дома стали весьма ощутимы, и это значило, что работы здесь вскоре потребуют гораздо больше ее ВНИМАНИЯ. «…опять ВНИМАНИЕ» — промелькнула, кольнув сознание, мысль. Но этого самого ВНИМАНИЯ уделять поющему дому в необходимых количествах у нее вряд ли получится. В ближайшее время предстоит напрочь погрузиться в доводку эскизов, а затем и вовсе уехать и, скорее всего, на весьма длительный срок. «Придется затормаживать работы, а то и вовсе останавливать на какое-то время», — гласил неутешительный вывод, который Ира отчего-то не посчитала нужным озвучивать, хотя и понимала, что уж по крайней мере Валентиныча она должна ввести в курс дела.

День стоял очень даже теплый, но вступление осени в свои права уже чувствовалось. Ира, Влад и Валентиныч спустились во двор и направились к смастеренным из опалубки столу и скамейкам. Вдруг у Иры чуть ли не из-под ног выскользнула черная гадюка. Ира вскрикнула от неожиданности и оказалась в объятиях Влада. Валентиныч схватил кусок чего-то из строительного мусора, и уже кинулся за гадюкой, но Ира остановила его:

— Не надо! Валентиныч! Пусть себе ползает — она ведь никого не трогает!

— Да уж! Никогда не видел гадюку на самом побережье. Где-то в горах — бывало, но чтоб почти у самого моря! Может, все же прибить?

— Не надо, — твердо сказала Ира. — Она не причинит никому вреда. Насколько я понимаю, раньше, ведь, ее тут никто не видел?

— Да нет…

— Вот и не увидите больше.

Валентиныч не разделял уверенность Иры, но от гадюки отстал. А она тем временем отползла поодаль и притаилась в траве. Впрочем, заметила это, скорее всего, только Ира.

— Посидите здесь — я сейчас приду.

Валентиныч с Владом уселись на скамейки, а Ира отправилась в сторону затихшей в траве гадюки. Стоило ей приблизиться, как змея неспешно заскользила в сторону орешника, там немного задержалась под старой хурмой и отползла в сторону. «Как и в прошлый раз», — отметила про себя Ира. Она не сомневалась, что и место под старой хурмой абсолютно то же самое, а лежал там такой же коричневато-зеленоватый плоский камень, как и в прошлый раз, тогда, в начале лета. Ира подняла его: «Это приглашение», — услышала она, но не поняла, кто это сказал и сказал ли вообще, а гадюка тем временем скрылась в шевелящемся от ее движения папоротнике. Ира засунула камень в рюкзачок и вернулась к Владу с Валентинычем. Там уже во всю шло обсуждение насущных проблем, и Ирина плавно влилась в него.

— Ир, я тут обратил внимание… — начал Влад, как только видавшая виды «Нива» выехала на трассу.

— Влад! Прошу тебя, только не надо больше про ВНИМАНИЕ!

— Ладно, как скажешь… Я, правда, не имел в виду ничего такого…

— Какого такого?

— Слушай, я не знаю, что с тобой делали на этой твоей выставке, но, по-моему, тебе требуется как следует отдохнуть.

— С чего ты так решил?

— Ты вся дерганная.

— Это говорит о том, что мне нужно не отдыхать, а с головой уйти в работу, иначе я действительно с ума сойду.

— Может, все-таки, поведаешь, что с тобой происходит?

— Может, и поведаю, только не сейчас — давай до дома вначале доедем.

Татьяна Николаевна уже навела порядки и заканчивала колдовать над обедом.

— Ну вот, очень даже вовремя! Давайте сразу поешьте, пока все горяченькое.

Она накрыла на стол и, вежливо отклонив предложение присоединиться, ушла к себе домой.

— Золотая женщина! Что бы я без нее делала?

— Да, Ир, тебе действительно повезло — она просто замечательная!

Они еще долго болтали обо всяком ни о чем. Потом Влад приволок кучу дисков из машины, и они долго-долго взирали на приключения Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

К вечеру вновь пришла Татьяна Николаевна и принесла яблочный пирог к чаю.

— Татьяна Николаевна, — обратился к ней Влад, — я Вас не спрашиваю и не прошу, я просто ставлю Вас в известность, что Вы никуда не уйдете и будете с нами пить чай.

Что ж, выбора ей явно не оставили и она присоединилась к ним. Чай пили в сопровождении «Собаки на сене». Когда обе серии благополучно завершились, время вполне благоприятствовало тому, чтобы лечь спать, что Влад и предложил Ирине, как только они вернулись, проводив Татьяну Николаевну домой. Ира не смогла отказаться, потому что предложение лечь спать прозвучало примерно в той же форме, как и приглашение к чаю Татьяны Николаевны.

— Влад, помнишь, ты мне рассказывал, как оказался то ли во сне, то ли наяву с неким старичком по имени Аристарх Поликарпович на поляне, где меня сжигали на костре? — неожиданно прервала Ира утренний «ни о чем».

— Да. Помню.

— Так вот: во-первых, мне снился такой же сон и, скорее всего, в то же самое время, но об этом ты и без моей помощи догадался. Во-вторых, вот этот дом мне подарил Аристарх Поликарпович, правда, и это ты прекрасно знаешь. Но, в-третьих… — Ира выдержала торжественную паузу. — Я побывала наяву на той самой поляне из сна, когда ездила на выставку.

Влад загадочно улыбнулся.

— Я тоже там был.

— Это в Германии.

— Я знаю. Я там был.

— Когда?

— Когда ездили с Лешей на конференцию.

— Вы же вроде как в Чехию ездили?

— Да, в Чехию. Но меня эта конференция привлекала не более чем ежа горячая ванна, так что пока Лешка там зависал, я автостопом заглянул в Германию. Сейчас даже не скажу, как называется та деревушка, и каким макаром меня туда занесло, но место это я узнал сразу и… ох… Извини… Там даже крест весь почерневший — на том самом месте стоит.

— Ты с кем-нибудь по поводу этого креста общался?

— Нет. Я ж немецкий не знаю.

— А я общалась…

Влад пожирал ее глазами:

— И-и-и-и?..

Ира рассказала ему всю печальную и удивительную историю Эрианы, а заодно и то, как узнала ее.

— Ир, тебя из-за этого всего так дергает?

— Нет. Точнее не только и не столько из-за этого. Помнишь, перед самым моим отъездом вы с Женечкой меня потеряли?

— Помню…

Ира рассказала ему о разговоре с Гиалой и о своих приключениях на пешеходке.

— Ир, а кто такая Гиала?

Ира рассказала ему и о ней, а заодно о Генкиных фотках, о пеньке в комнате Гиалы, о направлениях в пространстве и их соотношениях, о дельфинах, натолкнувших на догадки о Великой Тайне.

— …только все это лишь поводы, а причина в том, что я всегда так жила, просто обращать ВНИМАНИЕ стала лишь в этом году. Понимаешь, меня коробит и передергивает от всех этих экстрасенсов, ясновидящих, яснослышащих, телепатов и прочей подобной дребедени. Когда я поняла, что Женечка меня тянет во всю эту муть — начала сопротивляться и… основательно завязла. Рассказывая сама себе, что со мной происходит, я понимаю, что это чистейший бред. Такое ощущение, будто схожу с ума и ничего не могу с этим поделать.

— Ир, ты ведь знаешь, что это не так.

— Да. Знаю. Это не так. Понимаешь, я потеряла нить привычной жизни, а новую никак не могу ухватить.

— Но ведь ты и не пытаешься!

— Да, не пытаюсь.

— А почему?

— Боюсь.

— А тебе не кажется, что эта новая нить уже давно в твоих руках?

— Может быть… А с чего ты так решил?

— Ну хотя бы потому, что иначе ты бы не нашла проход внутрь горы и не взлетела вместе с потоком света.

— Влад, неужели ты веришь, будто это случилось на самом деле?

— Ты хочешь сказать, что тебе это все приснилась? Тогда нам с Евгением Вениаминовичем приснилось, как мы тебя искали. Тебе так проще, когда ты считаешь, что это сон, ведь так?

— Да, мне так проще.

— А ты Евгению Вениаминовичу рассказывала про тропу?

— Нет.

— А почему?

— Он и так все всегда знает.

— Нет, Ира, не знает. Если б он знал, то не переживал бы так.

— Ну, пока вы меня искали, может, и не знал, а потом узнал.

— Нет, Ира, он не знает.

— С чего ты так решил?

— Когда мы тебя искали, он очень волновался, а потом так вообще места себе не находил. Он дико боится потерять тебя. Он, конечно, мало что рассказывает мне о тебе — фактически ничего, но я же не слепой! Он знает кто ты, и что теоретически может с тобой произойти, а что происходит на самом деле он, может, что и чувствует, но далеко не все.

— Влад, кто я?

— Я не знаю…

— Но мне кажется, что догадываешься…

— Догадываюсь…

— Скажи, пожалуйста.

— Ира, я не думаю, что в человеческом языке есть адекватное определение. Не человеческого ума это дело, — Влад задумался. Ира не перебивала. — Возможно, кто-то назвал бы это божественностью, святостью, но это все не то. Боги, святые это все человеческие выдумки, хоть и основанные на некоторых реалиях. Хотя, может, определения и правильные, но уж так они замусолены и настолько искажен их смысл… по крайней мере, в твоем случае они подходят лишь с большим натягом и оговорками и притом уводят в дебри человеческого невежества и тупости.

— Может, больше подходит: маги, волшебники, колдуны?

— Нет…

— Может, тогда жрецы?

— Нет… Ирка, а ты странная!

— Да неужели!?

— Нет, знаешь, серьезно! Вот только что ныла, будто от мистического взгляда на жизнь воротит, а теперь преспокойно, как ни в чем не бывало, и на полном серьезе занялась обсуждением классификации мистически мыслящих человекообразных.

— Значит, по-твоему, я отношусь к мистически мыслящим человекообразным?

— Я не помешаю вашей научной дискуссии? — Женечка показался на лестнице, ведущей из хозпомещения цокольного этажа.

— Женечка! — Ира вскочила и бросилась ему навстречу.

— Палладина, ты меня придушить решила?!

— Нет.

— Врешь! — Женечка находился в прекрасном расположении духа. — Ну что, так и будешь на мне висеть? Я, как-никак, с дороги — даже домой толком не заходил. Устал, знаешь ли!

— Садитесь, Евгений Вениаминович, а я пойду, кофе еще сварю.

— Нет, Влад, кофе мы отправим варить Ирину Борисовну Палладину.

— Что?!

— Не возмущайся, Ирочка! Кстати, можешь это сделать каким-нибудь магическим способом, не выходя из гостиной. Хотя, если честно, идея озадачить тебя бытовыми проблемами пришла мне в голову как раз с целью опустить тебя на Землю-Матушку. Ир, серьезно, свари кофе — мне с Владом посекретничать нужно, — Женечка, глядя на Иру, ехидно улыбался. — Что, обиделась?! Да издеваюсь, я, издеваюсь! Сиди, отдыхай, а мы с Владом займемся изготовлением божественного напитка.

Женечка, так и не присев, увлек Влада на кухню. Ира сидела в замешательстве. В замешательстве и от внезапного появления Женечки, но более от замечания Влада относительно своего двойственного отношения к предмету, названному им мистикой. Одна ее часть воспринимала это все как должное, а другая возмущалась и считала все это бредом. Они спорили, и ни одна не одерживала верха: «Вот это меня и выматывает. Я не могу принять себя такой, какая я есть… А какая я есть? Я не знаю! НЕ ЗНА-Ю! Или боюсь знать?». Ее размышления прервал Женечка:

— Ир, расскажи мне во всех подробностях все, абсолютно все, что произошло с тобой во время твоей поездки от начала, то есть с того момента, как мы с тобой расстались, и до сего момента включительно.

Ира вся напряглась под пристальным Женечкиным взглядом. Ее била уже хорошо знакомая ей дрожь.

— Ирка, не сопротивляйся! Я же не могу в присутствии Влада проделывать с тобой все, что мне вздумается. Ты ведь знаешь о чем я?

Женечка загадочно, многозначительно и безжалостно улыбнулся. Ире стало почти что дурно, но она взяла себя в руки и стала рассказывать. Женечка периодически перебивал ее, не давая пропустить ни одной, даже самой на ее взгляд пустяковой детали. Когда она закончила, напряжение немного отпустило.

— Ир, а теперь утихомирь ненадолго свои, кстати, совсем нелишние, рационализм с реализмом, и попробуй представить как должное, что Эриана — это твоя прошлая жизнь. Сейчас ты, можно сказать, неплохо помнишь, как тебя, то есть Эриану, сожгли. Подумай, зачем? До сих пор ведь ты задавалась совсем иными вопросами, ведь так?

— Да. Мне было интересно…

— Неважно. Попробуй сама себе ответить на вопрос «зачем?»

— Жень, мне страшно, — сказала Ира после минутного молчания.

— Хорошо, я сам отвечу, хоть ты и знаешь ответ, нужно чтобы он еще и прозвучал. Одна из причин — захватить твое ВНИМАНИЕ, чтобы оставить яркий след в твоей памяти, который неизменно в определенный момент всплывет и перекочует в сознание. Сработало! Ты вспомнила. Из спецхранов памяти можно вытаскивать все, но чем больше ВНИМАНИЯ затрачивалось на восприятие, тем эта информация доступнее в дальнейшем для сознания. А вспомнив что-то одно, потом получается вытащить и многое другое, чему уделялось гораздо меньше ВНИМАНИЯ.

— Опять ВНИМАНИЕ… меня это слово последнее время до истерики доводит… — медленно проговорила Ира.

— Это точно, — подтвердил Влад.

— Неудивительно. Ты начала догадываться о его функциях и по привычке испугалась. Это нормально. Человека все, что лежит за пределами человеческого — пугает. Это защитный рефлекс. Система безопасности в действии.

— Но ведь пользоваться вниманием — это вполне человеческое свойство, — заметил Влад.

— До определенного предела. Пока не понимаешь для чего оно предназначено и не пытаешься его сознательно контролировать. Человека ведь «делали», как говорится, по образу и подобию. Многие функции физиологического мозга совпадают с теми, которые являются Глобальными Законами Мироздания. Иначе и быть не может, ведь в конечном итоге это все есть единая система.

— Так, мальчики, я пошла варить кофе.

Женечка проводил Иру развеселым смехом:

— Не переживай, Влад! Она больше выделывается, чем на самом деле бьется в истерике.

Эта Женечкина фраза долетела до Иры, и она неожиданно для себя тоже усмехнулась, притом весьма ехидно. «И зачем, собственно, спорить самой с собой, когда можно просто заменить „или“ на „и“ и согласиться с тем, что ты и человек, и не только. Может, я боюсь, что меня сочтут сумасшедшей? Так ведь кое-кто и так считает. Мне ведь от этого не холодно и не жарко. И, в конце концов, ведь совсем необязательно свои взгляды, убеждения и ощущения выставлять на суд общественности! Пусть это все даже и бред — какая разница, ведь мне от того ни хуже, ни лучше не становится? Определенно!», — неслось в Ириной голове, но она понимала, что не в первой увещевает себя подобным образом и что вряд ли вымучивающие ее приступы метаний перестанут повторяться.

— Женька! Я знаю, что ты со мной делаешь, — заявила она с порога кухни.

— Что я с тобой делаю? — Женечка принял самый комичный вид несказанного удивления, лишив возможности удержаться от смеха Иру и Влада. — Так что же я с тобой делаю? — на этот раз его голос, поддерживаемый выражением лица, вибрировал гротескной строгость.

Влад снова покатывался со смеху, а Ира, едва ухмыльнувшись, села и, глядя на Женечку в упор, твердым голосом сказала:

— Ты манипулируешь моим вниманием.

— Гениально! Палладина! Ты растешь в моих глазах! Браво!

— И еще, — продолжила Ира, игнорируя его ерничанье, — я знаю, что нужно делать мне.

— И что же? Запустить в меня чашкой с раскаленным кофе? — Женечка кривлялся изо всех сил.

— Кстати, неплохая идея! — подыграла ему Ира, но дальше продолжала серьезно. — Мне нужно принять и узаконить двойственность себя — реальное и ирреальное.

— Во, блин! Палладина, а ты действительно растешь! — воскликнул Женечка, правда, уже с меньшей долей сарказма, но затем опять развеселился. — А вот Влад, не в пример тебе, никогда и не пытался воевать в пределах своей двойственности. Хотя, вряд ли это для него такая уж большая заслуга — над ним же не измывались посредством вдалбливания догм научного коммунизма?! — Женечка расхохотался и на несколько мгновений заструился пламенем.

Влад впал в ступор. А Женечка, вновь приняв человеческий облик, снова рассмеялся:

— Ну вот, теперь и тебе, Владушка, придется заняться приведением в состояние мира реального и ирреального в себе. А ты думал, как!? Ты думал, что, на Палладину от нечем заняться блажь напала!? Не-ет! Ей действительно, ой как тяжелехонько! А потому, оставим-ка мы ее в уединении на некоторое время, скажем, до вечера.

Он стремительно поднялся, сгреб Влада и, бросив на ходу «Пока!», удалился.