Глава 28 Взгляд сквозь пальцы

Глава 28

Взгляд сквозь пальцы

Всю первую половину первого рабочего дня Ира посвящала Рауля в собственные соображения относительно практического использования разработанной им техники. Рауль хватал ее идеи налету и тут же излагал, как ему казалось, более оптимальные пути решений, ни на секунду не переставая обволакивать Иру пылким взглядом. Одно хорошо: смелости, пригласить Иру отобедать вместе, он так и не набрался, а потому, как только временной экватор рабочего дня оказался достигнутым, Ира, быстро выйдя из кабинета, направилась к заветной двери прохода.

— Как вы думаете, гостей не предвидится? — почти шепотом спросила Ира Зива и Лоренца.

— Нет, — уверенно промурлыкал Лоренц. — Татьяна Николаевна недавно уехала в город, а выход в сад мы закрыли, так что, если даже Женечке или, что еще менее вероятно, Владу приспичит заглянуть сюда, они вынуждены будут убраться восвояси несолоно хлебавши.

— Фух! — облегченно вздохнула Ира. — Тогда пойдемте наверх.

— Итак, — важно промурлыкал Лоренц, устраиваясь в кресле, — мы, конечно, ни на минуту не сомневаемся, что тебе действительно не хватает нашей компании, и все же, думаю, привело тебя нынче сюда нечто особенное. Что случилось, Ира?

— Сложно сказать…

— Коли так, — проурчал Зив, — рассказывай все с самого начала, с момента как ты села в поезд.

— Слушайте, — выпалила вдруг Ира, — я, по-моему, влюбилась!

— Ты?! Влюбилась?! — Лоренц выпучил глаза и проделал это так комично, что Ира не смогла удержаться от смеха.

— Нет, конечно, не влюбилась, но меня жизнь нежданно-негаданно столкнула с человеком, который действует на меня очень сильно и очень однозначно.

— Ну, Ирочка, это совсем не страшно, просто нужно знать, что делать. Хочешь, я расскажу тебе, что делаю я, когда встречаю на улице кошечку, которая «действует на меня очень сильно и очень однозначно»? — Лоренц пристально посмотрел на удивленно-озадаченную Иру. — Видимо, рассказывать нет необходимости, — заключил он. — Девочка ты уже большая, и сама прекрасно знаешь, что именно делают и люди, и животные, и даже растения в таких случаях, не так ли?

— Это невозможно!!! — воскликнула Ира на полном серьезе, хотя понимала, что все сказанное, точнее промурлыканное Лоренцем не более чем шутка.

— Почему? — невозмутимо спросил Лоренц.

— Не знаю… — ответила она с обреченностью в голосе.

— Не обманывай! Тебе страшно. Так?

— Да…

— Ира, — вступил в разговор Зив, повторяя уже сказанное им, — расскажи все с самого начала, с момента как ты села в поезд.

Ира внимательно на него посмотрела, ненадолго задумалась и стала рассказывать, но Зив почти тут же перебил ее:

— То, что с тобой происходило — это неважно. Расскажи то, о чем ты думала. Какие мысли приходили тебе в голову в дороге?

Ира снова задумалась.

— Не думай — тогда вспомнишь, — посоветовал Лоренц.

Ира последовала его совету и буквально через мгновение ощутила себя в двух местах одновременно: у себя в гостиной на диване и в только что тронувшемся поезде, где она стояла у окна и улыбалась удаляющимся Женечке и Владу. «Вот она точка между вдохом и выдохом мира, точнее, между выдохом и вдохом», — пронеслось у нее в голове. «Еще одна точка отсчета», — Ира вспомнила, как осознанно выбрала ее в таковые и, также осознанно, форс-мажорной делать не пожелала:

— Ни к чему. Я абсолютно не готова целиком и полностью взять на себя ответственность за свою судьбу, да и оставить абсолютно все в прошлом тоже не могу, — проговорила она вслух.

— Что-что? — якобы не понимая, мурлыкнул Лоренц.

Ира пересказала им всё.

— Ну вот, видишь, — проурчал Зив, — ты сама осознанно выбрала точку отсчета.

— Впрочем, если б ты этого и не осознавала — это все равно стало бы так, — добавил Лоренц.

— В точке отсчета, даже в самой незначительной, что-то непременно заканчивается, а что-то начинается.

— Ты, надеюсь, не будешь отрицать, что время перед отъездом целиком и полностью посвятила завершению, притом в самых разных сферах? — Лоренц многозначительно посмотрел на нее.

Ира не задумывалась над этим, но сейчас, когда Лоренц обратил ее внимание, поняла, что она вполне осознанно и целенаправленно занималась завершением проектной части работы по мебели. К тому же, завершилась бесплодная борьба реального и ирреального в ее восприятии, что, пожалуй, на определенном уровне имело для нее гораздо большее значение.

— Всегда, когда нечто заканчивается, обязательно начинается что-то иное, — проурчал Зив.

— Что мне делать? — спросила Ира почти жалостливо.

— Ты нас спрашиваешь? — ответил вопросом на вопрос Лоренц, опять смешно вытаращив глаза, чем вынудил Иру рассмеяться вновь. — Ну вот! — Лоренц изобразил обиду. — Конечно! Можно ли человеку ожидать сколь либо вразумительных советов от кота и собаки?!

— Можно, — ответила Ира. — Если они, конечно, желают хоть что-нибудь посоветовать.

— Конечно, желаем! — с подчеркнутым энтузиазмом мявкнул Лоренц. — Вот только желаемое далеко не всегда соответствует действительному.

Рауль сидел за компьютером и казался полностью поглощенным работой, но стоило Ире подойти к своему столу, как он поднял на нее глаза. Мучительно-сладостная волна пробежала через все тело. Ира неимоверным усилием попыталась взять себя в руки, и внешне ей это удалось, но полностью овладеть собой никак не получалось. «Хоть думать не мешает», — заметила она про себя, и рабочий день продолжился.

Вечером подъехал Радный.

— Как успехи? — спросил он, зайдя в кабинет.

— Вполне обнадеживающие, — ответил Рауль.

— А Вы, Ирина, как считаете? — обратился Радный к Ире.

— Я более чем довольна. Правда, пока нахожусь в состоянии легкого шока, ведь морально готовилась к совершенно иному.

Радный усмехнулся.

— Я могу узнать сейчас о примерных сроках? — спросил он и тут же добавил. — Я не тороплю. Просто любопытно.

— Мне понадобится около недели, чтобы детально разобраться в требованиях Ирины, и тогда можно будет приступать к монтажу. Не думаю, что он займет больше времени, чем я предполагал, но вот наладка, скорее всего, несколько затянется.

— Что ж, форсировать процесс в мои планы не входит, так что времени у вас столько, сколько понадобится. Кстати, вам не кажется, что рабочий день уже часа два, как окончился?

— Очень может быть, — весело сказала Ира. — Знаете ли, счастливые часов не наблюдают, а это действительно счастье работать с человеком, который понимает, что именно требуется.

— Я рад, что угодил Вам, Ирина. А сейчас предлагаю закругляться и отправиться куда-нибудь поужинать.

Как Ира и догадалась, под «куда-нибудь» подразумевался все тот же ресторанчик.

…И время плавно потекло. День сменялся днем, но не менялся график: до обеда работа, в обед посиделки с Зивом и Лоренцем, после обеда снова работа. Вечером приезжал Радный, и они втроем ужинали в одном и том же ресторанчике. Генка по уши ушел в свое любимое актерство и вечерами работал в клубе, а потому не присоединялся к ним за ужином. Зато по утрам забегал к Ире в номер на кофе, который поначалу сам и заказывал, пока Ира не купила кофеварку, так как мастерство местных кофеваров оставляло желать лучшего. Дня через 3–4 к ним по утрам, к великому Ириному одновременно и удовольствию, и неудовольствию, стал присоединяться Рауль.

От выходных Ирина и Рауль единодушно отказались, но Радный периодически, дав им потрудиться полдня, в приказном порядке вытаскивал обоих в бильярдный клуб и пару раз силой вывез загород. Морозы еще толком не ударили, но лесные тропинки уже покрывал приличный снежный наст, и к ужасу Иры ей «порекомендовали» встать на лыжи.

Она хорошо помнила эти адские приспособления для передвижения по снегу со времен учебы в училище и академии. Ира, как ни старалась, не могла втолковать учителям физкультуры, что выросла она в солнечном Сочи и лыжи до поступления в училище видела лишь на картинках и по телевизору. Не верили! Ну не укладывалось в голове северян, что можно не уметь ходить на лыжах! У Иры даже как-то закралось подозрение, что они все как один родились с лыжами на ногах и с лыжными палками в руках. Она не раз умоляла мужа взять ей на зиму освобождение от физкультуры, и он всеми силами пытался выполнить желание любимой, но не тут-то было! Кто главный человек в учебном заведении, готовящем художников? Конечно же, физрук! Даже мнение ректора оказалось бессильным против убеждения физкультурной кафедры, что на самом деле главное в жизни студентки Палладиной это в совершенстве освоить передвижение по снегу на лыжах. Лишь в тот год, когда она родила Лешку, доблестные физкультурники, скрепя сердце, оставили ее в покое, и то в полной мере лишь до родов. В общем, сей вид развлечения частенько становился темой ее кошмарных снов.

Радный с интересом выслушал эмоциональную Ирину тираду, а затем спросил:

— Ира, а как же ваша Красная Поляна?

— О-о! Нынче с чего-то многие решили, будто сочинцы все поголовно заправские горнолыжники! Вообще-то, Красная Поляна, как горнолыжный центр, стала развиваться не так уж давно. Даже мой Лешка не пользовался ее прелестями, да и сейчас далеко не все дети имеют такую возможность. Ну а во времена моего детства, на месте «Альпика-Сервис» лес рос. Правда, если честно, я не могу утверждать это с полной уверенностью, так как сама в Поляне побывала уже будучи взрослой.

— Стас, лыжи и Палладина — вещи действительно несовместимые, — подтвердил Генка.

— Это мы еще посмотрим! — с пугающим энтузиазмом воскликнул Радный, и Ира поняла, что пропала.

Весь день он заботливо возился с ней, и к вечеру Ира даже вошла во вкус, так что следующую загородную поездку восприняла уже с удовольствием.

В общем, чисто внешне жизнь текла мирно и размеренно. Дня через три Ира полностью освоилась с ритмом и вечерком заглянула в поющий дом. Утром она позвонила Владу и расспросила его обо всем, что уже успела увидеть собственными глазами, так что ее указания не показались ни ему, ни Валентинычу особо странными. Валентиныч, правда, отметил, что Ира представляет себе обстановку так, как будто все сама видела, на что она язвительным тоном сказала чистую правду: «Ага! Вечерком заглядывала!». Дальше Ира придерживалась той же схемы: время от времени наведывалась в поющий дом, а затем созванивалась с Владом.

Созванивалась она и с Женечкой, точнее, чаще он с ней, но их беседы носили чисто формальный характер.

В общем, чисто внешне жизнь текла мирно и размеренно, что никак не отражалось на происходящем с Ирой на самом деле. Самое ужасное, что она не могла предъявить никаких претензий Раулю. Он вел себя предельно корректно и деликатно, позволяя себе лишь пылко смотреть на нее. Но это ни о чем не говорило. Ира заметила, что взгляд Рауля, куда бы он его ни направлял, всегда оставался пылким. Ей иногда казалось, что она сама придумала, словно интересует его не только как «неординарный дизайнер». Однако ее ощущения, что, как правило, и бывает в подобных случаях, от этого не менялись.

Ира несколько раз пыталась поговорить на эту тему с Зивом и Лоренцем. Но все, что они ей отвечали, сводилось к одному: если б это была заурядная ситуация, то она первую же ночь, не задумываясь, провела бы с Раулем, и ее гипертрофированные ощущения здесь абсолютно ни при чем, как и установка, якобы нельзя практиковать романы на работе, которой она усиленно защищается, тоже.

— Ира, ты ждешь от нас разрешения? — задал полуриторический вопрос Зив, когда она их совершенно достала своим нытьем. — Но кто мы такие, чтобы тебе разрешать или запрещать что-либо?

— Ну хоть посоветуйте! Что мне с собой делать!? — взмолилась Ира.

— Хорошо. Советуем, — важно промурлыкал Лоренц. — Сама решай.

В тот день, едва Ира снова заняла свое рабочее место, явился Радный и уволок их с Раулем в бильярдный клуб. Правда, сам Станислав Андреевич составлял им компанию не более получаса и затем, извинившись, уехал, но зато к ним присоединился Генка.

Вечером Ира, выходя из клуба, смеялась и шутила и вдруг молниеносно приняла решение: «А черт с ним со всем! Будь что будет! В конце концов! Я ведь безумно хочу этого!». Подъехало такси. Генка, как повелось, беспардонно занял сидение рядом с водителем. Ира, продолжая смеяться и шутить, очутилась с Раулем на заднем. Рауль приобнял ее. Ире казалось, что она сейчас задохнется от объявшего ее немыслимого возбуждения. Она не стала сопротивляться и отдалась во власть мучительно-сладостной страсти. Рауль прижал ее к себе. Такси ползло со скоростью улитки. По крайней мере, Ире так казалось. Генка, доехав до ночного клуба, попрощался, и такси поползло к отелю. На повороте Рауль слегка коснулся ее лица своей щекой, и она почувствовала его едва слышное, но напряженное дыхание. Она знала, что он горит в огне той же страсти, но сдерживается, не допуская более однозначных действий, и ждет, что она должна ответить ему… хоть чем-то… хотя бы положить свою руку на его… Ира уже собралась это сделать, как вдруг в нее вцепился мертвой хваткой невероятный, леденящий душу ужас.

Она немного пришла в себя уже в своем номере, сидя под дверью. Ее всю трясло, сердце бешено колотилось в глотке. Отчаянные попытки вспомнить, что же произошло, наконец-то представили внутреннему взору смутную картину: такси притормаживает около отеля, но прежде чем успевает полностью остановиться, она со словами «спокойной ночи» выскакивает из машины; выхватывает свой ключ у слегка опешившей от ее порыва девушки-портье; минуя лифты, несется к лестнице; буквально взмывает на одиннадцатый этаж; с четвертой попытки все-таки попадает ключом в замочную скважину; едва оказавшись в комнате, тут же запирается на два оборота и медленно сползает по двери на пол.

— Что это было? — спросила она сама себя вслух.

Прошло еще минут двадцать, прежде чем Ира сумела заставить себя подняться, раздеться и влезть под душ.

Дрожь унялась, сердце стало биться почти ровно и почти на том месте, где ему положено. Правда, шанс уснуть, согласно собственным ощущениям, отсутствовал напрочь. Ира медленно оделась, вышла из отеля и отправилась к дому Радного.

— Тихо, — еле слышно проурчал Зив.

Ира прислушалась: Татьяна Николаевна мыла пол.

— Может, пойдем в поющий дом? — шепотом спросила Ира.

— Не стоит, — тихонько мурлыкнул Лоренц. — Татьяна Николаевна уже почти закончила, так что скоро уйдет.

Минуты через три щелкнул выключатель, и стало совсем темно, а потом послышался звук поворачиваемого ключа.

— Я сейчас, — буркнул Зив и скрылся в проходе. — Все в порядке, — добродушно проурчал он, вернувшись через пару минут. — Путь свободен и нас уже больше никто не побеспокоит — Татьяна Николаевна у себя дома и ложится спать.

Они втроем поднялись в гостиную.

— Жаль свет включать не рекомендуется, — посетовала Ира.

— А зачем он тебе? — нарочито удивился Лоренц.

— И то верно… — едва успев закончить свою короткую фразу, она уже пробиралась не на ощупь.

Под кофе Ира рассказала им все то, что стряслось с ней за вторую половину дня.

— Что со мной? Что мне делать? — вновь взмолилась она.

— А почему бы тебе не спросить у твоего любимого Женечки? — после недолгой паузы промурлыкал Лоренц. Ира молча достала мобильник, но он лапой выбил у нее из рук столь полезное достижение человеческой научной мысли. — Тоже мне! Нашла телефонный разговор!

— Ты же сам предложил спросить у него!

— Но не по телефону же!

— Знаешь, если я даже спрашивать буду не по телефону, созвониться мне с ним все равно придется.

— Ну, созвонишься, а потом что? В гости на такси поедешь?

— И что ты предлагаешь?

— Я предложил спросить у Женечки, а вот как ты это сделаешь — твои проблемы.

— Ира, не обижайся! — с сочувствием проурчал Зив. — Если бы мы могли тебе помочь хоть чем-то, кроме как немного развлечь, мы бы обязательно это сделали, поверь!

— Я верю… — сказала Ира, вздохнув и теперь только поняв, что предложение обратиться за советом к Женечке — это всего лишь шутка в стиле Лоренца. — Просто, вы сказали «решай сама», вот я и решила, и вот что из этого вышло.

— Знаешь, Ир, — очень тепло проурчал Зив, — ты приняла очень даже неплохое решение.

— Это почему же?

— Ты, конечно, сразу почувствовала, что здесь что-то не так, а теперь ты точно это знаешь и не будешь выдумывать для себя всякие дурацкие объяснения.

— Ну, знаете! С объяснением, что нельзя, потому что мы вместе работаем, пусть оно, конечно, и дурацкое, жить было как-то легче, чем с полным осознанием того, что я не пойми чего боюсь до смерти и даже больше!

— Ир, а тебе не приходило в голову, что, испытав столь сильный страх, ты больше не будешь чувствовать в отношении этого Рауля ничего из того, что так заботило тебя все это время? Может быть, этим вечером ты исцелилась, и больше ничего не будет докучать тебе, а?

— А ведь вправду! — Ира аж повеселела.

Она прислушалась к своим ощущениям — по ее телу больше никаких мучительно-сладостных волн взад-вперед не бегало.

— Ну вот, видишь? — радостно промурлыкал Лоренц.

Утром Иру разбудил стук в дверь. Она спешно накинула халатик и спросила:

— Кто там?

— Ирчик! Да ты, никак, дрыхнешь еще! — послышался радостный Генкин голос.

Она открыла. На пороге стояли Генка с Раулем.

— Который час? — просыпание давалось ей с трудом.

— Как всегда восемь, Ирчик! Ни минутой меньше! — поставил ее в известность Генка.

Присутствие Рауля Ира лишь констатировала с полной уверенностью, что его персона более не вольна волновать ее. Рауль, как ни в чем не бывало, смотрел на нее все тем же пылким взглядом, который, и Ира была в этом абсолютно уверена, никак на нее не действовал.

— Нет, ну надо же! — задорно воскликнула она. — Проспала! Вроде и легла вчера не поздно.

Это было откровенное вранье. Выйдя из прохода в доме Радного, Ире пришлось добираться в отель на такси, потому что общественный транспорт, функционирующий, не в пример сочинскому, до глубокой ночи, на улицах отсутствовал.

— Я не устаю удивляться Вам, Геннадий, — произнес своим бархатным голосом Рауль. — Вы, вообще, когда-нибудь спите?

— О! Рауль! Генкины феноменальные способности в этой области предмет моей давнишней черной зависти, — не дала ему хоть что-то сказать в ответ Ира. — Он может спать где угодно и как угодно. Он умеет отключаться хоть на пять минут, хоть на три, а может и всего на минуту и делает это при любой возможности, в любом положении тела. И жить он может в таком ритме хоть сколько и быть всегда свежим и бодрым. Оттого иногда и создается впечатление, что не спит вовсе.

— Ирчик! Ты преувеличиваешь!

— И в чем это?

— На самом деле, Рауль я все-таки предпочитаю иногда — хотя бы раз в месяц — устраивать себе полноценные сонные выходные, и в такой выходной могу беспробудно дрыхнуть часов пятнадцать, а то и восемнадцать к ряду.

Последнее время Генка уезжал по своим делам на такси, но сегодня решил посмотреть, как продвигается работа — ему давненько не приходилось заглядывать в финансируемый им цех. Он снова беспардонно плюхнулся на переднее сидение. Ира, снова отчего-то не сумев возмутиться, хотя каждый раз при его подобной выходке собиралась это сделать, уселась рядом с Раулем. Тут ей пришлось признаться себе в том, что она испытывает некоторую неловкость, но Ира смело отнесла это на счет вчерашнего инцидента, ведь ее поведение тогда действительно не отличалось корректностью и последовательностью. В общем, она решила, что ей всего лишь стыдно. Рауль вел себя так, будто вчера вечером ничего не произошло, и уселся, как и всегда на почтительном расстоянии от нее.

Присутствие Генки превратило начало рабочего дня в экскурсию по бывшему складскому ангару, уже начавшему приобретать черты цеха мебельной фабрики. Экскурсант живо интересовался абсолютно всем, при этом, казалось, с особым кайфом демонстрируя свое полное невежество. Казалось, что он задался целью своими дурацкими расспросами довести до белого каления своих двух экскурсоводов в лице Иры и Рауля.

Рауль держал себя в руках и терпеливо пытался найти доступную форму для ответа на вопросы представлявшие собой воплощение идиотизма. Ира, поняв, что Генка решил поприкалываться, ничуть с ним не церемонилась:

— Генка! Вали отсюда! Или я придушу тебя собственными руками!

— Ирчик! Ну как ты не понимаешь! Я ведь финансирую проект и должен быть полностью в курсе всего, что здесь делается.

— Слушай! Ты! Финансист! Хватит прикалываться!

— Ирчик! Не нервничай! Вот мне вполне серьезно не вполне ясно…

— Что тебе «вполне серьезно не вполне ясно», а?

Генка, оказывается, не вполне понимал, почему какой-то шурупчик находится именно на том месте, где находится, а не пятью сантиметрами выше и тремя сантиметрами левее:

— Ну согласись, Ирчик, как художник согласись, что тут он смотрелся бы гораздо симпатичнее!

— О боже! — воскликнула Ира, театрально хватаясь за голову. — Генка! Я бы давно уже тебя бросила тут и ушла работать! Мне Рауля одного с тобой оставлять совесть не позволяет — ты же его своим паясничеством в могилу сведешь!

Впрочем, Ира отнюдь не злилась. Генка прикалывался над ними, и она отвечала ему тем же. И всё же, эта двухчасовая экскурсия основательно вымотала ее.

— Фух! — тяжело вздохнула она, — Логинов кого хочешь доконает!

Рауль поднял на нее свои лучистые глаза, окинул пылким взглядом, нежно улыбаясь, и произнес бархатным голосом:

— Ира, не принимай близко к сердцу.

— Да я и не принимаю! Мне даже весело! Просто я смертельно устала от его дурацких приколов не в тему!

— Так отдохни немного! Не думаю, что случиться нечто страшное, если ты присоединишься ко мне, скажем, через полчаса-час. Даже если меня и занесет куда-то не туда — ты знаешь, мы с тобой всегда найдем оптимальное решение. Иди! Расслабься!

— Спасибо! — сказала Ира довольным голосом и вышла.

Она было направилась к проходу, но у самой двери затормозилась. Напротив нее стояла очень даже удобная скамейка и очень даже удобная урна. Ира села и закурила.

Еще во время «экскурсии» Ира обреченно отметила, что ей лишь показалось, будто ее самочувствие в отношении Рауля пришло в норму. Показалось, видимо, благодаря настойчивым убеждениям Зива и Лоренца. По логике ей следовало бы рассердиться на них, но вместо этого Ира испытывала глубокое чувство благодарности. Она определенно знала, что они всеми силами стараются помочь ей, но не по-человечески, а по-настоящему. К тому же, констатировав, что мучительно-сладостные волны никуда не делись и доблестно несут свою вахту на своем законном месте, Ира даже обрадовалась. «Воистину! Человечество — это сборище мазохистов! — усмехнувшись, подумала она. — Хлебом не корми — дай пострадать!». Было такое ощущение, будто она с психу выкинула нечто очень нужное, дорогое и любимое, а потом, уже смирившись с утратой, вдруг нашла это, удивительным образом сохранившимся целым и невредимым. В общем, к худу иль к добру, но все осталось без изменений. «Нет, не всё», — сказала сама себе Ира, вдруг вспомнив, о чем на самом деле хотела подумать. До сегодняшнего дня они общались исключительно на «Вы», и самое ужасное, что Ира даже под страхом смертной казни не могла вспомнить, кто сказал «ты» первым — он или она сама?

Ира достала еще одну сигарету и закурила, глядя в никуда. Все мысли исчезли, словно их стерли, как стирают написанное мелом на доске. Вдруг она заметила, что сигарета в ее руке около лица оказалась в двойном экземпляре. Ира вздрогнула и перевела на нее взгляд — одна. Она снова посмотрела в никуда и сигарета снова раздвоилась. Ей этот оптический эффект показался исключительно забавным и она принялась с ним экспериментировать. Когда огонек добрался до фильтра, Ира полезла за следующей, но пачка оказалась пуста. Она попыталась поэкспериментировать с ней, но впечатляющего эффекта не получила, и в ход пошел собственный указательный палец. Сначала раздвоенные элементы сильно расплывались, но постепенно ей удалось поймать точный ракурс, в котором изображения стали предельно четким. А потом…

Ира сидела как раз напротив двери прохода. В тот момент, когда ей удалось «навести на резкость», и перед глазами красовались два идеально четких указательных пальца на расстоянии примерно сантиметра четыре друг от друга, между ними — сначала расплывчато, но постепенно с предельной ясностью — Ира увидела то, что Зив и Лоренц, собственно, и называли проходом. Ира аккуратно поднялась, не теряя картинки из виду, и медленно пошла к двери. Оказавшись на нужном расстоянии, она, не теряя пойманной фокусировки зрения, медленно протянула руку, которая тоже виделась ей в двойном экземпляре, но в данном случае произошло нечто малообъяснимое на основании законов бинокулярного зрения. Свою руку она протянула, естественно, к дверной ручке, при этом одна рука из раздвоенного изображения действительно взялась за ручку двери, а вторая… вторая просунулась в щель прохода. Одна рука открывала дверь, а вторая в это же время отодвигала край прохода как занавес. Только в отличие от обычного занавеса щель открывалась сразу по всей длине и сразу в обоих направлениях, вроде раздвижной двери с фотоэлементом. Самое ошеломляющее ждало ее тогда, когда дверь и проход открылись. Собственно за дверью Ира увидела то, что и ожидала — цокольный этаж своего дома, ведь именно сюда она собиралась попасть, а вот в образовавшейся щели в то же самое время были видны все другие выходы.

Зив со всего маху прыгнул на нее, и Ира упала на пол в своем доме.

— Извини, — проурчал он, облизывая ей лицо, — если бы я этого не сделал, ты могла застрять там.

— Все в порядке… я просто не ожидала… — как в полусне проговорила она, поднимаясь.

Ира, не обращая ни на что внимания, встала напротив двери и повторила свой эксперимент с пальцем. Ей без труда удалось сразу поймать нужную фокусировку, и она тут же ясно увидела в середине раздвоенного изображения щель.

— Вау! — радостно промурлыкал Лоренц. — Наша подопечная сама научилась смотреть на мир сквозь пальцы!

— Что-что? — спросила Ира, с трудом отрывая внимание от щели.

— Ты сама освоила один очень примечательный приёмчик, — пояснил Зив. — Мы собирались научить тебя ему, когда ты освободишься, а у тебя получилось натолкнуться на него самостоятельно, и это здорово по-настоящему!

— Ирочка, поведай, как у тебя это получилось? — спросил Лоренц.

— Может, сначала разнообразия ради в гостиную поднимемся?

— Минутку. Я проверю: не побеспокоят ли нас, — проурчал Зив и скрылся в проходе.

Вернулся он буквально через пару минут и сообщил, что Татьяна Николаевна хоть и находится у себя дома, но сюда заглядывать явно не собирается. Они втроем поднялись наверх, и, когда все удобно устроились, Ира рассказала, как очень удачно выкурила сигарету.

— Браво! — довольно мявкнул Лоренц. — Нам осталось лишь подсказать тебе один маленький нюансик. Ну-ка, посмотри-ка на свой пальчик… — Ира выполнила то, что от нее требовали. — А теперь определись — какой из двух ты чувствуешь настоящим.

— По-моему, тот, что справа.

— Замечательно! А теперь сосредоточься и сделай так, чтоб настоящим ощущался тот, что слева.

Задача оказалась непростой, но, в конце концов, Ире удалось почувствовать то, чего добивался от нее Лоренц.

— Есть!

— Чудесно! А теперь снова сделай, чтоб настоящим стал правый… теперь опять левый… отлично… продолжай в том же духе.

Иру захватило это упражнение.

— Интересные ощущения… — заключила она.

— И не только интересные, но и полезные, — проурчал Зив.

— Ты ведь сама сказала, что видела свою руку в двойном экземпляре, — промурлыкал Лоренц, — притом, одна открывала дверь, а вторая — непосредственно сам проход, так?

— Да… — заинтригованно подтвердила Ира.

— Видишь ли, — стал объяснять Зив, — ты всегда это делала, то есть одновременно открывала дверь и проход, но не обращала на это внимания, а теперь ты узнала, как это сделать, то есть обратить внимание.

— Вообще-то, — взял слово Лоренц, — поначалу ты открывала только дверь — проход открывали мы.

— Верно, — подтвердил Зив.

— А потом вы стали учить меня вроде как выбирать направление, а на самом деле, как я теперь понимаю, открывать именно проход, верно?

— Почти. Выбор направления тоже немаловажная вещь. Ты сегодня чуть не застряла, увидев их все разом, — ответил Зив.

— Но сейчас это все уже неважно, — промурлыкал Лоренц. — Теперь важно то, что отныне ты можешь пользоваться проходом не вслепую. И особо важно, каким именно способом ты будешь это делать.

— Сейчас тебе Лоренц показал, как можно выбрать из двух изображений реальное. Так вот, если ты сознательно выберешь как реальную ту руку, которая открывает дверь, то будешь пользоваться проходом так, как до сих пор пользовалась. То есть: ты четко знаешь, куда тебе надо попасть, открываешь дверь и оказываешься там, где нужно. В этом случае, обращаешь ты на это внимание или нет, призрачная рука откроет проход. Но если в качестве реальной ты выберешь именно эту руку, то есть руку, открывающую проход, то призрачной станет рука, которая вроде как должна открыть дверь, но она не сможет этого сделать, потому что призрак не способен хвататься за объекты, воспринимаемые обычными людьми как материальные, и просто проходит сквозь них. В этом случае тебе нет необходимости определяться с направлением заранее. Ты можешь решить куда отправиться, выбрав из того, что увидишь перед собой, и проскользнешь туда, не открывая двери, расположенной в привычном для тебя физическом мире. Кроме того, это позволяет тебе пользоваться проходами, которые никак не связаны с дверьми, сооруженными людьми на месте щели. Второй способ гораздо более удобный, но у него есть один существенный недостаток: пользоваться им желательно, только лишь удостоверившись в своем одиночестве.

— Сама понимаешь, растворяться в пространстве при свидетелях не самое лучшее из того, что можно придумать, — пояснил Лоренц.

— Да… наверное… — задумчиво проговорила Ира и вроде собиралась продолжить, но затормозилась.

— Что ты хотела сказать? — спросил Зив.

— Не стоит, — ответила Ира. — Это по поводу Рауля.

— Почему ж «не стоит»? — спросил Лоренц. — Что там «по поводу Рауля»?

— Ничего не изменилось…

— Так уж и «ничего»!?

— Ну как… Мы перешли на «ты». Я, правда, не уловила, когда точно это произошло, и кто сделал это первым…

На некоторое время воцарилось молчание, которое прервал Зив.

— Ира, кот и собака не советчики человеку, когда мучающий его вопрос лежит сугубо в сфере человеческого.

— Хотите сказать, что животные не испытывают полового влечения? — со скептической язвительностью спросила Ира.

— Отчего же? Испытываем, конечно. Только у животных половое влечение связано лишь с намерением произвести на свет себе подобных, а для человеческого полового влечения функция воспроизводства стала вторичной.

— Притом только для обычного человека, — уточнил Лоренц, — который пользуется половым влечением в первую очередь ради наслаждения. А для таких, как ты, она даже не третичная, не четверичная, а может, даже и не десятеричная. Для таких, как ты, даже наслаждение не на втором и не на третьем месте.

— А вот для чего такие, как ты, используют половое влечение, в чем для них состоят его главные функции, мы не знаем, — заключил Зив.

— Нет, мы, конечно, можем тебе сказать, что данные функции лежат за пределами воспринимаемого обычными людьми. Это, кстати, — чистая правда. Но разве тебе это хоть чем-то помогает? И еще. Только люди склонны учить тому, что, как им кажется, они знают, но что сами делать не умеют.

— Угу… Начитаются книжек — и учат. Но это не есть знания. Это всего лишь словоплётство.