Глава IV. Содействие пророка Даниила

Глава IV. Содействие пророка Даниила

Машинально Набу-Нассир направил на противника меч, который носил на поясе, но Даниил невозмутимо улыбнулся и протянул ему свою худую руку, глядя на него все с той же улыбкой на устах.

Тогда Набу-Нассир, не отдавая себе отчета в том, что он делает, укрощенный высшей властью, выронил меч, всматриваясь в пророка, который явился как божественный посланник после адского сна.

Даниил стоял с непокрытой головой. Его вьющиеся черные волосы были подобны ореолу над изможденным удлинившимся лицом аскета. Под выпуклым лбом блистали два огромных глаза ясновидца, полные огня и доброжелательности. От всего его облика исходили такие сильные флюиды, что суровый халдей затрепетал всеми фибрами своей души. Он молчал потрясенный и восхищенный. Даниил заговорил первым:

— Да будет благословенно имя Господа во веки вечные, так как в нем вся мудрость и сила! Ты считаешь меня своим противником, Набу-Нассир, но я пришел к тебе как друг от имени Кира, царя персов и повелителя Вавилона. Он уважает ваших Богов, зная, что среди них вы почитаете и Зороастра. Он поддерживает магов, хранителей науки о светилах, в их силе и обещает им защиту, если они проявят себя достойными сынами своего предка Зороастра, мага солнечного Глагола. И я, Даниил, изгнанник, смиренный пророк Израиля и высшего Бога, передаю тебе это послание и приношу мир.

Побежденный этими словами, Набу-Нассир протянул обе руки пророку;

— Будь благословен и ты, во имя высшего Бога, которого мы зовем Илу и Бога, который говорит с Зороастром посредством светил. Я вижу, что ты пришел от их имени. Но древние Боги, которые властвовали здесь, побеждены. Мир перевернулся. Могуществом более сильным, чем мое, ты проник к этому алтарю, куда не должен приближаться никто, кроме великого жреца храма Бела, и где я провел тревожную ночь. Можешь ли ты мне объяснить мое ужасное сновидение? Я видел спуск Иштар в ад; я слышал ее крик отчаяния, взывавший к Люциферу. Этот крик затерялся в Бесконечности и его эхо осталось в моем опечаленном сердце. Можешь ты мне пояснить эту загадку и тайну мистических браков, предсказанных этим слоем пустоты, в котором парит белая голубица, Иона, символ Вечно-Женственного. Можешь ли ты это сделать, ты, который умеет читать в путанных снах людей и видениях Богов?

Даниил ответил:

— О, халдейский маг, кто умеет читать по светилам, слушает Истину, сестру твоей Истины. Невидимые Боги, Силы Неба и Бездны, Боги-создатели, с их двойственной женственностью и эманациями их любви, которых мы называем: Серафимы, Херувимы, Элохим и Архангелы властвуют над миром и народами. Так продолжается из века в век, из тысячелетия в тысячелетие; но один Бог вдохновляет их и управляет ими всегда. Это от его имени говорят пророки Израиля, и от его имени я смиренно говорю с тобой, так как мы всего лишь слуги и голос его... В своем сне ты увидел первопричину того, что произошло в кровавых веках Ниневии и Вавилона. Иштар, ваша богиня, астральная царица человеческих душ нашла забвение в крови, сладострастии и смерти. Сейчас она погружен в летаргию... И все пророки утверждают: она сможет вновь обрести своего Архангела, Люцифера, когда девственница родит Бога.

— Не здесь ли должно свершиться чудо? — спросил Набу-Нассир. — Не об этом ли говорит ложе из слоновой кости и эта белая голубица?

— Вы, маги, тоже предчувствуете великую тайну; но не здесь получит воплощение Сын Солнца, который говорил с Зороастром... Среди израильтян, в народе пленников и изгнанников родится Божий Сын. И все народы земли будут подчиняться ему[92].

— Тогда какое значение имеет моя наука? Какое значение имеет мой храм?

— Наука о светилах божественна, как душа, хотя она и управляема Разумом, который есть и Мудрая Любовь и Любовная Мудрость. Сохрани свою науку для будущих времен. Когда наука Неба и наука Любви соединятся, на земле будет только один Бог и один народ. Именно поэтому Кир доверил тебе честь быть Великим Магом.

— Мне, Великим Магом? — воскликнул халдей, отступив на шаг. — Тогда кем же будешь ты, Даниил?

Спокойно приоткрыл пророк свою алую мантию и, расправляя полы, заставил ее упасть к своим ногам. И предстал Даниил перед Набу-Нассиром в льняном белом платье великого жреца Иерусалима с нагрудными латами, где сверкали 12 драгоценных камней, символы двенадцати израильских племен и двенадцати знаков зодиака.

Испытывая глубокое уважение, маг опустился на одно колено перед пророком, который казался теперь на локоть выше и чьи глаза сияли экстатическим светом.

* * *

Глухой ропот, отдаленные крики стали доноситься снаружи. Маг и пророк вышли из часовни, венчавшей пирамиду из семи ярусов, и остановились на краю террасы, откуда был виден Вавилон. На Востоке рассвет раскрыл свой шафрановый веер на фоне тумана медного цвета. Металлические крыши, купола дворцов и храмов, казалось, покрывались струпьями из-за зловещего света чадящего города. Полоса пыли и коричнево-оранжевого тумана, который отделял горизонт от места, где должен был появиться царь-светило, казалось, накинула уже на Вавилон свою мантию пустыни, что позже поглотит этот город, стерев его с лица земли. Но в глубине долины, куда обратили свои взоры маг и пророк, слышалось монотонное пение мужчин и женщин. Даниил указал Набу-Нассиру еще темной долине на белый дом с террасой, украшенной зелеными листьями. Этот еврейский дом казался светящимся фонариком в мрачной пропасти. «Слушай!» — прошептал Даниил, и халдей, который знал иврит, разобрал, в результате, слова псалма:

Если я забуду тебя, Иерусалим,

забудь меня, десница моя.

Прилипни язык мой к гортани моей,

если не буду помнить тебя,

если не поставлю Иерусалима

во главе веселия моего.

— Ты слышишь! — сказал Даниил. — Надежда не умерла в сердцах изгнанников. Именно в этих сердцах живет будущий Иерусалим.

В это время темно-красный солнечный диск появился на коричневой линии горизонта и метнул свои острые стрелы в копошащийся Вавилон. Людской муравейник закопошился в своем лабиринте. По улицам бегали солдаты, женщины взбирались на крыши. В столицу Халд и торжественно входили персы. На широкой прямой дороге с крепостной стены Имгур-Бела была видна приближающаяся царская колесница, запряженная двенадцатью лошадьми по четыре в ряду. За ней шла стража мидян с длинными волосами и искрящимся оружием. Перед колесницей воин нес красное, вышитое золотом знамя, на котором сверкали персидский лев и Солнце Зороастра.

И раздался из города громкий, как шум моря, рокот:

— Слава Киру, царю Персии и Вавилона!