Глава 29. С точки зрения плюс
Глава 29. С точки зрения плюс
Наталья проснулась довольно рано и осторожно, чтобы не разбудить Сергея, вылезла из палатки. У костра уже сидел дядя Юра и заваривал чай. Наталья подошла к лавочкам и присела осторожно на самый край.
— Доброе утро! — сказала она дяде Юре.
— Доброе! — поддакнул тот.
Ещё по-утреннему звонко чирикали и пели птицы, было слегка прохладно. Резные листья липы и клёнов пропускали живительные утренние лучи. Над костром поднимался сизый дымок.
— Ну, что загрустила? О чем задумалась? — спросил Наталью дядя Юра, медленно приподнимая круглую свою голову с коротко подстриженными и от пробивающейся седины серыми волосами. Молодые пронзительно-голубые глаза с морщинками-лучиками смотрели ласково.
— Так… Подумалось, что многие на Поляне говорили об особом российском пути — а какой же это путь? Срам один и поругание…
Дядя Юра ответил:
— Не знаю сам, что здесь происходит. Разве кто правду скажет? Может, здесь действительно эксперимент какой ставят. Силы разные. Тяжело очень смотреть на то, что творится. Душу из нас всех вынуть хотят… Понимаешь, душу! Вопрос в одном только: не пора ли уже отступать к лесу?
— В смысле, уезжать? Куда? В Сибирь, на Алтай? А если и там — всё те же законы, те же правила, только в более жёстких природных условиях? Пэры, мэры, менты? В общем, всё — то же самое? Разве там дадут спокойно спрятаться? Появится лесник какой и спросит прописку. Или бандиты нагрянут.
— Я, дать, как видишь, сам никуда ещё не уехал. Хотя — не знаю, чего ещё ждать. Последние знаки идут. Всё не моё кругом, не мой это мир. Чужой, страшный. Только за городом и можно отдохнуть душой. Но — семья меня держит, друзья, работа. Какая-никакая хата. Молод был бы — может, валил бы уже куда подальше. А так — тяжеловато. Привык уже.
— Вот и я чувствую: не моя вся эта современная жизнь. Чужая, тяжёлая. Но — как не пускает что-то на волю. Карма, быть может, неотработанная. В леса, наверное, только святых и продвинутых уводит… Остальным — путь страшный, больной, тяжёлый.
— Ничего, дать, может, и прорвёмся. Страшнее всего, что мы все врозь. Разъединяют нас всеми возможными способами. Расколоты мы все, озлоблены. Уединиться хотим, отсидеться, раны зализать. Страшное время, чёрное. Особый путь России… Может, накрылся этот путь давно медным тазом. А страшный суд — давно уже начался. Страшный именно своей несправедливостью и болью. Ад… Он, пожалуй, здесь находится. Оторваны друг от друга и смертельно далеки мы от Бога…
Они помолчали, глядя, как горит огонь.
К костру в это время подошел и Николай, похлопывая себя по бокам, слегка потягиваясь и разминаясь.
— Вот ещё мне что непонятно, — продолжила разговор Наталья, — Я читала некоторые книги, в которых сказано, что у высокодуховных людей устанавливается непосредственная духовная связь с их конкретным учителем. Который их ведёт, курирует. Но, как же тогда — например, у Евграфия — уже не учитель, а Учителя? Они — что, сразу несколько его ведут? И все — мирового, так сказать, масштаба.
— Это ты, дать, правильно заметила! — засмеялся дядя Юра, — Одного, дать, учителя ему мало!
— Мало! — подтвердил Николай, — Подавай только всех Учителей сразу, а ещё всевозможных инопланетных представителей и Вселенский Логос в придачу. И — по-е-ха-ли!
— Поезд на Венеру отправляется в пять часов сорок две минуты… От третьей платформы. Осторожно! Двери закрываются! — засмеялся дядя Юра.
— Удивляюсь, Юра, твоему чувству юмора, — улыбнулся Николай, — Так же, как и умению наладить контакт с людьми. Как это тебе удаётся? Кстати, никогда не спрашивал: а где ты работаешь? А может, ты и впрямь — психолог?
— Нет, конечно, я не психолог. Я работаю санитаром на «скорой», в психиатрической больнице, — серьёзно ответил дядя Юра, — А ещё, в свободное от основной работы время, чиню людям крыши. Настоящие, старые, крытые шифером или листовым железом. Они часто протекают…
Позже всех проснулся и вылез из палатки Сергей. Он тоже подошёл к костру, у которого сидели теперь только Наталья и дядя Юра: Николай к тому времени отправился на лагуну.
— А, проснулся, наконец! Присаживайся, каши поешь, мы тебе оставили, — предложил дядя Юра.
— Да, разоспался я что-то, — смутился Сергей, — Сон мне снился. Странный. Не знаю уж, к чему.
— Сны — дать, тема интересная. Рассказывай, если хочешь, — предложил дядя Юра.
— Мне снился зал, старинный, даже — древний, наверное. То ли китайский, то ли японский. На стенах, на потолках — росписи, стены отделаны тёмным камнем и деревом. И в этом зале проходит то ли тренировка, то ли состязание. Я в нём участвую. Внезапно в зал врывается мой друг и кричит: «Убили! Учителя убили!» Мы — все, кто там в это время был — в страшном смятении. Я оглядываюсь на пустое кресло, в котором обычно сидел во время тренировки учитель. Я думал, что он всё ещё там, ведь я не заметил, когда он вышел. Мы переглядываемся с парнем, с которым я только что дрался на поединке. Никто не может осознать происшедшего, понять, что же случилось. Тем более что, как я начинаю понимать, учитель не успел до конца передать кому-либо из нас всё своё мастерство и назначить себе преемника. Мы ощущаем пустоту и отчаяние. Я, в растерянности, как и многие, выбегаю из храма на свет — и просыпаюсь, — закончил Сергей.
— Ну, дать, я — не трактователь снов, — продолжил разговор через некоторое время дядя Юра, — Но, мне кажется, что это или память о прошлой жизни, здесь многим «показывают» некоторые картинки из прошлого, или же это некий символ… В таком случае, скорее всего, означающий, что тебе в жизни нужно пробивать себе дорогу самостоятельно, так как твоя духовная линия прервана. Идти самому, в одиночку, на ощупь. У нас, в России, многие лишены своих духовных связей. В частности, из-за совершавшихся насилий, кровавого месива истории. Многие духовные линии здесь прерваны. Все у нас — одиночки… А быть может, сон ещё означает, что тебе ещё не хватает силы, которая тебе нужна: и физической, и энергетической. Быть может, тебе полезно будет заняться какой-нибудь практикой. К примеру, каким-либо боевым искусством.
В это время ещё издалека со стороны леса послышались голоса, и вскоре со стороны той дороги на лагуну, что шла по лесу, а не по грунтовке, показался Николай, а с ним — незнакомые парень и девушка, оба с небольшими рюкзаками и одетые по-походному.
— Знакомьтесь, это — ребята из Кропоткина, что на море ходили, они вернулись: знакомьтесь, Игорь и Инна! — представил Николай.
Те скинули на землю рюкзаки и вместе с Николаем подошли к костерку. Игорь был довольно плотным коренастым парнем, одетым в камуфляж, а Инна, его жена, была очень хрупкой на вид молоденькой девушкой в спортивном костюме, с темными короткими волосами и карими глазами. Николай налил вновь прибывшим по чашке чаю.
— Ну, Николай, раскрутился ты здесь за наше отсутствие, — улыбнулся Игорь, — Теперь я вижу твою Мандалу, а её необычную энергетику мы почувствовали ещё за много километров отсюда, почти сразу за перевалом.
— Неужели, на таком дальнем расстоянии ощутили? — удивился Николай.
— А то! — ответил Игорь.
— Ну, рассказывайте, как сходили, что видели? Как там море?
— Да, в общем-то, хорошо сходили. Шли по дороге, затем через перевал. На трассу вышли, до Дивноморска доехали. А там — пошли по берегу. Дельфинов видели. На берегу — сосны. Камни — светлые, ровные. Красивые места! Только, эпизод там был неприятный. Менты там купоны стригли со всех, за отсутствие временной регистрации. Или — не менты, а ряженые. Их не разберёшь. Да и себе дороже выяснять… Ну, и нас тоже ободрали, как липку. Потом, от моря, мы пошли на водопады. Места там очень красивые, а вот водопады оказались пересохшими: только в одном месте текла тоненькая струйка воды. А вот камни на той реке — очень живописные, водою обточенные… Назад мы по трассе снова на автобусе добирались, потом через перевал — пешком, конечно, — коротко рассказал об их приключениях Игорь.
— Ну что, ребята, а кашу будете? На вас варить? — спросил Николай.
— Да, можно бы… Только сперва мы хотим на лагуну сходить, поплавать немного. Да и размяться — немного покидать друг друга, — ответил Игорь.
— Сергея вот с собой возьмите, он айкидо интересуется, посмотрит на вас, — предложил дядя Юра.
— Это — пожалуйста. Ещё и поучим его перекат делать. Так что, Сергей, Наталья — пойдёмте с нами! Если только с дровами не надо вам помочь, дядя Юра! — сказал Игорь.
— Да нет, дров мы с Николой порядком натаскали! Идите с Богом! — ответил дядя Юра.
Когда у костра остались только Николай и дядя Юра, то Николай самозабвенно занялся варкой каши. А дядя Юра всё будто ждал кого, и всё время озирался назад. И вскоре он увидал, что по грунтовке мимо этой поляны следуют два человека. Приглядевшись, дядя Юра в первом из них сразу узнал Андрея, а его спутником был длинный волосатый и бородатый парень с гитарой, жутко похожий на каких-нибудь хиппи восьмидесятых или семидесятых годов. Дядя Юра привстал и призывно замахал руками: давайте, мол, сюда. Тогда Андрей свернул с дороги и пошёл к костру прямо по траве, густой и высокой. За ним засеменил и высокий парень с гитарой — это был Гера.
— Приветствую и тебя, Хранитель потока, и тебя, дядя Юра! — улыбнулся Андрей, — Спасибо за вчерашнюю помощь, Николай. Хорошо сработано, а главное — вовремя!
— Правда? — обрадовался Николай, — Я почувствовал, как что-то подтолкнуло: нужно работать!
Потом внезапно нахмурился.
— Что вдруг невесел? — спросил его Андрей, присаживаясь у костра на лавку. Тем временем к костру не спеша подошёл и Гера и присел в стороне, в тени ближайших деревьев, на присядки.
— Да я тут подумал, что, раз ты пришёл — предстоит сейчас нам поток закрывать, — грустно улыбнулся Николай.
— Нет, пока — не надо. Пускай он потихоньку работает. Правда, скорее всего — по затухающей. Храни его до конца. Людям помогай, лечи их потоком. Дядя Юра тебе поможет. А я тебе ещё одного парнишку подкину: пусть мою палатку здесь поставит. Я сам к вам чуточку попозже присоединюсь, только закончу пару дел на большой Поляне.
— Г-гера, — представился «новый парнишка».
— Ну что ж, нашего полку прибыло! — улыбнулся ему Николай.
— Однако, дать, похоже, что на большой Поляне было вчера светопреставление? — спросил ехидно дядя Юра, — Да и здесь, в окрестностях, видать, не всё просто? Не искупаться же в лагуне ты сюда пришел…
— В общем-то, и на лагуну схожу, хороша там водица! И паренька, как видишь, надо было сюда подбросить… Но ты, Юра, прав: и светопреставление вчера было, да и по поводу здешних мест подозрения некоторые имеются. Возможно, что нужно будет где-то поблизости от вас дыру латать. Огромная часть потока ушла вчера на работу на Поляне, и туда же ухнула часть положительной энергии, стянутой с окрестных мест, если можно так выразиться. А потому, ближайшая зона с отрицательной, условно говоря, энергией находится без должного равновесия. Возможно, что в таком месте может вскоре образоваться дыра, прорыв инферналов. Эту дыру нужно срочно залатать, причем без использования потока, своими силами, — ответил ему Андрей, — Но вначале надо отыскать эту зону.
— Есть здесь, дать, одно место, которое я обнаружил недавно и условно окрестил «тенью потока». Эта, так сказать, тень блуждает вокруг самого по себе, от природы, нестабильного, несбалансированного места со странной энергетикой. Возможно ли, что дыра сейчас будет образовываться там? — спросил дядя Юра.
— Это вероятно. Скорее всего, ты нашёл место будущего прорыва. Посмотреть надо. Чем скорее, тем лучше. Может, прямо сейчас покажешь мне это место? — насторожился Андрей.
— Тяжело там, дать, — вздохнул дядя Юра, — Я прошлый раз улепётывал оттуда — только пятки сверкали. Ну, да ладно, пошли, проведу.
— А ты, Николай, будь сейчас на Мандале, контролируй поток, строй связь с высшими силами, — распорядился Андрей быстро, — А ты, Гера, не ставь пока палатку, ещё успеешь, а возьми пока гитару и развлекай народ, и ни в коем случае не пускай никого близко к Николаю, чтобы ему никто не мешал.
— К-какой народ? — спросил, озадаченно оглядываясь по сторонам, Гера.
— Который сейчас сюда привалит, — бросил, быстро уходя вслед за Юрой, Андрей.
Дядя Юра и Андрей пошли по узкой тропке, идущей вдоль реки, пересекли её намного ниже лагуны и устремились далее вверх, прямо к дороге, ведущей на море, которая серпантином уводила их всё выше и выше. Позже от этой дороги они свернули в направлении, указанном Андрею дядей Юрой и долго молча петляли по лесным узким тропкам, пока не достигли вновь грунтовой дороги. По этой дороге, местами мокрой от луж, они пошли вдоль речного берега, то удаляясь от него в сторону, то снова к нему приближаясь.
— Дать, скоро придём, кажется, — сообщил наконец дядя Юра, — Хотя, не люблю я с инферналами работать.
— Ну, они в пышном цвете ещё не полезли, — заверил его Андрей, — Впрочем, возвращайся уже обратно, Юра, я уже почуял, где то самое место.
— Ну, раз привёл я тебя сюда — так уже не кину. Вместе и дальше пойдем, где наша не пропадала! — возразил ему дядя Юра.
У могилы погибшего во время боя лётчика было тихо. Куда-то вдруг подевались разом все птицы. Никто не шуршал в кустах. Было глухо и темно. Андрей свернул немного в сторону от дороги и остановился на небольшой ровной площадке, заросшей бурьяном. На этой площадке возвышался небольшой светло-серый камень. Андрей достал из холщовой сумки мелкие белые камешки кварца и выложил вокруг камня небольшой круг. Затем мелом прочертил на камне в нескольких местах различные знаки. В центре камня он закрепил вертикально с помощью воска небольшую свечу, а рядом со свечой таким же способом закрепил вынутый из холщовой сумки деревянный крестик. С другой стороны от свечи он положил половину буханки хлеба. Опустившись затем рядом с камнем на колени, он жестом пригласил дядю Юру к нему присоединиться, стать по другую сторону камня. Они оба оказались внутри белого круга.
Затем Андрей начал читать молитвы, канонические и не очень, а также на латыни и санскрите. При этом он зачем-то направил свой медальон — прозрачный круг с глазом — прямо на камень. И тут вдруг всё пространство вокруг быстро начало заполняться едким, зловонным коричневым туманом. Стало очень тяжело. Подкашивались и наливались свинцом ноги. Но Андрей продолжал читать то ли молитвы, то ли заклинания, то по-русски, то на незнакомых дяде Юре наречиях. Бурый газ стал темнеть и уплотняться, приобретая смутные очертания высокой фигуры. Амулет Андрея внезапно лопнул со звуком, похожим на звук расколовшегося большого оконного стекла.
Зловоние усилилось, и наступила тьма. Но, неровным голосом, переставляя и путая слова, Андрей продолжал читать молитвы, хотя кровь застывала в жилах и отказывала память. Но вот его голос зазвучал все тверже и тверже, он призвал внутренне Богоматерь и все силы небесные на помощь, и слабый свет заструился тонким лучиком. Голос Андрея окреп и зазвучал ярко и отчетливо, будто в храме. Затем Андрей резко вскинул вверх руки и с силой выкрикнул последнее заклинание, после чего фигура из бурого тумана стала расползаться на куски, оседать, таять, как дым… Когда она полностью исчезла, то Андрей трижды перекрестил камень. А затем вновь начал читать длинное, завершающее заклинание на латыни.
Но вдруг, когда смрад ещё оставался в круге, до конца растаяла и погасла свеча, установленная на камне. Коричневый туман вновь соткался и завис над камнем небольшим облачком. Андрей, вытянув вперед руки, стал спешно читать теперь уже православные молитвы, и вдруг над крестом внезапно появилось легкое сияние, которое, разрастаясь, стало сжигать плотный коричневый туман. Запахло ладаном. Смрад и коричневый дым постепенно исчезли. Андрей, не останавливаясь, прочитал ещё несколько раз запечатывающее заклинание. Потом встал на ноги во весь рост и начал читать нараспев «Отче наш»… Оттаявший дядя Юра приподнялся, и вместе с Андреем несколько раз прочёл «Отче наш» на старославянском. Затем Андрей прочитал «Отче наш» ещё и на латыни, и на древнегреческом, после чего, во всю силу лёгких, гаркнул:
— Амен!
…Не было уже сияния над камнем — но не было и зловония. Мир из ирреального, нездешнего вновь становился знакомым и привычным. Снова подул ветерок, засияло солнце, запели птицы, застрекотали кузнечики, и бледно-серые неясные очертания сменились разноцветьем красок, широким спектром разных звуков и пряным запахом трав.
Камень, впрочем, бывший и до того непрочным, слоистым сланцем, теперь был покрыт сетью мелких трещин и был готов при легчайшем прикосновении распасться на мелкие кусочки. Андрей молча открепил от рассыпающегося под его руками камня крест, собрал кусочки белого кварца, обозначавшие очертания круга, и положил в сумку тот самый хлеб, что тоже лежал на камне.
— «Глаза» жалко, — сказал он будничным голосом, обращаясь к застывшему столбом дяде Юре, — Хороший был амулет. Намоленный. Подарок. Но, видать, он своё отработал.
— Дать… Ничего себе дела, — только и сказал дядя Юра.
— Пойдем обратно, что ли? — предложил Андрей, — Теперь можно и на лагуне искупаться.
— Это, дать, можно, — ответил, приходя в себя, дядя Юра, — Там, дать, недавно кто-то около дерева на высоком берегу планку на пне закрепил. Если на неё стать и вниз прыгнуть, сразу на глубину уйдёшь. Здорово! Вниз головой, дать. В ледяную воду. Как раз то, что сейчас нужно.
— А потом и хлеб съедим, — добавил Андрей, — Хлеб — чистый продукт. Его можно съесть.
* * *
У костра теперь сидел только Гера, исполнявший на гитаре совершенно разные по стилю мелодии, от лирически-задумчивых до быстрых и ритмичных. Затем, побренчав немного что-то невразумительное, он затянул экспромт, в своей манере, и всё более и более воодушевляясь.
— Спина открыта всем ветрам,
Меня дубасит дождь заклятый.
Но по кармическим долгам
Я уплатил двойную плату.
Теперь пуста моя сума,
Душа вся в дырах и заплатах,
Но по кармическим долгам
Я уплатил двойную плату.
Я не завидую царям,
С врагов не требую расплаты.
Ведь по кармическам долгам
Я уплатил двойную плату.
Когда Гера оторвался от гитары, он услышал голоса и почти сразу увидел, что сюда по тропке, идущей не вдоль поляны, а по лесу, под деревьями, уже приближаются люди. Среди них он вскоре узнал Алексея, работавшего всегда со своей алюминиевой рамкой, маленькую худенькую бабушку с внуком Дениской, двух женщин, державшихся всегда вместе, но имён которых он не знал, Сан Саныча и замыкавшего шествие Петра Семёновича, который катил впереди себя тележку с деревянной коробкой, в которую он складывал сушёные грибы и травы.
— О, Гера! Ты нас уже опередил! — воскликнул Сан Саныч, — А моя группа решила тоже сюда перебазироваться.
— А где хозяин костра? Разрешит он нам здесь остановиться, пожить немного? — спросил Алексей.
— Тише! Не мешайте! Он сейчас на Мандале. Медитирует. П-просил, если люди придут, всех ч-чаем напоить и развлечь. Садитесь, пожалуйста! Там — к-кружки. На всех хватит. А не хватит, так будем пить по очереди. Чаёк свежий сейчас заварим, — ответил Гера.
— Ух, ты! Так он про нас заранее знал, что ли? — удивилась светловолосая полная женщина.
— Не знал, но предчувствовал; лес всё чувствует, и Николаю рассказывает… Шутка, конечно, — пояснил Гера.
— Ну, в каждой шутке — есть доля шутки. А всё остальное — как мы знаем, правда! — засмеялась светловолосая женщина.
— Правда — это то, что я всегда чувствовала, Валя, — обратилась к ней её подруга, темноволосая высокая женщина с короткой стрижкой, — И так скажу об этом: вот мы, магнитчики, бегаем по лесу, суетимся, человечество, говорим, спасаем, глобальные конструкции строим, невесть что о себе возомнили… А где-то в глубине леса сидят люди и ждут. И после нашего отъезда лес чистят. Духовно. От наших вредных эманаций. И вот, кажется, я, наконец, найду здесь обоснование для своих подобных чувств и ощущений.
— Как вас, обеих, зовут? А то я позабыл, — спросил Гера вежливым голосом.
— Не удивительно. Разве всех, кто на Поляне был, упомнишь? Меня зовут Татьяна, а её — Валя, — тут же отрекомендовала темноволосая.
— Спеть вам, Таня и Валя, что ли, песенку, пока греется кипяток для чая? — предложил Гера.
— Давай, — хором согласились те.
Гера взял гитару, лениво побренчал, что-то бормоча себе под нос, и, наконец, бодро начал:
— Хоть поверьте, хоть проверьте,
Но вчера приснилось мне:
Заплатил я все налоги,
И живу в другой стране.
Всё прекрасно, всё толково,
В римской тоге я одет.
И с улыбкой возле дома
Повстречался мне сосед…
Все крутые, все святые,
По-английски говорят.
И милиция, и панки —
Все меня боготворят.
Вот автобус мой споткнулся
На переднем колесе,
Тем же мигом я проснулся —
И чего предстало мне?
Сорок восемь контролеров
Ровно в линию стоят,
Сорок восемь контролеров,
На меня они глядят.
Хоть поверьте, хоть проверьте —
Был пленён прекрасным сном.
Мне приснилось на рассвете —
В передаче «за стеклом»
Я — единственный участник,
И меня боготворят.
Раскупили за доллары
И пижаму, и халат.
И купаюсь я в шампанском,
И катаюсь словно сыр,
А французские герольды
Расшивают мне мундир.
Хоть совсем я не из знати,
И совсем я не одет…
Просыпаюсь на кровати,
А в лицо мне — яркий свет!
Сорок восемь визажистов
Ровно в линию стоят,
Сорок восемь визажистов —
На меня они глядят.
Хоть поверьте, хоть проверьте,
Я вертелся, как волчок,
И поэтому, наверно,
И приснился мне толчок.
Я устроился на рынке —
Продаю там всё подряд.
И чернуха, и порнуха,
И иконочки висят…
Что хотите — то купите.
Книжки разные — на вкус.
Про интимность у вампиров,
И какой у них укус.
У забора я проснулся —
Нализался, в стенку пьян…
Чуть прополз и чертыхнулся,
ухватившись за карман…
Сорок восемь рэкетиров
Рядом в линию стоят,
Сорок восемь рэкетиров —
На меня они глядят.
Но скажу я вам с приветом —
Я когда-нибудь проснусь.
Если к этому моменту
Никуда я не свалюсь.
И тогда я с швалью этой
Непременно разберусь!
Та-ра-ра-рам, трам-пам-пам-пам!
Доиграв, в полной тишине, Гера сказал:
— С-спасибо!
— За что? — спросила Валя.
— З-за внимание. А ещё — за то, что вы меня не бьете. За мои песни меня обычно бьют.
— Ну, что вы! Нам понравилось. Спойте ещё что-нибудь! — попросила Валя.
— Н-ну, а это вы уже, наверное, зря. Я ведь действительно и ещё спою, — засмеялся Гера.
После чего немного побренчал — и выдал:
— Падают, падают кошки.
В нашем саду кошкопад.
К каждой привязан пропеллер,
К каждой привязан на зад.
Падают, падают мысли,
Медленно кружатся в ряд,
К каждой привязано время,
Что не вернется назад.
— Грустная песня! — сказал Сан Саныч, который к этому времени уже заварил новый чаёк из пахучих трав, — Давайте, разбирайте чашки! Будем чай пить! Подставляйте сюда, я наливаю!
Он также извлек из своего рюкзака пакет самодельных сухарей из черного хлеба, а бабушка Дениски — каким-то образом раздобытый у пасечников мёд, Алексей — две буханки хлеба, Татьяна и Валентина — конфеты. И все весело и дружно принялись всё это уплетать.
— А вы заметили, что здесь, в этих местах, всё какое-то более лёгкое, воздушное? Не такое, как на большой Поляне? — спросила Валя, — И люди здесь становятся умиротворённее.
— Лес — великая сила! Если находишься с ним в гармонии, сливаешься с ним. Когда заберёшься после города подальше в лес — душа радуется, силы тотчас восстанавливаются. Даже — многие проблемы после леса, по возвращении в город, вдруг исчезают или сами собой решаются, — улыбнулся Пётр Семёнович.
С лагуны вернулись Наталья, Сергей, Игорь и Инна, присели потихоньку тоже к костру. Пришел, наконец, и Николай с Мандалы. Поздоровался с каждым, улыбнулся.
— Ну, рассказывайте: как дела на большой Поляне? — спросил он.
— Лично я что-то ничего не понял, — отвечал Алексей, — Пошумели, разругались, разбежались… А после вчерашнего Магнита — так и вовсе разъезжаться стали. Будто испугались чего. Я сам на Магниты вообще не хожу. Как и Пётр Семёнович. Так что, уж не знаю, что там произошло.
— Не вышло, значит, объединения, — задумчиво произнёс Николай, — и, я думаю, так действительно и по всей России. Как на Поляне. Не лучше — и не хуже.
— По-видимому, из присутствовавших на последнем Магните здесь только Гера, Сан Саныч и я. Но и я ничего вразумительного сказать о нём не могу. Мне — будто память отрезало. Честно, — сказала Татьяна, — Об одном я только размышляю: вот говорят, будто в Магнитах нам тёмные воду мутят… А я смотрю — да ведь мы сами для себя эти «темные» и есть. Как мы себя ведём? Зависть, сплетни, выяснение, кто здесь наиболее святой, а кто — чашки моет… Посмотришь на всё это отстранённо — и вовсе непонятно делается, что же здесь происходит… Помешались все, что ли?
— Ну, многие из нас не так уж давно познакомились с возможностью существования иных миров, духовную реальность ощутили, море эзотерической литературы перелопатили — и что, все решили, что это всё за просто так допустят, разрешат безнаказанно, да ещё на нашей почве? Нет! Во-первых, на тех, кто хоть что-то понял, сильно надавит материальность — и жёстко надавит. За что? А ни за что! А — просто так. Потому, что другие, и в «понятия» не вписываются. Думаете, после революции и двух войн наша земля — святая? Да тут миллионы всяких сущностей неупокоенных летают, тут тысячи лет молений и панихид требуются, очищений и освящений… Одержателей — тьма. Одержимых — миллионы. А мы дружно кинулись каналы раскрывать! Кроме того, что получается? А то, что многие, кто эзотерикой увлекается, до некоторых вещей не своей головой дошли, а в книгах вычитали. А знания эти, теперь получается, нужно — что? Правильно: отработать! — мягко и успокаивающе произнес Николай.
— А я думаю, к тому же, что время больших тусняков и громких речей заканчивается. Наступает время одиночек: таких, как мы с Петром Семёновичем. Которые ходят по этим местам просто потому, что любят лес, — высказал вслух продолжение какой-то своей собственной мысли Сан Саныч.
— Да, вы правы. Наступает время одиночек, которые чистоту леса привезут с собой в пыльный и душный город. И будут чистить его, просто своим существованием, — отозвался Николай, — Пока и это время не закончится, и лес не объявят чьим-нибудь частным владением и не поделят его на кусочки.
— И что тогда дальше?
— Война, наверное. А впрочем, что это я? Не будем о грустном. Лес пока — наш! Сегодня и завтра! — улыбнулся Николай.
— Природа, чувствую, нами недовольна. Лес возмущается. Чужие эманации вторглись слишком резко. Надо очиститься нам всем, успокоиться… Оставить позади раздражение и ссоры. Не простое это место, и не всех оно принимает. Придем же к нему в гармонии и мире! — сказал вдруг, в полной тишине, Пётр Семёнович.
— Сергей! Наталья! Становитесь со мной в круг — будете сейчас мне помогать! — скомандовал Николай, — Сделаем небольшую личную раскрутку — и за работу! И вскоре они втроем, став за пределами группы людей, замкнули широкий круг, образованный ими.
— Отче наш, иже еси на небесех, — начал Алексей и прочитал молитву до конца.
— Спокойно! Идут сильные энергии! Сергей и Наталья, направляйте поток! Это — очень просто! Мы — лишь проводники силы. Направляйте её туда, куда считаете нужным! Она сама ведёт! Ни о чем не думайте, не пытайтесь анализировать происходящее! Чувствуйте, как проходит поток, а он сам подействует, как надо! — говорил тем временем Николай.
Наталья и Сергей впервые работали в потоке, который чистит и лечит людей, проводя через себя идущие сверху энергии.
Люди, сидевшие на лавочках, молча воспринимали эти энергии. Это длилось, как показалось, долго, намного дольше, чем обычно в Магните. Наконец, Сергей устало опустился на лавку. Потом и Николай опустил руки, подошел близко-близко, к самому костру, и протянул к огню ладони. Наталья, когда закончила проводить остаточные энергии, присела на лавку рядом с Сергеем.
— Спасибо! Родные мои! — заговорила бабушка Дениски, — Необычное ощущение покоя, мира и счастья! И легкость необычайная!
— Сохраните это ощущение. Живите с ним, — пожелал ей Николай.
После работы с потоком кто-то из вновь прибывших принялся ставить палатку, а кто-то пошёл на лагуну купаться. У костра остались Николай, Сергей, Наталья и Игорь.
— Николай! Ты предлагаешь отработку кармы проделывать, как рассмотрение событий жизни с дальнейшим проигрыванием их с точки зрения «плюс»… То есть, предполагая допустить более позитивный вариант их развития, — завёл Сергей новую тему разговора.
— Ну — и? — спросил Николай.
— А как бы вы все «переиграли» одно общемировое событие — арест Иисуса Христа? Если можно было бы таким образом пересмотреть общемировую карму? — спросил Сергей, — Я встречал у фантастов всякие альтернативные варианты развития событий, но ни одного — положительного. Ну, Христа, к примеру, не распинали, а колесовали, или он «взял себя на Слово» — то есть, висит где-то в межзвёздном пространстве. Неужели, никаких положительных альтернатив даже теоретически быть не может? Хотя бы, в каком-нибудь другом мире, работающем по иным законам… Могло ли быть всё иначе?
— А давайте, действительно попытаемся что-нибудь придумать, — предложил Игорь.
— Я тут на волне айкидо, только что показанного мне, и даже на мне, ребятами, хочу предложить небольшую идейку: Христос был мастером боевых искусств, — предложил Сергей.
— Хорошо! Поехали! — поддержал его Николай.
— Ну да… «Ударившему тебя по щеке — тотчас подставь другую, а затем сделай прием шихо — наге… Дабы не случилось удара, и насильник избежал его нанесения», — сказал Христос в своей проповеди, — начал Игорь, — А что, в этом что-то есть!
— Итак, Иуда, взяв отряд воинов и священнослужителей от первосвященников и фарисеев, приходит туда с фонарями, светильниками и оружием. Иисус же им говорит: это я! И когда сказал им: это я, они отступили назад и пали на землю, — как помнил, изложил отрывок писания Сергей.
— Это Симон Пётр, которого они пытались оттолкнуть, применил к ним приём ик-кё, — продолжил Игорь.
— Это я! — снова сказал Иисус, когда они поднялись, — И вы не сможете взять малых сих, ибо обучены они и против мечей, и против копий, и потому сбудется слово реченное: из тех, которых Ты мне дал, я не погубил никого, — продолжил Сергей.
— При этих словах Иисус прыгает через головы воинов, делает перекат и кричит: «А ну! Теперь — нападайте!» — продолжил Игорь.
— И была битва великая, но ни одной раны не получили ученики Иисуса, — подытожил Николай.
— И сказал Иисус: они не от мира, как и я — не от мира. И славу, которую Ты дал мне, я дал им: да будет едина, как мы едины. Отче праведный! И мир тебя не познал, а я познал Тебя, и они познали, что ты послал меня, — проговорил Сергей.
— И обрели они тонкое тело, и вознеслись на небо, став вознесёнными мастерами боевых искусств, приходящими на землю и обучающими желающих. И, годы спустя, возникло в Европе тайное рыцарство Ордена Христова. Алхимическое братство Розы и Креста, сохраняющее и передающее тайны боевых искусств и трансформации тела… И стали монастыри твердынями каменными, небом защищёнными, несущими знание и веру, — закончил Николай.
— Ой, а ну вас! Начинает казаться, будто так оно и было! Ну, может, в каком-то ином мире. Лучшем мире. И я скоро уверую в его реальность, — засмеялся Игорь, — Существуют же легенды о короле Артуре и рыцарях Круглого Стола, аббатство Сен-Галгано, меч в камне… Христианство раньше было более воинственным и связанным с силами иной реальности, с волшебством.