Глава 27. Ночь
Глава 27. Ночь
Пока Наталья и Сергей возвращались к стоянке, внезапно стемнело. Будто они резко перешли в другое пространственно-временное измерение. Конечно, в лесу, в низине, с обеих сторон от которой начинались крутым подъёмом горы, всегда темнее, чем у реки, на открытом пространстве. И всё же…
У костра сидел дядя Юра и доваривал кашу, сооружая для неё весьма хитрую поджарку из корений, грибов и овощей.
— А, вот и ребятки пришли! Подсаживайтесь скорей к костру! Сейчас, дать, и ужин будет готов! Как работа? Идёт?
— Не знаю. Идёт, наверное, — ответил Сергей растерянно, — Может, у меня сейчас какая-то личная отработка происходит. Или по какой другой причине разные события мне показывают, из мировой истории. То в Египет древний заносит, то — в крестовый поход. А последнее время — фашистская Германия пошла… Вторая мировая.
— А сейчас, дать, можешь туда? — спросил дядя Юра.
— Не знаю… Хотите — попробую, — Сергей закрыл глаза. Все остальные тоже сосредоточились и молчали, уставившись в костер. Через некоторое время он сказал тихо:
— Вижу парад… На площади. Знамёна. Толпы людей. Я — в стороне, среди наблюдающих, как маршируют фашисты.
— Это — последняя твоя отработка этой темы. Не зависай там. Возвращайся! И — отбрасывай эту тему прочь. Обдумай с точки зрения плюс: какой опыт можно вынести, и отпусти всё. Понял? — посоветовал дядя Юра.
Сергей открыл глаза и сказал:
— Чувствую, что, кажется, действительно эти картины уже уходят. Больше меня с ними ничего не связывает… А знаете, кого я в этот раз неожиданно там увидел? Парня с Поляны, Володю. Он там был, на площади. Совсем мальчишка, в толпе. И мы узнали друг друга.
Все надолго замолчали. В лесу стало совсем тихо. Казалось, было слышно каждый, даже малейший, шорох.
— А ты, Наталья? С тобой что происходит? Что, дать, тебе показывают?
— Так… Отдельные образы, видения… Никаких знаков, голосов, путешествий во времени — ничего такого. Да я просто совсем не контактёр. Даже не представляю, как это: вспомнить что-то из другой жизни, — смутилась Наталья, — А образы, которые посещают, ко мне лично не имеют никакого отношения, они очень странные…
— Ты, дать, не унижай, не уничижай себя. Контактер — не контактер… Мы не на большой Поляне, где одни маститые контактёры, дать, собрались… Мы — люди простые. Не идёт образов, прошлых воплощений, или чего-то, что можно за них принять — и ладно. Значит, быть может, что всё уже давно отболело и прошло, уже заплачено по кармическим долгам, или — дана тебе передышка. Зато, тебе идут самые глубинные образы, из самой Души Мира, как говорят. Они и есть почти невыразимые словами… Мировое древо, например. Это ведь — совсем и не древо… Сама знаешь. Тебе идут образы, быть может, нашего будущего. Или — очень далекого прошлого…
Дядя Юра немного помолчал. Затем продолжил разговор, глядя в пламя костра:
— Кстати, дать, о большой Поляне. Тебе, наверное, говорилось там о том, что всех надо любить и всем посылать энергию? Да, это замечательно: любить, дать, всех и всем открываться. Здесь ведь все свои, правда?
Наталья промолчала, внимательно слушая и сочтя, что вопрос не требует ответа.
— И совсем забыли при этом, — продолжал дядя Юра, — добавить, что, как только ты открываешься и начинаешь кругом энергию кидать, это вызывает в ответ вовсе не любовь, а агрессию окружающих. А ещё и многие сущности решают, что кушать подано! И ты сама — тоже можешь войти в их меню. Будут постоянно тебя обесточивать. Я тебе скажу так: энергию, необходимую для жизни, отдавать нельзя. Никому. Отдавать то, что самой нужно — не альтруизм, а дурость. Никто памятник тебе за это не поставит. И энергия не бывает чёрная или белая. Любую энергию может употребить любая структура. И переработать. Почему некоторые люди очень любят толпы? Там подзарядиться можно. И недурно. Ты думаешь, что если только тонкие энергии посылать, то тебя не тронут? Конечно, они предпочитают вынудить производить тебя более питательные для них эманации скуки, боли, ненависти… Но кушают они всё. Разнообразные мохнатые структурки липнут к окружающим тебя людям, и через них тебя и кушают. Окружающие реагируют на твои энергии негативно, впитывая и ощущая их. И перерабатывают твои волны в низкие эманации. Самая малая среди которых — зависть. А эти эманации — пища для самых разных сущностей. Они одолевают этих людей, и за ними, в результате, тянется их шлейф, а «черной» — сочтут… тебя. Как же иначе?
— Ты, дядя Юра, как всегда, молодежь на ночь стращаешь? — засмеялся за спиной дяди Юры только что вынырнувший из леса к костру Николай, — Юра у нас — главный демонолог. Специально посвятил себя изучению всяких гадов.
— Дать, Никола, понимаешь, на Поляне молодежь учат, что нужно как можно больше отдать, и тогда в тебя ещё больше войдет, больше будет тебе дано, слышал я эти байки.
— Ну, а что, это — неверно? — спросил Николай.
— Понимаешь ли, при этом забывают сообщить, что при такой своей отдаче — ты, считай, что ЗАСВЕТИЛСЯ… А на твоё сияние слетается всё, что ни попадя. И вокруг нас обретаются не только ангелы. Об этом, почему-то, наши «учителя» не упоминают.
— Не упоминают, — подтвердил Николай, — Наверное, гадов тоже надо любить. Да? Какой-то особенной любовью.
— Да, так и говорится. ВСЕМ надо посылать любовь. Им тоже. Они, мол, от неё дохнут. Только, какая любовь, когда кровь в жилах стынет? Тут уж не до любви… Мочить их надо. Или хотя бы — смываться. На другой план сознания.
Николай засмеялся:
— Дядя Юра, а ты им — что посылаешь?
— Мне же, дать, довольно безобидные проходу не дают. Лешие там, русалки… Структурки всякие… Ну, вон, вроде тех, — и дядя Юра кивнул в сторону ближайших кустов… Около которых стояло несколько долговязых структур с ручками-палочками.
Наталья слегка поежилась.
— Это ты, дать, с непривычки, — заметил дядя Юра, — А вообще… Пока молоды — надо укреплять тело, сознание и дух. Совершенствовать энергоструктуру. Чтобы мочить гадов, дать. Чтобы не ты от них прятался — а они тебя боялись. А дух укрепляется любым целенаправленным действием. Тело — дыхательными упражнениями, движением и йогой. Сознание — размышлениями и правильными поступками. Вот так, дать, всё просто. Без всяких там «ключей к тайнам мироздания» и прочей чешуи.
— Дядя Юра, я хочу с тобой ещё об одном поговорить. Чувствую — кажется, скоро изменения пойдут. Глобальные. Меня будто подготавливают к какому-то конкретному делу, решительному шагу. Что-то будет, — сказал Николай неуверенно.
— А мы, дать, Никола, тоже здесь — не плюшки хаваем. Наготове сидим: только позови. Поработаем. Ну, а пока можно и кашки поесть. С грибками.
— Подождите! — вдруг воскликнул Сергей, — А как же мандала? Поток? Его тоже могут поглощать и тёмные? Энергия же цвета не имеет? И привлекает разные сущности?
— Мандала даёт в округе всплеск энергии. Спасение только в наличии запаса времени. У темных реакция замедленная. Они очень медлительны. И они могут использовать только ту энергию, которую человек пропустил через себя. Чистую космическую энергию им схватить не по зубам. Поток они не трогают. Но могут двигаться по созданному им проходу. Сюда, в наш мир: так же, как поток попадает к нам из высших сфер. При нападении они сначала «замораживают» сознание людей, работающих с потоком, создавая на них свои собственные каналы, затем выкидывают их на время в особый ментальный план иллюзий. Поток отключается в это время, а проход — нет. Создается возможность прохода в этот мир новых инфернальных существ. Поэтому, при работе с потоком или каналом его надо успеть вовремя закрыть. А после — желательно даже уйти на время. Иначе придётся вести астральные бои. И ещё вопрос, на чьей территории, — проговорил Николай быстро.
— А как эти сущности создают свои каналы на людей, работающих в потоке? — спросила Наталья.
— С помощью одержания, конечно, — ответил Николай, — Ой, о чем это я? Свят-свят — свят… Что я такое сейчас нёс?
Почему-то все замерли и замолчали.
— А я, дать, так скажу, — неожиданно врезался в застывшее молчание голос дяди Юры, — что самые, дать, страшные «тёмные» — это не те, которые нас пугают и щекочут, а всякие там, практически неприметные даже для видящих, только во сне и вываливающиеся, такие облачка коричневые, с длинными отростками-щупальцами… Которые висят, дать, над городами и смотрят: как только человек подумал о чём-то плохом, или, дать, уныние его одолело — так они его хвать! Щупальцами-присосками. И держат. Кушают они именно это. А ещё, нагнетают нужное им состояние. Ужесточают ситуацию. Высосут, дать, человека — а там и одержатели подоспели.
— Чур меня, чур! Не пугай на ночь, дядя Юра! — замахал на него руками Николай.
У костра Николы было уже совсем темно, когда лес неожиданно зашумел, будто бы взволновавшись. Зашелестели, перешёптываясь между собой, листья деревьев. Где-то поблизости страшным голосом прокричала какая-то ночная птица.
— Что, расслабились совсем уже, под чаек и разговоры? А я вот вам скажу, что работать пора, — сказал, медленно вставая с лавочки, Николай, — подождите здесь немного, сначала я схожу на мандалу один.
Он зачем-то захватил с собой небольшую сумку, висевшую около лавочки на гвоздике, и коробку спичек. Освещая фонариком дорогу перед собой, Николай дошёл до мандалы, и, осветив её, зажёг и поставил на каждый большой камень, по кругу, свечи. Затем он вернулся к костру, положил фонарик и сумку на лавочку, и, посмотрев на всех, но не проронив больше ни слова, пошёл обратно, к мандале. Оставшиеся у костра, на сговариваясь, встали и пошли следом за Николаем. Затем все так же молча стали на мандале по кругу. Благодаря свету свечей можно было разглядеть силуэты друг друга. Николай, после довольно долгого молчаливого сосредоточения, поднял вверх, к просвечивающимся сквозь деревья звёздам, руки, и громко запел:
— О-ом!
Его мантру подхватили по кругу: Сергей, дядя Юра, Наталья…
И — снова тишина.
— О-ом! — снова и снова пошло по кругу. Одновременно по кругу стали закручиваться энергии — будто сами собою. Очень легко.
И, наконец, хлынул Поток. Сильный, как никогда. Вдруг Николай, став, как показалось, выше и стройнее, высокий и прямой, с распростёртыми в стороны руками, стал вбирать этот поток, становясь будто бы сияющим, мерцающим в темноте маленькими капельками голубого света. Наталья стала направлять ему всю получаемую ей энергию, за ней — Сергей и дядя Юра. Почувствовав это, Николай стал собирать и закручивать энергопоток снова вверх. Одновременно, казалось, внутренняя суть Николая стала подниматься над землёй, над мандалой, над всем лесом… Сияние, воспринимаемое интуитивно окружающими, стало почти невыносимым.
И вдруг Николай, будто резко выдохнув, послал захваченный поток мощным залпом, внезапным ударом — вверх. Будто молния пролетела над лесом, будто штормовой ураганный вихрь взвился к звёздам, унося в бездонное небо импульс энергии.
Потом все по кругу стали закручивать остаточную энергию, направляя её по спирали вверх, вверх, всё шире, шире… Николай, по-прежнему прямой и громадный, стоял, вскинув к звёздам голову и руки. А общий поток всё уносился стремглав куда-то в безвоздушное пространство…
Затем и природа, и участвующие в Магните люди будто бы почувствовали опустошение после послания ими в неизвестность потока. И вдруг, когда всё замерло в ожидании, с неба, как долгожданный лёгкий дождик, заструились благодать и спокойствие. Значит, всё было сделано, как надо. Все, повторив действия Николая, теперь стояли, раскинув руки и ощущая лёгкое, воздушное прикосновение этой незримой благодати. И никто не заметил, что все свечи давно потухли и подул, сначала лёгкий, ветер… Который затем усилился, стал холодным, мощным. Как осенью, сверху стали опадать листья. И даже сорвались, непонятно откуда, довольно крупные дождевые капли. Ветер, казалось, образовал вокруг этого места вихрь, воронку. И теперь здесь было полностью, совершенно, до кромешной тьмы межзвёздного пространства — темно. Даже оставленный неподалёку костёр давно погас… Но вот ветер, погуляв немного между деревьев, умчался прочь…
Когда Наталья вышла из того состояния, в котором находилась во время работы, то осознала, что стоит одна, в лесу, а вокруг не видно и не слышно людей. Никого нет рядом, и темнота — хоть глаз выколи. Направляясь, как она подумала, в направлении костра, она наткнулась на дерево, а потом, продолжая блуждать, упала, попав ногой в небольшую ямку. После этого Наталья решила, что некоторое время лучше никуда не двигаться. Но орать «ау» казалось ей унизительным.
— Наташа! Ты где? — услышала она впереди себя, совсем рядом, тихий голос Сергея.
— Я — здесь.
И они, пробираясь в темноте друг к другу, ориентируясь на голос, встретились, наконец, и взялись за руки. Проблуждав немного вместе, по-прежнему полностью без ориентации, они набрели на небольшой пень. Ощупав его, Наталья присела, а Сергей примостился рядом с ней на корточках.
— И что теперь делать? — спросила Наталья, — У меня очень странное состояние: будто координация нарушена, как бывало в детстве после того, как накружишься вокруг собственной оси или на качелях накатаешься. Кажется, будто земля уходит из-под ног, а всё вокруг слегка плывёт и вращается. А ещё — хочется сесть, положить голову себе на колени, и немного поспать. Прямо здесь.
— Давай, посидим пока здесь немного. А дальше — видно будет, — предложил Сергей.
— Я сейчас, на мандале, думала об Андрее. Тревожно стало: как он там, на большой Поляне, а почему — не знаю.
— Я тоже думал о нём.
Они помолчали немного, взявшись за руки.
— Смотри! — сказал Сергей. Вдалеке показалась маленькая красная точка: кто-то пытался разжечь костер, — Пойдем?
Когда они, идя на огонь, подошли к скамейкам, костёр, прежде совсем потухший от ветра, пылал вовсю. Трещали подложенные в него дядей Юрой поленья.
— Садитесь, дать, — предложил тот по-хозяйски, — Чайку попейте со мной вместе. А помолчав немного, добавил:
— Потом — сразу спать идите. Я с фонариком провожу вас до палатки, если хотите. Чтоб не заблудились. Сил, дать, много ушло. Но к утру — как новенькие будете, и даже, дать, лучше. А чаёк не игнорируйте, пейте: он не простой, а восстановительный!
— А Николай где? — спросил Сергей, — Фонарик его здесь…
— Дать, на лагуну побрёл. Он здешние места хорошо знает, дойдёт и без фонарика. Да и по грунтовке пошёл, а не по лесу. А там посветлее будет. Не заблудится — не маленький.