Тибет, 1741 год. Разговор с Учителем

Тибет, 1741 год. Разговор с Учителем

Вечер уже погасил лучи солнца, тени ушли куда-то вдаль и растворились, я сидел на улице у входа в храм Цзон-Ка-Пы.

Учитель всё не шёл, а я предавался размышлениям, но вопросы каждый раз ставили меня в тупик, не давая мыслям литься рекой, создавая запруды размышлений и омуты неполученных ответов.

Ну, во-первых, я знал, что еще никому из упасака не разрешалось целыми днями пребывать у Зеркала Правды. И моя «исключительность» в этом вопросе была для меня камнем преткновения. Если Учителя не разрешали кому-то это делать, то они не разрешали всем, не делая исключений. Обучение, которое я проходил, было целиком и полностью принадлежностью Чела, более высоких и опытных, чем я, учеников, к тому же живущих постоянно в стенах монастыря и ведущих куда более строгий образ жизни, чем я.

Быть упасака означает стоять в преддверии великих тайн, живя в миру.

Быть Чела означает изучать их, живя в монастыре, в школе.

Быть Лану означает овладевать тайнами и силами, которые они дают.

Но я что-то не припоминал, что бы кто-то из упасака, живя дома с родными, на первом месяце обучения уже изучал то, что изучал я, но что нельзя было рассказать никому.

Это противоречие разрывало меня на части, и я не мог найти этому никакого разумного объяснения.

Затем, эта практика, которую я делал.

Почему делал её не под руководством Учителя? Почему один?

Все, кого я знал, были на первых этапах оберегаемы своими наставниками и учителями, как цыплята курицей. Меня же бросили, как котёнка в воду: «выплывет – значит выживет. Не выплывет – не судьба». Больше всего меня мучил вопрос – неужели Учитель так сильно меня не любит, что оставил в таком полнейшем небрежении и даже не приставил ко мне наставника, не справляется о моих успехах?

Затем, этот мальчик, попавший в руки к шаммарам. Это моё воплощение? Как я понял, да. Оно у меня единственное? Выжил ли я и как это скажется на моей нынешней жизни? Почему именно эта жизнь всплыла у меня перед глазами в мой первый день обучения и испытания? Одна мысль особенно не давала мне покоя: может быть, я тогда вошёл в сговор с колдунами и теперь Учитель хочет выведать у меня их тайны, а потом выгнать как страшного предателя???

Все эти беспокойные мысли, как рой мух, не давали мне покоя. Я хотел избавиться от них, но не мог - и мучался, мучался, мучался ими, как какой-то неизлечимой болезнью. Больше всего я боялся, что, в результате всего, Учитель скажет мне, что я прав в своих подозрениях и его пренебрежение ко мне связано с тем, что с самого начала он не желал быть мне Учителем; что вот, наконец, он узнал от меня всё, что хотел, и больше я никогда его не увижу, потому что хуже меня ученика выдумать просто невозможно… А ведь всё шло к тому, что этот вариант и есть правда – пугающая, заставляющая слёзы наворачиваться мне на глаза и не дающая чувствовать себя человеком. Я как изгой сидел до самой ночи, пока не почувствовал приближение Учителя.

Как нечто неуловимое, появился Он в моём восприятии, я встал и тут же увидел его приближающуюся фигуру, в свете звёзд едва различимую, но такую родную и любимую, что я смог бы различить её, казалось мне, и в кромешной тьме.

Он, не сказав ни слова, жестом приказал мне следовать за ним.