Россия, декабрь 1994 года
Россия, декабрь 1994 года
Весь следующий день я пытался осмыслить пережитый сон-не-сон. Все ощущения были очень реальны, очень. Я ходил под впечатлением целый день и никак не мог понять, что всё это значит. В том, что это важно, значимо и что это, быть может, определит мою дальнейшую жизнь, я не сомневался. Но как? Что за неизвестность ждёт меня?
А между тем, физическое состояние стало стремительно ухудшаться. Я перестал есть, следующую ночь почти не спал, а на следующий день эти симптомы не только не исчезли, но и усугубились. Два яблока за день и полная потеря аппетита – это нечто новое для меня, так как я всегда любил вкусно поесть. Но что странно – от нежелания есть было хорошо, как-то сладко. Организм радовался отсутствию пищи.
К концу второго дня я пошёл к Елене Ивановне, так как творилась со мною явно какая-то чертовщина, а лучшим специалистом по чертовщине из всех известных мне людей была именно она.
Сразу за дверью её квартиры меня встретили две чёрные лохматые собаки средних размеров. Облаяв меня для порядка и получив нагоняй от хозяйки, они с важным видом удалились. Мы же проследовали в зал, где вся стена, от пола до потолка, была уставлена книжными полками, и книги были преимущественно мистического содержания.
Оглядев меня придирчивым взглядом, она сразу же поставила меня в центр зала, ушла и тут же вернулась с церковной свечой:
- Влип ты, парень… Кто ж тебя так?... Ну да, ну да, знаю: Петя, тренер твой, голубчик, потешался…
- В смысле «потешался»?
- Ну, он же предлагал тебе «серьёзными вещами» заниматься?
- Ну да, было дело, но это же так, фигня…
- Ага, фигня, а что вчера было?
- Да, это уже не фигня…
- То-то и оно, ну да стой смирно, не вертись.
Елена Ивановна имела вид стопроцентной хохлушки. Чёрные игривые глаза, такие же чёрные, как украинская ночь, волосы до пояса, забранные в хвост; она была очень милой женщиной, и при этом очень хорошо знала своё дело. Как-то у знакомых ребёнок заболел рожистым воспалением, и, когда более половины его тела стало тёмно-красного цвета, а врачи разводили руками, Елена Ивановна, по моей просьбе, вылечила ребёнка за три дня без всяких лекарств. Как? Я не знаю, но она это сделала.
Вот и сейчас она стояла позади меня и со свечой в руке делала что-то неведомое, я же ощущал лёгкое щекотание в позвоночнике.
- Удар ты выдержал, но тряхнуло тебя сильно. Скорее всего, будешь болеть, но недолго, организм твой крепкий, быстро справится.
- Что за удар?
- Ну, ты ночью спал?
- Угу…
- Хорошо спал? Выкладывай, как дело было.
Мы пошли на кухню, она налила чай из душистых трав, мы пили, а я рассказывал: и о духах воздуха, и о женщине на ночной поляне, и о странном змее, и о Серафиме.
- Сам Серафимушка пришёл тебя спасти? Вот дела… Ну и досталось же Петеньке в ответном-то ударе, ох досталось…
Я рассказал о победе, и об избавлении, и о Золотом Городе…
- Хорошо, значит, сам и победил. Ну, не сам, конечно же, Серафимушка тебя облагодетельствовал, но очищение надо закончить.
- Это как?
- А вот вставай, сейчас я буду руку вдоль позвоночника вести, а ты жди прихода радости, эйфории, ну, как пьяный, но только она сама придёт, радость-то.
- И что это будет?
- Ещё гений-самоучка Кандыба говорил, что когда вся хворь магией из тела выходит, душа радуется. Ну-ка, вставай, не ленись.
Всё произошло в считанные секунды. Поток тепла по спине, и – настоящая, чистая радость. Удивительно, как стало хорошо и… свободно. Я вздохнул полной грудью, глаза мои засветились.
- Ну что, пришла радость, а?
- Ага…
- Вот тебе и «ага».
Она весело рассмеялась:
- И ко мне тоже пришла. Радость… Она к обоим приходит, и ко мне тоже вот пришла.
Она весело хохотала, и я тоже, так вот вечер и закончился – на весёлой ноте.
Следующие два дня прошли в нервном напряжении.
По-прежнему почти не спал и ничего не ел, всё думал о ночном происшествии, даже на занятиях в институте.
На третий день после посещения Елены Ивановны первым занятием в медицинской академии была пропедевтика внутренних болезней. Изучали методы диагностики внутренних болезней, пальпацию, перкуссию и аускультацию. За этими мудрёными названиями скрывались ощупывание и простукивание тела с целью выяснить в первом приближении – что там, собственно говоря, не так?
Занятие вёл профессор, старичок лет семидесяти, с признаками начинающейся глухоты, но колоссальным опытом.
Начиналось всё буднично, и, пока обсуждали теорию, было довольно скучно.
Но вот дело дошло до практики.
Профессор обвёл нас взглядом, пальцем показал на меня:
- Ну-с, молодой человек, раздевайтесь - на стол, будем вас обследовать. Рубашечку снимайте, торс догола, не стесняйтесь, смелее.
Я разделся до пояса, лёг на стол.
Профессор продолжил:
- Метод перкуссии хорош при определении размеров внутренних органов. У здорового человека его родные и, что немаловажно, здоровые печень и селезёнка полностью прикрыты рёбрами, не выступают за нижний край, и потому звук, исходящий при перкуссии, на всём пространстве подреберья более-менее одинаковый. Вот смотрите…
Он положил средний палец левой руки мне на нижние рёбра с правой стороны, а средним пальцем левой несколько раз по нему стукнул. Раздался характерный мелодичный звук – под рёбрами была печень, паренхиматозный (не полый) орган, и звук был глухой.
Профессор продолжал:
- Вот послушайте, тут лёгкие, они звучат несколько иначе, не правда ли?
Действительно, лёгкие звучали иначе, чем печень.
- А вот печень, чувствуете разницу?
Все чувствовали разницу, и, удовлетворённый результатом, профессор продолжил:
- А теперь область подреберья. Она, как я уже говорил… Девушки, без смешков, перед вами пациент, что вы там шушукаетесь? Так вот, при простукивании она должна быть… Что за чёрт?
Он стал быстро стучать то выше, то ниже.
- Молодой человек, как вы себя чувствуете? Ничего не тревожит?
- Да нет, доктор, я, в общем-то, здоров.
- А вы не пьёте?
- Доктор, вы что? Я трезвенник…
- Ну да, ну да… А тогда что же ваша печень на три пальца ниже рёбер висит, как у старого алкоголика?
- Что???
- Так, селезёночку…
Он стал быстро простукивать теперь уже с левой стороны. Девчонки громко шептались, ребята же рассматривали меня как подопытного кролика. Слева была та же ерунда.
- Ага, молодой человек, позвольте осмотреть ваши склеры…
Он уже осматривал белки моих глаз, что-то беззвучно говоря самому себе.
- Ну что ж, молодой человек, у вас тапочки с собой?
- А зачем?
Я стал слезать со стола и натягивать рубашку.
- А потому что прямо сейчас вы едете в инфекционное отделение, так вот, тапочек вам там не дадут. У вас серьёзнейший гепатит, и не спорьте. Я вызываю «скорую».
Я стал уговаривать профессора дать мне возможность побывать дома, и спустя минут десять он сдался. Когда я уходил, он бурчал себе под нос:
- Впервые такое со мной, а думал, что уже всё повидал…
Приехав домой, я сразу же позвонил Елене Ивановне.
- Ну, я же тебе говорила, что ты будешь болеть.
- Но почему гепатит? Это же очень серьёзная болезнь!
- Серьёзная, когда вирусный. Печень первая принимает на себя удар, селезёнка и вовсе является обителью астрального тела, они приняли на себя удар, вот и распухли. Не переживай, поболеешь пару недель и пройдёт.
- Точно не страшно?
- Конечно, отдохни, тебе полезно будет. В какую больницу кладут?
- На Фрунзе.
- Заднепровье?
- Да, за Днепром.
- Это хорошо.
- Чем же?
- Элементалы, которые будут продолжать идти по твоему следу, как гончие псы, теряют нюх, когда переходишь реку, они действуют по принципу электричества, а река вносит сильные помехи.
Я ничего не понял из этих слов, решил подробнее расспросить позже.
- Хорошо, Елена Ивановна, я вам буду звонить.
- А что звонить? Выпишут, приезжай, поговорим.