Глава  VI.

Глава VI.

— Есть ли у тебя какое-нибудь желаніе? — спросилъ челов?къ яснымъ, но очень тихимъ голосомъ.

Я посмотр?лъ на него съ удивленіемъ: онъ говорилъ не тономъ простого слуги, но такимъ, который указывалъ на то, что онъ могъ исполнить всякое мое желаніе; а между т?мъ, судя по платью, онъ былъ только послушникомъ.

— Я только что по?лъ, — отв?тилъ я! — и мн? ничего не хочется… Разв?, вотъ, вырваться изъ этой комнаты на свободу.

— Это легко исполнить, — промолвилъ онъ спокойно: — Ступайте за мной.

Я въ изумленіи вытаращилъ глаза на него: этотъ послушникъ долженъ былъ знать о моемъ положеніи, и воля Агмахда относительно меня, в?роятно, была ему изв?стна; неужели онъ все таки осм?ливался бросить ему такой вызовъ?

— Н?тъ, — возразилъ я: — высшіе жрецы заключили меня въ эту келью, и они меня накажутъ, если застигнутъ во время б?гства.

Вм?сто отв?та, онъ произнесъ только: — Пойдемъ! причемъ протянулъ руку повелительнымъ жестомъ. Точно подъ вліяніемъ внезапной физической боли, я громко вскрикнулъ, самъ не понимая ясно, отчего; я испытывалъ какое-то двойственное чувство: мн? показалось, что кто-то вц?пился, какъ когтями, въ мое т?ло и съ неопреодолимой силой тряхнулъ его, въ то время какъ кто-то или что-то другое держало меня, какъ клещами. Еще мгновеніе, и я ужъ стоялъ рядомъ со своимъ таинственнымъ пос?тителемъ, кр?пко державшимъ меня за руку.

— Не оглядывайся! — крикнулъ онъ: — иди со мной!

Я посл?довалъ за нимъ; но у двери мн? захот?лось повернуть голову и оглянуться, что я и сд?лалъ, хотя для этого мн? пришлось употребить большое усиліе.

Не удивительно, что онъ запретилъ мн? оборачиваться! Не удивительно, что онъ старался, какъ можно скор?е выбраться со мной изъ комнаты! Оглянувшись, я мгновенно остановился, словно прикованный къ м?сту волшебнымъ словомъ, не спуская глазъ съ того, что вид?лъ, противясь увлекавшей меня впередъ жел?зной рук?: на лож? лежалъ я, или, точн?е, моя физическая оболочка, въ безсознательномъ состояніи…

Тутъ только я понялъ, что мой пос?титель — не житель земли, и что я снова очутился въ мір? т?ней. Но это чудо было тотчасъ поглощено другимъ большимъ, которое придало мн? достаточно силы, чтобы оказать сопротивленіе усиліямъ послушника увести меня изъ кельи: Царица Лилій стояла за моимъ ложемъ, слегка склонившись надъ нимъ, въ той очаровательной поз?, въ которой я увид?лъ ее въ первый разъ, когда она нагнулась надъ прудомъ, чтобы утолить жажду его водой. Она заговорила, голосъ ея дошелъ до меня, какъ брызги фонтана, какъ звукъ падающей каплями воды.

— Проснись, спящій, оборви этотъ сонъ и не оставайся подъ д?йствіемъ этихъ злыхъ чаръ!

— Повелительница, я повинуюсь, — прошепталъ я про себя, и мн? показалось, будто меня тотчасъ окуталъ туманъ. Несмотря на то, что я лишь смутно сознавалъ окружавшее меня, я все же зналъ, что, повинуясь желанію красавицы-царицы, стараюсь вернуться къ своему обычному состоянію, чего мн? и удалось достигнуть, мало-по-малу. Наконецъ, я съ трудомъ поднялъ усталыя, отяжел?вшія в?ки и увидалъ пустую, унылую келью. Послушникъ оставилъ ее — чему я былъ радъ — но, увы! и Царица Лотоса также покинула меня. Теперь комната, казалось, совершенно опуст?ла; и сердце тоскливо заныло у меня въ груди, когда я обвелъ ее глазами.

Въ своей д?тской душ? я относился къ кроткой Цариц? Цв?тка, какъ къ прекрасной матери, и страстно желалъ ея присутствія зд?сь; но ея не было. Я отлично зналъ, что она не скрылась гд?-нибудь въ комнат?: мало того, что я могъ уб?диться въ ея отсутствіи глазами, я чувствовалъ его душой. Я томно поднялся съ ложа — эта посл?дняя борьба до крайности истощила меня — и направился въ уголъ, гд? былъ спрятанъ мой цв?токъ, чтобы взглянуть на него; я слегка отстранилъ занав?сь. Увы! мое сокровище склонило уже свою милую головку! Я прыгнулъ впередъ, чтобы удостов?риться въ томъ, что снабдилъ его водой. Да, стебель глубоко сид?лъ въ его любимой стихіи, и все-же цв?токъ склонился, какъ мертвый, а стебель безжизненно перев?сился черезъ край сосуда.

— Цв?токъ мой! — воскликнулъ я, опускаясь на кол?ни рядомъ съ нимъ: — неужели ты погибъ? Неужели я совершенно одинокъ! Я вынулъ дряблое т?льце лотоса изъ кружки и спряталъ его подъ свою одежду, за пазуху. Въ порыв? безут?шнаго горя я бросился на ложе и закрылъ глаза, стараясь окружить себя тьмой и отогнать отъ себя всякія вид?нія. Но какъ? Кто знаетъ средство закрыть вид?ніямъ доступъ къ духовному оку, одаренному страшною способностью все вид?ть и для котораго н?тъ мрака? Во всякомъ случа?, я тогда такого не зналъ.

Когда я пришелъ въ себя посл? продолжительнаго безмолвнаго отдыха, ночь уже спустилась на землю. На неб? сіялъ м?сяцъ; черезъ высокое окно врывалась къ комнату серебряная полоса св?та, въ которой я зам?тилъ вышитую золотомъ кайму б?лой жреческой одежды. Эта вьшіивка была мн? знакома, я медленно поднялъ глаза, ожидая увид?ть Агмахда. Такъ и случилось, хотя онъ и стоялъ въ полутьм?: осанку его нелегко было см?шать съ осанкой другого, если-бы даже лицо его и оставалось въ т?ни. Я лежалъ неподвижно; однако, онъ, повидимому, сразу узналъ, что я проснулся, потому что проговорилъ:

Вставай!

Я вставалъ съ ложа и выпрямился во весь ростъ, устремивъ на него широко раскрытые глаза.

— Выпей то, что поставлено передъ тобой, — продолжалъ онъ.

Я взглянулъ на столъ и увид?лъ стоявшую на немъ чашу съ какой-то красной влагой. Я жадно выпилъ напитокъ въ надежд?, что онъ дастъ мн? силы выдержать всякое испытаніе, которое могли принести съ собой молчаливые часы ночи.

— Идемъ! — сказалъ Агмахдъ, и я посл?довалъ за нимъ, глядя полубезсознательно на окно и думая, что меня, можетъ быть, ожидаетъ св?жій воздухъ, даже свобода… Вдругъ мн? показалось, что я внезапно осл?пъ… Я быстрымъ движеніемъ поднесъ руку къ глазамъ: они были повязаны ч?мъ-то мягкимъ… Я замеръ, охваченный неудом?ніемъ и страхомъ. Всл?дъ за этимъ, я почувствовалъ, какъ меня кто-то обхватилъ и осторожно повелъ впередъ; я вздрогнулъ при мысли, что то, в?роятно, была рука Агмахда, которая поддерживала меня, но мн? поневол? приходилось терп?ть ея прикосновеніе, которому я не могъ противиться. Мы медленно подвигались впередъ; мн? было ясно, что мы вышли изъ комнаты, прошли изв?стное пространство; но какъ далеко мы ушли отъ кельи, ни въ какомъ направленіи отъ нея мы шли, я не могъ никакъ отгадать, такъ меня сбила съ толка моя вынужденная сл?пота.

Наконецъ, мы остановились, и наступило полное молчаніе; обнимавшая меня рука опустилась, и я почувствовалъ, что съ моихъ глазъ снимаютъ повязку. Но и посл? этого, окружавшій меня мракъ остался такъ густъ, что я поднесъ руку къ глазамъ, чтобы удостов?риться въ томъ, что на нихъ больше не было повязки. Н?тъ, на нихъ ничего не лежало, они были открыты, и все же передо мной стояла непроницаемая ст?на глубокаго, полнаго мрака. У меня бол?ла голова; я плохо сознавалъ происходившее; казалось, пары выпитаго мной кр?пкаго напитка все перепутали въ моей голов?. Я стоялъ неподвижно въ надежд?, что такимъ образомъ скор?е приду въ себя и тогда разберусь въ своемъ положеніи. Вдругъ я почувствовалъ, что около меня… совс?мъ близко… стоялъ кто-то; я не отстранился; мн? показалось, будто я зналъ, что этотъ н?кто — прекрасенъ, дружелюбенъ, ос?ненъ славой… Меня наполнило чувство неизъяснимой н?жности; мн? почудилось, будто я духовно прильнулъ къ этому нев?домому н?кто. Среди молчанія, у самаго моего уха, раздалась тихая, ласкающая р?чь:

— Скажи Агмахду, что онъ преступаетъ законъ: заразъ можетъ только одинъ жрецъ вступать въ Святая Святыхъ, не больше.

Я тотчасъ призналъ подобный струящейся вод? голосъ Царицы Лотоса и безпрекословно повиновался ему, хотя и не подозр?валъ ничего о присутствіи жреца.

— Только по одному разр?шается жрецамъ входить въ Святая Святыхъ, не иначе: законъ нарушенъ, ибо Агмахдъ — зд?сь, — сказалъ я:

— Прошу, чтобы мн? было дано услышать это изъ устъ самой Царицы, торжественнымъ тономъ произнесъ Агмахдъ въ отв?тъ.

— Скажи ему, — возразилъ голосъ, пронизывавшій мн? душу и заставлявшій меня радостно трепетать вс?мъ т?ломъ; — что я не стала бы ждать твоего появленія въ храм?, если-бы могла открыться ему самому.

Я повторилъ ея слова; отв?та на нихъ не посл?довало; но всл?дъ за этимъ, послышалось движеніе, раздались шаги, и дверь тихо затворилась.

Мягкая рука тотчасъ коснулась меня, и въ это же время я зам?тилъ слабый св?тъ у себя на груди; въ одно мгновеніе рука опустилась ко мн? за пазуху и вынула спрятанный мной поблекшій лотосъ. Но я не сд?лалъ ни мал?йшей попытки пом?шать этому: надо мной блеснулъ св?тъ, привлекшій мое вниманіе, и, когда я поднялъ голову, чтобы взглянуть на него, я узналъ Царицу Лотоса. Я вид?лъ свою Царицу — какъ я ужъ сталъ называть про себя — лишь смутно, точно окутанную легкой дымкой, но все-же достаточно отчетливо, чтобы близкое присутствіе ея наполнило меня радостью. Она поднесла къ своей груди увядшій цв?токъ, который только что достала у меня изъ-за пазухи; и я съ изумленіемъ вид?лъ, какъ онъ сталъ вянуть все больше и больше, какъ очертанія его становились все мен?е ясны и какъ онъ, наконецъ, совс?мъ пропалъ изъ вида… И, однако, я не жал?лъ о немъ, такъ какъ по м?р? того, какъ онъ исчезалъ, сама Царица становилась все ясн?е, выступала все ярче среди окружавшаго насъ мрака, а когда его не стало видно, она предстала передо мною прекрасная, лучезарная, вся осіянная собственнымъ блескомъ. — Не страшись бол?е, — промалвила она: — они не могутъ повредить теб?, ибо ты вступилъ въ сферу, гд? д?йствуетъ мой св?тъ. Итакъ, не бойся ничего, хотя они и пом?стили тебя въ самую твердыню порока и обмана; наблюдай за вс?мъ и запомни все, чему свид?телями будутъ твои очи.

Казалось, самая тьма бл?дн?ла подъ бодрящимъ д?йствіемъ ея ув?ренныхъ, милостивыхъ словъ; и я чувствовалъ, какъ во мн? росло мужество. Ея протянутая рука н?жно коснулась меня; при этомъ прикосновеніи мн? показалось, будто я весь загор?лся такимъ огнемъ, сила котораго превосходила всякій испытанный мною до сихъ поръ зной.

— Царственный цв?токъ Египта покоится въ священныхъ водахъ чистота и нич?мъ ненарушимый міръ которыхъ создали подабающее ему в?чное жилище. Я — духъ цв?тка; я ношусь надъ водами Истины, и Любовь — дыханіе небесъ — источникъ, изъ котораго я черпаю жизнь. Этотъ храмъ, мое земное жилище, палъ, и обитатели его отвернулись отъ небеснаго св?та — Мудрости, а мои крылья все еще съ любовью распростерты надъ нимъ. Но духъ царственнаго Лотоса не можетъ долго жить во мрак?, и какъ цв?токъ клонится долу и чахнетъ, когда солнце скрывается отъ него, такъ и храмъ этотъ погибнетъ, если я его покину. Запомни мои слова, дитя, запечатл?й ихъ въ своемъ сердц?; и когда ты окр?пнешь духомъ и будещь въ состояніи уразум?ть ихъ сокровенный смыслъ, они объяснятъ теб? многое.

— Скажи, спросилъ я: — когда мн? снова можно будетъ пос?тить лотосы? Поведешь-ли меня къ нимъ завтра, при дневномъ св?т?? Сейчасъ — ночь, и я утомленъ; нельзя ли мн? теперь уснуть у твоихъ ногъ, а завтра быть съ тобою въ саду?

— Б?дное дитя! — произнесла она, такъ низко склоняясь надо мною, что ея н?жное, какъ благоуханіе дикихъ цв?товъ, дыханіе коснулось моего лица: — какъ они злоупотребили твоими силами! Отдохни зд?сь, на моихъ рукахъ, и я охраню тебя. Теб? предназначено быть моимъ пророкомъ и стать просв?тителемъ дорогой мн? страны; какъ алмазами украшу твое чело силой и здоровьемъ. Спи, дитя!

И я прилегъ тутъ-же, повинуясь ея повел?нію; я чувствовалъ, что голова моя покоится на мягкой рук?, изъ которой исходили волны успокаивавшаго меня магнетизма, хотя въ то-же время сознавалъ, что лежу на холодномъ, жесткомъ полу святилища. И я впалъ въ глубокій, не возмущенный никакими сновид?ніями, сонъ.

За эту ночь, въ ниш? тайныхъ л?тописей, веденыхъ Агмахдомъ, было начертано всего лишь одно слово:

„Напрасно!“