Свидетель № 4 Дон Генри

Свидетель № 4

Дон Генри

Дон Генри всю свою жизнь посвятил морю. Он был и аквалангистом, и спасателем, и капитаном. Он немало путешествовал и побывал не только на Бермудах, но только на Бермудах с ним мог произойти такой странный случай, свидетелем которого он стал в 1966 году.

— Свидетель Дон Генри, опишите подробно, что с вами приключилось в Бермудском треугольнике?

— Ваша честь, это случилось в 1966 году. Мы плыли из Пуэрто-Рико в Форт-Лодердейл на сорокавосьмиметровом буксире «Гуд Ньюз» с двигателем мощностью в 2000 лошадиных сил. За собой мы тащили баржу водоизмещением 2500 тонн, которая была привязана к буксиру тросом длиной около 300 метров. Раньше она перевозила нефтяной нитрат, но теперь шла пустой.

Мы проходили как раз около Багам. В середине дня, когда на небе не было ни единой тучки, я на пару минут зашел в рубку, находящуюся в задней части капитанского мостика, и вдруг услышал какие-то крики. Команда точно сошла с ума, Я выбежал на мостик и крикнул: «Эй, что за ад вы тут устроили?» Старший помощник, который был там, сказал мне: «Взгляните, кэп, на компас». Я взглянул. И что я увидел, когда взглянул на компас? Игла вращалась по часовой стрелке и накручивала круги. Я знал, что с магнитными компасами такое бывает, но никогда ничего подобного не видел! Вы только не подумайте, что это могло быть из-за скорости, с которой мы шли. Я не один год проплавал на буксире и знал, что такое буксир. Но с компасом творилось что-то ненормальное. Он крутился и крутился.

И погода была тут ни при чем. Я плавал в разную погоду. А в тот день море оставалось спокойным, совершенно плоским. Видимость — отличная. Может, было слегка облачно, но облака стояли высоко. Ни штормовых облаков, ни кучевых, ничего такого.

Компас был не единственной бедой. У нас что-то случилось со всей техникой, со связью, точно энергия на буксире иссякла. Мы ни с кем не могли связаться по радио. У нас почему-то не стало света. Вдруг перестали работать генераторы, то есть они работали, но только вхолостую. Ничего не было. Даже пятьдесят аккумуляторных батарей, которые я вез из Рико, все разрядились и испортились, оставалось их только выбросить. О батареях-то я позже узнал. Тогда было не до них.

А тогда я вышел на мостик, поглядел на небо и остолбенел. Никакого горизонта больше не существовало. Я просто не видел, где начинается небо и заканчивается вода. Выглядело все так, как будто нет никакого океана и нет никакого неба. Я имею в виду — казалось, что они смешались между собой. Я смотрел с мостика на океан, но видел только какую-то пену, очень это было похоже на молоко.

И небо… небо было тоже точно такого же цвета. Никакого различия между водой и небом, потому я и говорю, что больше не было горизонта.

Чисто автоматически я обернулся и посмотрел, как там наша баржа, — это, понимаете, годами выработанная реакция. Но я не увидел баржи! Я подумал, что такого не может быть, — ведь мы не чувствовали никакого рывка. Если бы баржа оторвалась, наш буксир взлетел бы, как ошпаренный кот! Я знал, что наша баржа где-то там, просто я ее не могу увидеть. Буксир шел, как ему положено идти, тянул, но не было там никакой баржи!

Тогда я побежал на ют, оттуда спустился вниз, к буксирной палубе, ухватился руками за трос и стал тянуть его. Конечно, 2500-тонную баржу с места руками не сдвинешь, но понять, тянет ли ее буксир, — это можно. Трос был напряженным, значит, баржа шла за нами. Это меня хоть как-то успокоило. Не все, выходит, плохо.

Однако баржу я все-таки не видел. Меня она очень беспокоила. Привязана она была крепко, но вместо нее клубился туман, ее окружили бурные волны, и я чувствовал, с каким трудом тащит ее буксир, — но я ее не видел! Совершенно не видел! И то, что должно было быть водой, оно казалось каким-то изменчивым, расплывчатым там, где находилась моя баржа.

Ну все, с меня хватит. Я побежал на мостик и закричал; «Полный вперед». Я понятия не имел, где мы находимся, но стремился как можно быстрее выбраться из этого места. Все выглядело так, будто что-то хотело задержать нас, но, к счастью, ему это не удалось.

Я в те годы о Бермудском треугольнике знал все, все моряки, которые здесь плавают, — знали. И я понять не мог, почему требуют какую-то статистику, мой бог, тут и без статистики все ясно…

— Свидетель, говорите по существу, не отклоняйтесь от рассказа.

— Да, Ваша честь. И вот мы попробовали рвануться вперед. Было такое ощущение, что нас кто-то не хочет отпустить, что нас удерживают точно с такой же силой, с какой мы пытаемся потянуть баржу. Мы всей мощью навалились, но словно бы ничего не смогли потянуты Когда долго плаваешь на буксире, ты кожей чувствуешь, тянет твой буксир баржу или не тянет, есть сопротивление или нет. Ты это по вибрации судна понимаешь. Сопротивление было, и очень сильное. И мы рванулись еще.

И вот мы стали выходить из тумана — постепенно, медленно, но неуклонно. Мы снова увидели горизонт. Все стало работать — радио, свет, генератор. Все вновь было в порядке. Туман исчез.

И проклятая баржа вернулась. Я побежал на буксирную палубу и потянул за трос. Чертова баржа выглянула из тумана, который располагался теперь лишь в одном месте. Она была надежно привязана, буксирный трос не поврежден. В том месте, где она находилась, теперь бурлила вода, хоть волны и не были высокими.

Мы прошли еще немного вперед и полностью ушли из пятна тумана. Видимость вокруг была великолепной: я без труда различал объекты, находившиеся в двадцати километрах от буксира. Баржу теперь я тоже видел, но решил все проверить. Я взял лодку и вдоль троса дошел до баржи. Я к ней прикоснулся. Она была теплая, очень теплая. Нет, не горячая, но такая, какой она не должна быть ни в коем случае.

Потом я вернулся на мостик. Казалось, с того момента, как я вышел на мостик, и до того, как баржа вышла из тумана, прошла целая вечность, а на самом деле все заняло всего-то семь — десять минут.

Думаю, этот случай меня сильно испугал, но это не значит, что с тех пор я стараюсь не попадать на Бермуды. Вам не избежать плавания в тех местах, если вы водите суда от Пуэрто-Рико до Канады. Но с этого момента я стал верить, что в Бермудах творится что-то непонятное.

— Свидетель, вы говорите, что именно туман вызвал неполадки с приборами. А до этого у вас бывали какие-то проблемы с компасом?

— Ваша честь, бывали, но не такие. Я знал, что стрелка может крутиться, если проходишь над большим разломом или магнитной аномалией. Она вытворяет подобное и над местами морских катастроф. Если катастрофа большая и на дне лежит много металла, стрелка точно с ума сходит. Так после войны я нашел японский военный корабль в Токийском заливе. Я слышал, что стрелки вращаются на Гуадалканале[4], там шли тяжелые сражения и много затопленных судов. Но не тут… Мы позже наш компас проверяли, и у Бермуд проверяли, нормально он показывал. Иногда, конечно, любой компас сбои дает. Но мы всегда имели и магнитный компас, и компас-гироскоп, чтобы видеть разницу в показаниях. Потому что, когда идешь океаном, легко сойти с правильного курса. Но в Багамах я с тех пор предельно осторожен.

— Свидетель, а в каком месте треугольника с вами произошел этот случай?

— Мы шли у Багам, по впадине, там глубина 3000 футов.

— Свидетель, а после того как произошел данный инцидент, с вами что-нибудь еще экстраординарное происходило?

— Слава богу, нет! И одного такого случая вполне достаточно!

Итак, мы снова столкнулись с уже знакомыми нам явлениями: появляется белый туман, перестают работать все приборы. К известным фактам добавляется новый: неуправляемое судно, такое как баржа, то есть не идущее своим ходом, трудно увести за пределы аномального пятна, С ним происходят какие-то энергетические изменения, В данном случае баржа нагрелась.

Послушаем следующего свидетеля.