Вопрос жизни и смерти разрешается сердцем

В ноябре 1997 г. я планировал отправиться в Египет. Поездка была частью ежегодного паломничества, которое я возглавлял с 1992 г. Сказать, что поездка в Египет – это нечто поразительное, значит не сказать ничего! Для меня стало событием всей жизни просто постоять перед сфинксом – эту таинственную фигуру я разглядывал на фотографиях еще в детстве – или у основания Великой пирамиды высотой около 140 метров, сложенной из каменных блоков и когда-то покрытой отполированным известняком. По условиям контракта мне предстояло сопроводить многонациональную группу туристов в египетскую пустыню.

Но национальные СМИ в вечерних новостях начали демонстрировать кадры ужасных событий, случившихся 17 ноября. Хотя подробности еще не сообщали, суть картины была ясна. Во время исключительно жестокого нападения вооруженные террористы убили 58 иностранных туристов и 4 египтян. Это произошло в храме женщины-фараона Хатшепсут, знаменитого археологического объекта вблизи Луксора [9]. Моя группа должна была оказаться на месте преступления на следующей неделе.

Эта луксорская резня имела трагические последствия для Египта. Туристическая отрасль пришла в упадок. Сотни туроператоров немедленно выехали за границу. Авиакомпании

перестали летать в Каир. Отели пустовали. Честолюбие египтян было сильно задето. «Это не мы, – объяснял мне мой египетский приятель по телефону. – Не думайте о нас так плохо».

Мне сразу начали звонить по поводу намеченной поездки. Туристы не хотели отказываться от своих путевок. Власти Египта были обеспокоены возможностью новых атак. А компания-оператор ждала моего решения, которое нужно было принять быстро. Родные и близкие упрашивали меня не ехать. Было два варианта: я мог отложить поездку до следующего раза или вообще ее отменить, а мог и отправиться в путь. Меня тормошили со всех сторон. С кем бы я ни говорил, все имели свое мнение, и каждое из них было обоснованным. Стоило мне сделать выбор, как раздавался звонок и сообщались разумные доводы против этого. Было ясно, что ситуацию нельзя воспринимать в черно-белом цвете. Не было четкого разграничения на правильное и неправильное, и невозможно было предсказать, что произойдет через день или неделю. Были только я, мои инстинкты, моя интуиция и обещание группе и самому себе поступить наилучшим способом.