Сила природы, человеческий опыт или и то и другое?

Неожиданно в комнате стало тихо. Все перестали говорить, а настоятель поднял свой взгляд к танкам на стенах часовни. Глубоко вдохнув прохладный чистый воздух, он дал на мой вопрос ответ, который оказался удивительным и неожиданным. Он взглянул на меня и произнес всего одно тибетское слово. Я инстинктивно взглянул на переводчика. «Что он сказал? – спросил я. – Он произнес всего одно слово!»

Перевод застал меня врасплох. «Сострадание, – сказал он. – Настоятель говорит, что «сострадание» – вот ответ на ваш вопрос. Сострадание связывает нас с каждым существом и со всем сущим».

Я был удивлен ответу, потому что рассматривал сострадание как опыт и практику. Мы чувствуем сострадание к себе и к другим людям, оказавшимся в трудных жизненных обстоятельствах. А также испытываем сострадание как своеобразную практику в повседневной жизни. Если я правильно понял ответ настоятеля, то сострадание – больше чем чувство, это сила природы.

Я впервые столкнулся с тем, чтобы сострадание трактовали как физическую силу. Однако ответом на мой вопрос «Что связывает нас с нашим миром?» было одно-единственное слово. Это явное противоречие заставило меня задать следующий вопрос. «Как это может быть?» Для большей ясности я спросил переводчика: «Он говорит, что сострадание – это сила природы, связующая нас со всеми вещами, или это человеческое переживание, которое мы испытываем?»

После его перевода у них снова завязался оживленный диалог. Настоятель разорвал со мной зрительный контакт, сделал глубокий вдох, посмотрел в сторону переводчика и одним словом ответил мне. «Да!» – сказал он по-тибетски. На этом наш разговор был закончен.

Далее последовал диалог, сдобренный шутками и затрагивающий глубочайшие элементы тибетского буддизма. Он занял почти 10 минут, однако я смог унести с собой лишь одно тибетское слово, означавшее сострадание. В тот день я покидал монастырь с чувством незавершенности, как будто при переводе нечто было утеряно. Ответ настоятеля казался загадочным и вроде бы не имел особого смысла. Что-то не сошлось.

Через несколько дней я обнаружил причину.

Уже в другом монастыре, на этот раз с ученым монахом, а не высокопоставленным настоятелем, я неожиданно вновь оказался вовлеченным в похожий разговор. Мы оказались в непринужденной обстановке монашеской кельи. Это была крошечная, ничем не украшенная комната, где он ел, спал, молился и учился, когда ему не надо было присутствовать в большом зале, где проходили песнопения.

На этот раз переводчик уже понимал формат моих вопросов и что именно я пытался понять. Мы сгрудились вокруг заправленных маслом яка ламп, чадящих в комнате, и я посмотрел на низкий потолок. Он весь был покрыт черной сажей от таких же ламп, долгие годы горевших для тепла и света, как и было в тот холодный день.

Через переводчика я задал монаху тот же вопрос: «Является ли сострадание силой творения или это просто ощущение нашего тела?» Он поднял глаза к закопченному потолку, куда я смотрел всего несколько секунд назад. Сделав глубокий вздох и задумавшись на мгновение, он явно вспоминал все, чему научился в монастыре, попав в него восьми лет отроду. Теперь ему было 25. Он медленно опустил взгляд, и посмотрел на меня.

Его ответ был коротким. И в нем был громадный смысл. «И то и другое», – такие слова я услышал от монаха. «Сострадание – одновременно и сила природы, и переживание человека».

В эти минуты мне стал понятен смысл той моей встречи с настоятелем, я воспринял всю глубину учения, которым он поделился со мной и моей группой.

Ключ 31. Сострадание является одновременно силой природы и чувственным переживанием, связующим нас с природой и жизнью.