Сто двадцать лет на Земле, но кто их считал?

Ее глаза сияли, а улыбка не сходила с лица все время, что мы шли вместе. Кожа выглядела здоровой, но я понимал, что глубокие морщины вокруг глаз и на лбу могли появиться только в результате действия высокогорного солнца и сурового климата, в котором так трудно жить женщинам. Она была совершенно лысой, но не из-за выпадения волос, а просто тщательно побрита, потому что в монастыре нет водопровода и длинные волосы вымыть очень трудно. Мой тибетский был намного хуже, чем ее английский, и вскоре стало понятно, что много поговорить у нас не получится. Наше общение будет невербальным. Когда мы в тишине шли к молитвенной комнате, она то опускала глаза под ноги, то поднимала их, чтобы встретиться с моими.

Когда мы подошли к двери в зал песнопений, монахиня откинула гобелен из плотной парчи, закрывавший от ветра, пыли и яркого солнечного света молитвенное пространство. Моя новая знакомая шагнула туда первой, но прежде чем я за ней последовал, меня остановил наш гид.

«Как вам понравился разговор с геьие?» – спросил он. Геше – это тибетское название великого учителя. Я догадывался, что эта женщина – уважаемая старейшина, но странно, что ей была оказана такая честь. Мой гид назвал эту монахиню геше, но в тибетском буддизме такой титул по традиции давали только высокообразованным мужчинам. И только в 2011 г., через три года после нашей поездки в Тибет, Келсанг Вангмо стала первой официально признанной женщиной-геше, тем самым ознаменовав новую эру возможностей для тибетских женщин.

Следующая фраза гида меня ошеломила. «Эта монахиня хранит память об этом месте и традициях этих женщин, – объяснил мой гид. – Я назвал ее геше не только из-за того, что она знает историю. Она реально помнит историю монастыря».

«Что значит – помнит историю? – спросил я. И как такое возможно? Как она может помнить, что произошло в этом месте за сотню лет?»

«Поэтому она и геше», – ответил он с усмешкой. После этого он взглянул мне прямо в глаза и объяснил, почему советует мне ближе познакомиться с этой женщиной.

«Монахиня, с которой вы только что шли рядом, помнит историю, потому что она ею жила. Она родилась здесь в 1888 г. и никуда не уезжала из этой деревни». Я было решил, что гид меня разыгрывает. Но оказалось, что нет.

«Именно так, – сказал он. – Мать-настоятельница показала мне документы. В этом году этой монахине будет сто двадцать лет. (Это было в 2008 г.) И она не самая старая из этих людей. В горах есть намного ее старше».

«Насколько старше?» – изумился я.

«В том-то и проблема, – ответил он. – Самые старые из них стали йогинами. Они живут в пещерах между Лхасой и священной горой Кайлас. Со слов местных жителей, некоторым из них по шестьсот лет! Но шестьсот лет назад здесь не было свидетельств о рождении или паспортов. Точно определить их возраст невозможно».

Именно поэтому я так дорожил встречей с тибетской монахиней и всеми, кто ее знал. Точный ее возраст был известен,

потому что все записи о ней хранились в монастырской библиотеке. Для своих лет она все еще была очень живой и энергичной и с большим удовольствием рассказывала о своей долгой жизни. В тот день я через переводчика спросил, что является секретом ее долголетия.

Моя новая знакомая отвечала мне как на духу. Она ответила быстро, и ее ответ был простым, кратким и лаконичным. Ее слова не вызвали у меня ни малейших сомнений. «Сострадание, – ответила она. – Сострадание и есть жизнь. Это то, что мы здесь практикуем, чему мы учимся у наших учителей и чему они учились у своих. И что написано в этих книгах». Она указала жестом на древние потрепанные рукописи в монастырской библиотеке. «Мы их храним, чтобы поделиться с теми, кто приходит сюда за знаниями».

В связи с недавним открытием биологических часов в клетке, которые устанавливают «таймер» нашей жизни, ее ответ звучит вполне осмысленно.