Сила, соединяющая все вещи

В другое морозное тибетское утро, на этот раз в другой часовне того же монастыря, мы уселись рядом с новым настоятелем. Всего несколько минут назад нас провели по извилистому коридору, из которого мы попали в крошечную холодную и тускло освещенную комнату. Пока мы ждали настоятеля, я думал про себя, что мы не можем даже вообразить себе темы обсуждения, процессы обучения и инициации, которые здесь происходили. Я услышал, как кожаные сандалии шаркают по холодному каменному полу. Это настоятель шел на встречу с нами. Звуки раздавались все сильнее, я чувствовал растущее ожидание и понимал, что наша встреча состоится, пусть и с небольшим опозданием.

Настоятель сдвинул тяжелый гобелен, висевший в дверном проеме. Широко улыбаясь, он дотронулся до своего сердца большим пальцем правой руки. Другие пальцы были собраны вместе и указывали на небо в безмолвной мудре (символический жест). Другой рукой он придерживал свои одеяния, скользя по комнате. После выполнения формальностей представления и традиционного благословения хадаками – церемониальными белыми платками – настоятель согласился ответить на вопросы. Именно здесь, в намоленной тишине древнего монастыря, я задал вопрос в духе своей книги «Божественная матрица».

«Согласно вашей традиции, – начал я, – какая сила связывает нас с другими людьми, нашим миром и всем остальным? Что переносит наши молитвы за пределы наших тел и удерживает Вселенную вместе?»

С улыбкой, которая никогда не покидала его лица, настоятель установил со мной зрительный контакт, пока переводчик повторил мой вопрос на тибетском языке. А дальше произошло нечто совсем неожиданное.

Настоятель и переводчик сразу же стали громко и живо обмениваться репликами, подкрепляя их выразительными жестами, – все это напоминало перепалку на тибетском! Сам я очень плохо знаю этот язык и не мог разобрать ни единого слова, однако тема была понятна. Они спорили насчет смысла моего вопроса и обсуждали, как на него ответить в соответствии с учением настоятеля. Он привык говорить с учениками, уже подготовленными в этих стенах за годы обучения. Но меня настоятель не знал. Он не имел ни малейшего представления о моем происхождении, о моих традициях и духовном опыте – он просто не знал, с чего и как начать.

Он был монахом, всю жизнь провел в монастыре, и мог показаться похожим на отца, рассказывающего малому ребенку, еще ничего не знающему об интимных отношениях, откуда берутся дети. Для ребенка его слова не имели бы никакого смысла. Настоятель мог легко ответить на мой вопрос о силе, объединяющей все вещи. Вот только вряд ли я его пойму.