Глава 33 ВОСЬМИРУКАЯ ТВАРЬ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Глава 33 ВОСЬМИРУКАЯ ТВАРЬ

Но как следует выспаться мне не дали. Около десяти утра раздался новый стук в дверь.

— Вы уже третий день пропускаете занятия на группе, — непринужденно заявила Мара, забыв поздороваться.

Сегодня она была одета на удивление скромно: всего-навсего белая блузка, длинная голубая юбка с вышивкой и дешевая бирюза на шее, очень крупная, как все ее камни.

— Не знал, что это преступление.

— Это не преступление, — она величаво опустилась на диван. — Это симптом. И мне хотелось бы уточнить, чем именно он вызван.

Не дождавшись ответной реплики, Мара вздохнула. Мелодично звякнули камушки на шее.

— Это временный упадок духа, либо вы решили окончательно прервать работу исследователя?

— А какая разница?

— Разница существенная. — Она снисходительно улыбнулась. — Если это временно, мы подождем, пока ваш сплин не пройдет и вы не вернетесь в наши дружные ряды. Можем даже помочь прогнать этот гадкий сплин. Способов предостаточно. Кино? Химия? Эротические забавы?..

— Спасибо, не надо.

— «Спасибо, справлюсь сам», либо «спасибо, все это уже не поможет»? — она лукаво прищурилась.

— Второе ближе к истине. Если честно, то исследования, которые были мне интересны, прекращены, а то, чем занимается группа сейчас, вызывает во мне отторжение. В этом главная причина упадка духа, или сплина, по-вашему.

Мара состроила гримасу сочувствия. Впрочем, не слишком тщательно: пробивалась насмешка — как сквозняк в щели натопленного дома.

— Жаль, жаль. Что ж, ничего не поделаешь. В таком случае, готовьтесь: в самое ближайшее время сбудется ваше заветное желание.

Что-то холодным колом встало у меня позади пищевода. Странно, отчего я так испугался? Разве это обрушилось неожиданно?

Ожиданно. Более чем.

— Знаете, я хотел бы немного повременить с этим. Нельзя ли мне вернуться на пилораму? Физическая работа на свежем воздухе — самое то при упадке духа. А поводов для упадка хватает, вы же не станете этого отрицать?

— Поводов хватает, — Мара согласно склонила голову. — Ужасная гибель Ница и Лагга, разруха, тяжелый труд на пожарище, крах многих надежд. Всё в общую кучу, один к одному. Хорошо понимаю вас. Но, увы! Пилорама исключена. Разве вы не заметили, что на Гиперборее сейчас ничего не строят? Пилорама застыла в бездействии и печали. Как и бензопила, и бетономешалка.

— Да, я заметил. Я понимаю: к чему строить, если новых пациентов в ближайшем будущем не предвидится.

— Новых пациентов вообще не предвидится, — поправила она с горделивой печалью.

— Да-да, я это и имел в виду. Но как насчет работы уборщика или помощника на кухне? Я не гордый, не белая косточка — согласен на любой труд.

— Любой, где не задействована голова, — усмехнулась Мара. — Увы. Уборщики и помощники тоже не требуются. Скоро будет нечем занять и тех, кто в наличии.

Я молчал, ошарашенный и раздавленный. Всё. Финиш. Пора собирать чемоданы в далекий путь.

— Впрочем… — Мара выдержала многозначительную паузу. Семитские глаза наполнились тягучей, как патока, сладостью. — Можно отложить ваш уход на несколько дней. И даже несколько недель, если вы еще не готовы. Но бездельничать я вам не позволю, нет. — Она усмехнулась, и острый край языка облизнул уголок сочной губы. — Думаю, вы догадываетесь, что я имею в виду. Чем больше стараний вы приложите в этом виде творческой деятельности, тем на более долгий срок будет отложено выполнение контракта.

Значит, сластолюбивая Кали еще не остыла ко мне… Что ж, это объяснимо: новых мужчин и женщин на острове не появлялось давно и в будущем не предвидится. Юдит, как видно, оказалась непригодна для любовных утех, либо увлечение было мимолетным и вскоре прошло. (Хорошо бы второе: в этом случае мстить своей избраннице Мара не станет.)

— Можно, я подумаю? — Ничего умнее этого вопроса не пришло в голову.

Мара вскинула брови, красиво выщипанные у кончиков и на переносице.

— Можно. Разрешаю вам подумать в течение минуты.

Она прикрыла глаза и принялась тихонько напевать что-то томное, выпятив губы и плавно поводя ноздрями.

Мысли метались со скоростью уносящихся от лесного пожара зверей. Стать любовником Пчеломатки? Но сымитировать страсть не сумею, да и она вряд ли примет фальшивую игру. Ей подавай огонь, жгучие спонтанные оргазмы. Да и с техникой этого дела у меня слабовато: секс никогда не входил в пятерку жизненных приоритетов, и я не считал нужным в нем совершенствоваться. Согласиться отчаянно, на авось? Но тогда Мара, что весьма вероятно, набросится на меня прямо здесь, навалится грузным телом, опрокинет навзничь, облепит липкими пальцами и губами, защекочет, как русалка…

Пчеломатка, казалось, прочла пропитанные ужасом и отвращением, слишком громкие мысли. Она с достоинством поднялась и поправила прилипший к ягодицам подол юбки.

— Минута прошла. Не буду вас далее мучать столь тяжким выбором. Прощайте — на всякий случай, прощайте навсегда! — так как понятия не имею, увижусь ли с вами еще.

— А когда именно… это случится? — выдавил я, тоже вставая.

— Хотите знать точное время, день, час и минуту? Но это не в правилах клиники Гиперборея. Как с концом света и вторым пришествием: день и час знает только Господь. Поверьте, ваши ушедшие знакомые — и Крис, и Хью, не знали точной даты и часа. И потому были готовы к важному переходу каждый миг.

— Особенно Хью, вечно озлобленный и язвительный, — не удержался я от насмешливой реплики.

— В самую последнюю секунду он помягчел и подобрел, наш ершистый мальчик. Видели бы вы его глаза перед уходом…

Всплыли в памяти слова Джекоба о том, как старалась мстительная Пчеломатка уязвить и оскорбить напоследок дерзкого юнца. Но я счел за лучшее промолчать.

— Так что, день и час не назову, но могу уверить, что скоро. Когда именно, решает лечащий врач, Роу. Ему известно ваше состояние лучше, чем кому-либо другому. Скоро, скоро. Вам недолго мучиться в ожидании!

На пороге она пленительно улыбнулась. Цокнули плоские голубые камушки на полной шее. Отчего-то пришла ассоциация с драконом — крупным, вальяжным, в красивой чешуе цвета неба.

— Прощайте.

Мара помедлила, но вместо того чтобы выйти, вернулась на диван. Видимо, озаренная новой мыслью.

— Можно, я опять использую вас вместо ночного горшка? В самый последний раз?

Я промолчал: тянуло ответить резкостью, но останавливало любопытство: что еще выложит это поразительное существо? К тому же недостаток сна путал мысли, и выстроить остроумную фразу было непросто.

— Отчего вы не спросите меня, как поживает наш пленник? И вообще, пережил ли он пожар?

— Вы про испанца?

— Вы на редкость догадливы.

Я сообразил с удивлением и стыдом, что мысль о запертом любовнике Мары ни разу не пришла в голову в те страшные минуты. Вряд ли виной суматоха и паника: несчастный юнец попросту слишком мало для меня значил. Невзрачное проходное полотно в моем внутреннем музее, мимо которого пробегаешь без остановки и, тем более, любования или обдумывания. Больше того, за дни, прошедшие с пожара, я также ни разу о нем не подумал. Бедолага - пленник совершенно выпал у меня из головы. А ведь он никак не статист в насущном жизненном сюжете: именно из-за него Маре пришла в голову чудовищная идея аннигиляции души.

— Говоря по правде, напрочь забыл о его существовании. И как же молодой человек пережил пожар? Надеюсь, не задохнулся в своем подвале?

— Конечно же, задохнулся.

— Боже, какая мучительная смерть. Неужели вы о нем забыли?

— Отнюдь. Я помню о своем сладком мальчике каждый миг своей жизни.

Ну да, Мара несомненно подумала о нем в первую очередь. И хладнокровно снимала пожар на видео, в то время как ее зеленоглазый красавчик, ее сладенький мальчик задыхался от дыма и орал от невыносимого жара. Впрочем, криков слышно не было. Неужели он принял смерть молча? Ах да, матрасы, они поглотили все звуки.

— У вас на редкость крепкая выдержка.

— Бросьте. При чем тут это? Мне досадно, признаюсь откровенно, что гнилая душонка избежала аннигиляции, но несколько утешает мысль, что подонок совершил переход в таком состоянии, что последующие воплощения — не одно, а целый ряд — будут на редкость жалкими.

— Он родится жабой или ящерицей?

Мара бархатисто рассмеялась, бросив на меня взгляд лукавый и торжествующий.

— Хуже. Воплощение в теле жабы было бы для него редкой удачей. Хотите, я расскажу, что именно сделали, всего за пару дней до пожара, с этим великолепным экземпляром человеческого самца, с этим надменным безмозглым мачо?

— Нет.

— Ну, какой вы! — она разочарованно сморщилась. — Не стройте же из себя неженку и человека без кожи. Уверена, вы сгораете от любопытства.

— Я сказал: нет. Я не буду слушать.

— А я буду говорить! — рассердилась Мара. — Иначе, зачем я сюда пришла, по-вашему? Мне хочется поделиться, а кроме вас некому. Не мужу же, в самом деле? К чему лишний раз растравлять его самолюбие. Да и не оценит он проделанное как следует при своей врожденной тупости и толстокожести. И не глупеньким девочкам вроде Юдит, пусть и считающим себя крайне умненькими. Ну же, Норди! Не выходите из своей роли, не портите пьесу.

— Мне очень лестно, что ночным горшком в очередной раз выбран я. А не Майер и не Юдит. Но слушать о садистских издевательствах над беззащитным человеком я не намерен. Хватит с того, что вы дали ему сгореть заживо. Увольте: никакого любопытства во мне эта тема не вызывает.

— А мне хочется, хочется, хочется, чтобы вы слушали!!!

Она затопала ногами, как капризный ребенок. Прическа растрепалась, глаза злобно искрили, ноздри трепетали с удвоенной силой.

— Да я просто уйду, и всё. — Я шагнул к вешалке и взялся за куртку. — Рассказывайте ваши ужасы стенам.

— Стойте! Не смейте уходить!.. — Пчеломатка была близка к истерике. — Неужели вы до сих пор не поняли, что мне нельзя перечить? Не уразумели, при вашем высоком ай-кю, с кем имеете дело?!

— И что же вы сделаете со мной в случае неповиновения? — Мне и впрямь было любопытно услышать ответ на этот вопрос.

— О Боже, — она вздохнула, прикрыв глаза, словно утомившиеся от горения. (Томная лицемерная тварь.) — Метод простенький, тот же, что и с моим испанским дружочком. К чему трудиться, выдумывая что-то новое, когда старенькое показало свою эффективность?

— Подвергнете нечеловеческим пыткам?

— Зачем? Для меня вы значите несравнимо меньше, чем мой красавчик. Там — нечеловеческая страсть, здесь — легкое увлечение. Просто прикажу Майеру отправить вас на тот свет в самый неблагоприятный момент: когда вы будете в ужасе или в отчаянье, когда будете проклинать родителей, наградивших вас бытием, или сгорать от стыда.

— Ради бога! — Я махнул рукой, выдавив кривую улыбку. — Отправляйте прямо сейчас: состояние у меня крайне мерзкое — и от ваших слов, и от всего вашего вида!

На этих словах я выскочил вон, изо всех сил хлопнув дверью.

Сука. Кровожадная гадина. Тварь восьмирукая.

Но какая же это мелкая душонка, — подумалось с удивлением, когда порыв яростного возмущения схлынул, а под подошвами привычно захрустел прибрежный песок. Мара потрясла меня своей гениальностью, и я не сразу заметил, что во всем остальном она мелка и примитивна. Обычная женщина — никак не старая мудрая душа. Как же так может быть? Огромный блистающий дар гениальности в сочетании с примитивным разумом и страстями? И этот ее солипсизм: только очень юные, либо незрелые разумы могут свято верить в свою единственность в мироздании. Отними у нее гений — не выделил бы из толпы. Заскучал бы через пять минут разговора.

Да я и так уже заскучал — давно и мучительно, до зубовного скрежета, скучаю при одном на нее взгляде. Загадка? Мне ее не разрешить.