Миграции буддизма

Миграции буддизма

Хотя принято считать, что причиной угасания буддизма в Индии послужили гонения по религиозным мотивам, нельзя не учитывать наличия в этом деле и других факторов. К 8-му веку новой эры в бесчисленных буддийских сектах широкое развитие получили эзотерические системы, смешавшиеся с возрожденным индусами мистицизмом, и зачастую оказывалось просто невозможным провести четкое различие между мантрическими и тантрическими ритуалами, получившими распространение и среди буддистов, и среди индусов. Однако еще до времен мусульманских завоеваний архаты срединного пути донесли учение до многих удаленных районов Азии. Сведения об удивительных способностях, которыми наделялись эти буддийские святые, указывают, что система йогачарьи уже расцветила исходное учение экстравагантными метафизическими спекуляциями.

Примерно в середине 1-го столетия китайскому императору Мин-ди приснился чудесный сон, в котором он увидел гигантского человека с нимбом вокруг головы. Когда на следующее утро император стал рассказывать придворным о золотом великане, один из его министров вспомнил, что в западной части света есть бог по имени Будда, по внешнему виду очень похожий на увиденного императором во сне человека. Узнав об этом, Минди отправил в Индию посланцев с целью разузнать как можно больше о буддийском учении. Э.А. Гордон так описывает ход последующих событий: «В ответ на запрос императора вместе с китайским посланником Цай Инем в обратный путь от двора Канишки в «царство Фо» (как называли Гайдару монголы более позднего времени) по торговому пути через ущелье Кибер отправились два монаха, захватив с собой вырезанную из сандалового дерева статую Будды и пять священных книг; при приближении к столице посланник повелел ввезти статую и книги на белом коне в Лоян (яп. Ракуе), где император с благоговением принял их и перешел в специально для них построенную пагоду, примыкавшую к монастырю, в котором он приказал поселить монахов»[51].

Два буддийских монаха, Кашьяпа Матанга и Дхармаракша, которые приехали в Китай по приказу императора Ханя, умерли в течение трех лет и оставили после себя переводы всего лишь нескольких разделов Сутр. Эти разделы ограничивались этическими аспектами буддизма и очень мало касались более глубоких вопросов философии. После этого миссионеры из Индии изредка добирались до Китая, и им предоставляли монастырские обители.

Однако коренным китайцам разрешили становиться буддийскими монахами только в начале 4-го столетия[52]. Период с 4-го по 10-й век можно считать золотым веком буддизма в Китае. Династия Сун (908-1280 гг.) предпочла возродить конфуцианскую философию. Однако к этому времени и буддизм и даосизм приобрели уже достаточное влияние и многие их концепции вошли в реставрированное конфуцианство. Отмечалось, что китайские мыслители отдавали предпочтение учению Конфуция, и поэтому буддийские ученые не могли достичь этого слоя китайского общества.

Как только буддизм утвердился на китайской территории, его влияние сразу же распространилось на недоступные прежде регионы. Учение пришло в Тибет благодаря бракосочетанию тибетского царя, или вождя, Сронцзангамбо с буддисткой — дочерью китайского императора.

Затем эта вера дошла и до Кореи, в которую проникла в 372 году н. э. Там буддизм процветал, особенно с 10-го по 14-й век. Следует отметить, что с начала 20-го столетия как в Китае, так и в Корее происходила небывалая экспансия буддизма. В Японию учение пришло из Кореи благодаря религиозному рвению и благочестию наследного принца Сётоку Тайси. В течение последних столетий Япония, в свою очередь, проявляет миссионерское рвение. Японские буддийские секты основали храмы на Формозе, в Корее, Маньчжурии и Китае и дошли до того, что распространили свою деятельность на Гавайские острова, Соединенные Штаты Америки и Канаду. Их цель заключалась, в основном, в служении японскому населению этих районов, но они привлекли и многих небуддистов.

В китайском буддизме сложилось несколько значительных сект, которые, в свою очередь, были перенесены в Японию и Корею. За исключением тибетского ламаизма, различные буддийские конфессии в Китае и Японии не создали разработанной в деталях церковности. Поэтому их принято сравнивать с протестантскими сектами христианства. Различие между ними заключается в выразительных средствах, но едины в основных истинах первоначального откровения.

Единственной диссонирующей нотой является секта дзэн, проявляющая крайний индивидуализм в вопросах интерпретации. Со времени возникновения того, что называется современными сектами, произошло грандиозное распространение буддизма. На самом деле эти группы появились в 12-м и 13-м веках и по-прежнему претендуют на постоянный рост числа членов. Мак-Гаверн придерживается того мнения, что в настоящее время в школе дзэн собираются самые образованные миряне, а в школе син — самое образованное духовенство.

Все более широкое распространение буддизма объяснялось покровительством влиятельных правителей и усердием буддийских монахов и ученых. Множество элементов христианской и буддийской религиозных алхимий никогда не подвергалось компетентному анализу. В 4-м столетии сирийские епископы селились вдоль караванных путей Центральной Азии. В 411 году н. э. патриарх Селевкии освятил сан архиепископа для Китая. Это означает, что у него под началом было как минимум шесть епископов; остальные присоединились позднее.

Свой вклад в распространение культурных традиций вносило паломничество. Даже в стародавние времена китайские, корейские и монгольские новообращенные должны были посетить Индию и поклониться святым местам буддизма. Таким образом, были посещаемы и до некоторой степени исследованы Кашмир, Афганистан и другие далекие места. Для достижения конечного пункта путешественникам приходилось проходить через общины, до которых откровение еще не дошло. Путники становились миссионерами, а чудеса, о которых они рассказывали, запоминались надолго. По крайней мере, об одном из знаменитых новообращенных в школу махаяны, мудреце Кумарадживе, известно, что он соприкасался с ранним христианством.

В процессе постепенного распространения и обращения буддизм Восточной Азии оказался сотканным в одно огромное полотно. На протяжении 8-го столетия при китайском дворе пребывали несторианские христианские учителя, и процветавшие в те времена религии мира смешивали свои традиции, обогащая друг друга множеством красочных легенд, символов и ритуалов. Со временем смесь стала настолько сложной, что уже не представляется возможным распознать источник идей, по сути своей идентичных. Буддизм не содержал никаких доктринальных требований относительно продвижения его дела путем завоеваний и войн. Старые монахи мирно общались со своими соседями и не прикладывали никаких усилий для создания сильных сектантских групп. Таким образом буддизм превратился в некую ценность в этической и нравственной жизни Азии. Он обогащал, не требуя признания, и служил без надежды на почести или награды. Для большинства народов, до которых дошел буддизм, он стал лучшим способом объяснения, толкования и понимания уже знакомых верований и учений. Эта мысль лежит в основе легенд о том, как буддийские архаты фактически обратили богов и демонов в тех общинах, в которых создали свои школы.

Сириец Несторий, константинопольский патриарх с 428 по 431 годы, был вовлечен в доктринальные споры с Кириллом, посвященным епископом Александрии. Настоящей причиной разногласий было, видимо, усиливающееся влияние константинопольской епархии. Был созван церковный собор, на котором председательствовал Кирилл. Это собрание предало Нестория и его доктрину анафеме, не дав ни обвиняемому, ни его приверженцам сказать ни слова. Позднее император объявил все это заседание не имеющим законной силы. Однако в конечном счете составлявшие меньшинство несториане оказались неспособными обеспечить себя и потеряли значительную часть своих владений. Большинство ранних восточных христиан принадлежало к несторианским церквям, и во многих уголках Ближнего Востока, Индии и Китая существовали общины этой секты. В 1274 году сэр Марко Поло сообщил о двух несторианских церквях в Татарии. Современные сектанты чтут Нестория как святого, отвергая доктрину о том, что благословенная дева Мария была матерью Бога[53].

Несториане во многих отношениях разделяли нравственные и этические убеждения буддистов. Простота, смиренность и кротость буддийских монахов, созданная ими монастырская система и принципы поведения, которыми они руководствовались, сильно сблизили обе секты в сфере практической деятельности. К тому же обе группы в то время борьбы за выживание пребывали в меньшинстве по сравнению с противоборствующими верованиями, неприемлемыми для них обеих. Впоследствии буддисты и несториане пострадали от возвышения мусульманства. Поэтому не кажется странным, что в обеих группах в том виде, в каком они продолжают существовать, можно обнаружить определенный обмен идеями. Традиционно распространение буддизма объяснялось энтузиазмом миссионеров-архатов и лоханов. Когда до буддийских общин в Индии доходили слухи о том, что какой-нибудь далекий правитель или глухая провинция жаждут получить учение, туда посылали соответствующих учителей, обычно в сопровождении вьючных животных, нагруженных книгами, статуями святых и священными реликвиями.

Древнейшая печатная книга в мире, обнаруженная сэром Ориэлом Штайном и хранящаяся ныне в Британском Музее, была напечатана с ксилографических клише в 9-м веке и представляет собой «Алмазную сутру» Будды. Во многих случаях буддийские миссионеры проникали в области с неграмотным населением, где было необходимо создавать школы и обеспечивать их преподавателями. Таким образом, национальные культуры обязаны своим расцветом буддийским учителям. Архаты из Наланды отличались научными успехами и сочетали религиозные, философские и научные наставления в программе достижения просветления.

Несмотря на то что некоторые из этих учителей подвергались преследованиям и страдали, все же большей частью их принимали сердечно и с уважением. Даже каннибальские племена относились к ним радушно и проникались желанием искоренить варварские обычаи. Успех этих буддийских миссий объясняется, в основном, тем образом действий, которому они следовали всюду и везде. Монахи были спокойными, скромными, почтительными и терпеливыми. Они совсем не стремились к политическому господству. Они были доступны для тех, кто нуждался в их совете или домогался его, но довольствовались тем, что их узнавали по их делам и искренности побуждений. То, что они несли с собой, было настолько очевидно благотворным, что через некоторое время их безоговорочно признавали.

Благодарные народы, ставшие сторонниками этого учения, скоро развили и дополнили простые истории архатов. В те дни казалось чудом, что святые и монахи могли в одиночку пересекать пустыни, реки и горы и благополучно достигать цели путешествия. Племена, поклоняющиеся Природе, верили, что дороги и тропы кишат демонами, злыми духами и отвратительными привидениями, и все же буддийские монахи преодолевали эти опасные пути спокойно, никем не преследуемые. Они, несомненно, должны были быть мастерами магии и обладать колоссальным могуществом. По мере того как истории множились, рассказывали, что один Адепт перешел через бурную реку, другой промчался по диким ущельям Гималаев, а третий переплыл океан на пальмовом листе.

В северной школе буддизма наиболее прославленные архаты считались олицетворениями, или продолжениями, бодхисаттв из высших сфер. Постепенно причисленные к лику святых ученики смешивались с персонификациями атрибутов вселенского сознания, и теперь трудно отличить реальных святых от персонажей мистического пантеона. Многие непосредственные ученики Гаутамы Будды возвысились до архатства либо при жизни учителя, либо вскоре после его смерти. Двух «великих учеников», Сарипутту и Моггаллану, умерших раньше своего Мастера, считали правой и левой руками учения. Следующими из наиболее влиятельных и почитаемых были трое председательствовавших на первом совете — Кашьяпа, Упали и кузен и любимый ученик Будды Ананда. И северная и южная школы признают их самыми уважаемыми архатами. Позже некоторые основоположники и реформаторы тоже считались «самыми достойными». В эту группу следует включить Нагарджуну, Дхармапалу, Васумитру, Ашвагхошу, Гунамати, Стхриамати и сына Будды Рахулу[54], который стал покровителем начинающих и основателем реалистической школы.

Генерал-майор Фёрлонг указывает на отчетливую тенденцию обмениваться причисленными к лику святых личностями и ставить их на службу другим религиям. В своей книге «Вероисповедание человечества» этот эрудированный писатель приводит любопытный пример. Религиозный роман 7-го века «Варлаам и Иоасаф» привел к канонизации Будды под именем Св. Иосафата. «Иосафат» — это искаженное «бодхисат». В греческом и латинском мартирологах его день приходится на 27 ноября. Полковник Юл в своей книге «Марко Поло» утверждает, что церковь в Палермо посвящена этому святому.

Ашвагхоша был 11 — м патриархом буддизма и жил во 2-м веке н. э. Он родился в семье брахмана, но после обращения в буддизм всю жизнь посвятил служению этой религии. Он был поэтом и музыкантом, о нем упоминают как о первом индийском драматурге. Его пригласили из Магадхи ко двору царя Канишки, и во время своего пребывания там он написал «Жизнеописание Будды». Возможно, рассказ о жизни и пастырстве Будды, привезенный в Китай монахами, приглашенными ко двору Минди, представлял собой либо краткое изложение повествования Ашвагхоши, либо части этого повествования. Именно престижу ученого северного патриарха обязано своим распространением то произведение, которое ныне считается классическим биографическим трудом, посвященным жизни и пастырству Будды. История в изложении Ашвагхоши была во многом неотразимо привлекательной и способствовала распространению буддийских доктрин по всей северо-восточной Азии.

Вслед за книгами, привезенными первыми монахами, в Китай из Индии хлынул поток священной литературы. Свободомыслящие и просвещенные монархи требовали, чтобы эти труды переводились или транслитерировались надлежащим образом, и экземпляры передавались во влиятельные монастыри. К 684 году н. э. был составлен обширный каталог этих собраний. Он принял форму соединительного шнура, связывающего их вместе, и вся кипа представала в виде отдельного тома. Однако несколько волн гонений вызвали ослабление китайского буддизма. В начале правления танской династии разразился недолгий кризис, вызванный, по-видимому, экономическими причинами. Монахи и монахини не вступали в брак, не создавали семьи и воздерживались от экономической деятельности, сокращая таким образом доходы государства.

Около 714 года н. э. свыше 12 000 буддийских монахов и священнослужителей были вынуждены вернуться к мирской жизни, а распространение веры было строго воспрещено. Через несколько лет все изменилось, и буддизм оставался в почете до эдикта императора У-цзуна, изданного в 845 году н. э. В это время были разрушены примерно пять тысяч монастырей и уничтожены около сорока тысяч религиозных обителей и святынь. Имущество этой секты было конфисковано, а колокола и фигуры святых переплавлены в монеты. Шесть тысяч двести монахов и монахинь заставили отказаться от их религиозного долга. Однако преемник У-цзуна почти тотчас же круто изменил политику, но, естественно, не возместил ущерб полностью.

Попытка четвертого императора из маньчжурской династии запретить буддизм вылилась в так называемый священный эдикт от 1662 года, который официально объявлял, что буддизм приобретает слишком большие богатства и влияние. Несмотря на широкое распространение этого эдикта, он возымел слишком незначительное действие и скорее даже укрепил решимость приверженцев этой религии и вновь вселил в них мужество отстаивать свои духовные убеждения. С тех пор установилась всеобщая терпимость, а противники буддизма были вынуждены продвигать свои собственные убеждения разумными и умеренными методами.

Религия редко распространяется в чужой стране, если не апеллирует к сокровенным взглядам новообращенных. Китай нуждался в духовном откровении, которое придавало бы большое значение источнику веры. Как и в Индии, потребность в простой доктрине, внушающей обыкновенному мирянину конструктивные нормы поведения, не могла не собрать сторонников под свои знамена.

Хотя буддизм изначально и не делал особого ударения на коллективном отправлении религиозных обрядов, есть немало доказательств того, что даже уже во времена Ашоки верующие собирались для поклонений. Семена концепции честности, ведущей к просвещению и в конце концов к освобождению от ограничений и страданий преходящей жизни, также незамедлительно дали всходы, упав на благодатную почву сокровенных убеждений человека. Ни даосизм, ни конфуцианство не заполняли собой это пространство в нравственном сознании человека. Так буддизм дополнил удивительные спекуляции метафизики даосистов и строгие формальности конфуцианских норм поведения. Три школы продолжали существовать одновременно, потому что соответствовали трем направлениям человеческих стремлений.

Распространение буддизма отчасти обязано распределению святых мощей будд и архатов-бодхи-саттв. Когда возник вопрос, как следует поступить с его останками после достижения им паранирваны, Будда, по рассказам, оставил необычные указания. Он посоветовал ученикам полностью забыть об этом. Их дело проповедовать учение, а не превращаться в хранителей останков. Далее Мастер объяснил, что те, кому их знания не позволяют преподавать или распространять философию, найдут утешение в сохранении реликвий. Именно так и произошло. Благочестивые миряне хранили как зеницу ока бесценные предметы и сооружали для них редкостные и прекрасные раки. Таким путем, к примеру, в Шуэдагоуне[55] в Рангуне (Бирма) появились сокровища, погребенные под ним. В силу сходных обстоятельств зуб Будды был перевезен в Цейлон и помещен там в одиннадцать искусно сделанных сосудов, которым нет цены. Хотя прямые доказательства отсутствуют, есть все основания предполагать, что Боробудур в центральной части Явы и величественные руины в Камбодже тоже были памятниками, связанными с этими святыми мощами.

Распространение буддизма за пределы Индии ускорялось также и прекрасной религиозной символикой, через которую раскрывались исходные принципы. Восточные народы питают сильное пристрастие к аллегориям и преданиям, и буддийские легенды в период расцвета обращались в глубокому эмоциональному инстинкту, присущему человеческой природе. Буддизм критиковали за экстравагантность его учения, но она была в значительной степени результатом признательности верующих, отыскивавших бесчисленные способы приукрасить оригинальные повествования. Однако западный критик ошибается, считая, что простой человеческой истории Будды не существует. Только так получилось, что семя, упав на плодородную и подготовленную почву, буйно разрослось, питаемое поэзией и фантазией.

Повсюду те, кто восприняли учение, испытывали глубочайшую личную благодарность, что неохотно подтверждает некий писатель с совершенно небуддийскими религиозными убеждениями: «Я признаю, что буддизм принес множество и других благ миллионам живущих в самых густонаселенных частях Азии. Он ввел образование и культуру; он поощрял развитие литературы и искусства; до определенного момента он способствовал физическому, нравственному и интеллектуальному прогрессу; он провозглашал мир, добрую волю и братство людей; он не одобрял межнациональной войны; он открыто вставал на сторону социальной свободы и независимости; он в большой степени вернул независимость женщинам; он проповедовал чистоту помыслов, слов и поступков…; он учил самоотречению без самобичевания; он прививал великодушие, милосердие, терпимость, любовь, самопожертвование и доброжелательность даже по отношению к низшим животным; он пропагандировал уважение к жизни и сострадание ко всем созданиям; он налагал запрет на алчность и накопление денег и удачно использовал в течение некоторого времени свое заявление, будто будущее человека зависит от его нынешних поступков и положения, для предотвращения застоя, поощрения старания, поддержки добрых дел любого рода и облагораживания характера человечества»[56].

Никаких других объяснений, кроме приведенного выше, не требуется для понимания того, что именно наделило буддизм столь всеобъемлющей притягательной силой. Он раскрывал в осязаемой форме надлежащий и подходящий кодекс, а более всего поощрял личную честность. Абсолютная искренность сверхидеи была настолько очевидной и неоспоримой, что люди высоких принципов и конструктивных намерений жадно воспринимали учение. Оно было особенно привлекательно для бесправных классов, которые находили мало утешения в других религиях того времени. Добродетель неизбежно трактовалась в соответствии с местными моральными и социальными нормами, а исходные учения претерпевали значительные изменения. Даже в таких условиях программа в общих чертах удовлетворяла с этической точки зрения всех, кроме тех, у кого имелись тиранические наклонности.

Однако даже первая сангха осознавала, что учения Будды придутся на черные времена. Имеются ранние указания и предостережения, связанные с этим этапом раскрытия доктрины. Когда Будда отказался от своего бодхисаттства в небесной области Тушита, то передал свою власть Майтрейе, который должен был стать его преемником в великой череде наставников. Потом было возвещено, что через пять тысяч лет откровение Гаутамы будет так выхолощено суетностью, запутано ошибками и извращено эгоизмом, что все его замыслы будут сведены на нет. Когда настанет этот день, Майтрейя родится как будда-человек и явится в качестве пятого из Великих Просветленных. Он будет нести символ вечного нищенства — чашу Гаутамы для сбора пищи, которая до этого будет передана в небесную область Тушита и пожалована ему. В этот грядущий день архаты-бодхисаттвы, посвятившие себя служению истине, снова соберутся вокруг воплотившегося Будды и будет дано новое раскрытие Закона. При этом не утверждается, что Майтрейя всего лишь поддержит своего предшественника. Учение будет соответствовать временам. Внешняя сторона меняется, но суть всегда остается одной. Майтрейя не будет сражаться с силами тьмы, он просто откроет свет, которого к тому времени возжелают люди под давлением несчастий, неизбежно и постоянно сопутствующих невежеству.