Религиозная философия в исламе
Религиозная философия в исламе
Это не обычное исследование мусульманства, а часть всеобъемлющего обзора, посвященного возникновению традиции Адептов в различных религиях мира. Нельзя сказать, что все сторонники этих вероисповеданий пребывают в полном согласии относительно эзотерических аспектов собственных вероучений. Многие христиане отвергают христианский мистицизм, хотя его преподавали и он был признан самыми знаменитыми и почитаемыми лидерами этой веры. Многих ортодоксальных иудеев приучили считать каббалу опасной и противозаконной, но все же нельзя отрицать, что гипотезы, основанные на ее сложном символизме, занимали многих раввинов и ученых. Следовательно, немусульманину не подобает судить о вере этих людей и категорически высказываться относительно ее доктрин. Настоящий труд призван указать на аналогии между некоторыми аспектами ближневосточной метафизики и всеобщей верой в существование святых, обладающих необычайной способностью постижения тайн Бога.
Чрезвычайно трудно воссоздать широкую картину утонченных аспектов мусульманской религии и философии с позиции и взглядов немусульманских авторов. Общее отношение европейских писателей к исламу в большинстве случаев было в высшей степени критическим. Никакая иная из существующих религий не подвергалась столь открытым и настойчивым нападкам. Поскольку эта политика проводилась достаточно долго и присутствует на многих уровнях мышления до сих пор, то приходится допустить, что в большинстве имеющихся рассказов все-таки присутствует некоторая предвзятость несмотря на то, что сами писатели заявляют о своей беспристрастности или даже симпатии.
К сожалению, влияние ислама на христианский мир было неуспешно и временно. Оно пришлось на средневековье, когда над Европой сгущались тяжелые тучи нетерпимости и невежества. Христианский мир пришел в ужас от дерзости Мухаммеда, заявившего, что ему Богом назначено стать преемником первых учителей и раскрыть тайны истинной веры. В этом и заключалась грандиозная и все разраставшаяся ересь, которую не смогли искоренить даже крестоносцы и которая на протяжении веков угрожала захлестнуть Европу. Благочестивые средневековые теологи молили небеса о спасении от чумы, турок и кометы.
В наши дни ислам прочно укоренился в большинстве частей света. Проанализировав распределение мусульман по континентам и среди наций, Заки Али приходит к выводу: «… можно с уверенностью признать, что в мире насчитывается около 400 миллионов мусульман»[163].
В ныне сложившихся условиях у всех вероисповеданий человечества имеются стимулы к пониманию и правильному восприятию друг друга, и это единение может быть достигнуто самым простым и естественным образом именно на уровне мистицизма с его глубоким и благородным пониманием ценностей. [157]
Несомненно, Мухаммед знал о прискорбных обстоятельствах, уродовавших становление христианской церкви в его время. В его сознании постепенно складывалась концепция естественной религии, отличавшейся исключительной простотой веры, в которой почти не оставалось никаких возможностей для запутанной полемики, вражды или еретических раздоров. Он не думал, что трансцендентные элементы символов веры могут разделять людей. Доводы в пользу того, чего нельзя видеть или знать наверняка, дают слабое удовлетворение. Пророк был арабом среди арабов. Он знал их уклад жизни и сознавал их нужды. С его точки зрения гораздо лучше было бы мудро и с любовью направлять поведение человека в привычное русло, нежели вовлекать его в раздоры, которые могут пробудить в нем разрушительные инстинкты и злоупотребления во имя религии.
Результатом личного духовного переживания Пророка явилась вера для людей пустыни. Это были люди, которые держали овец и путешествовали караванными путями. Им надлежит быть честными в торговых делах, склонными к милосердию и способными молиться бок о бок, ища поддержки у небес в годину скорби или в час опасности. Разве можно было придумать более простую теологию, нежели та, что составляет суть ислама? Нет Бога кроме Бога; поклоняйся ему от всего сердца. Есть единый закон; соблюдай его с искренним раскаянием духа. Есть единое человечество; способствуй всем делам, направленным на общее благо. Мухаммед искренне считал, что если честно развивать эти главные принципы, то больше не будет никакого теологического деспотизма. К сожалению, ему не удалось укоренить свое учение в сердцах собственного народа настолько, чтобы он смог воплотить в жизнь его идеи во всей полноте. Тем не менее это не следует рассматривать как ошибку, а скорее отнести на счет общих недостатков всех смертных.
Ранние отношения между зарождающимся мусульманским миром и приверженцами иудейской и христианской веры не вызывали по существу никаких затруднений и не были неудачными. Мухаммед называл иудеев и христиан книжными людьми, намекая на Библию. В его время Коран, безусловно, еще не имел законченного вида. Таким образом, мусульманин получал духовные наставления только из уст живого учителя. Постепенно это различие укоренилось, и мусульмане стали считать себя членами одной семьи, родственниками, с Мухаммедом в качестве их общего отца. Пророк запрещал преследовать какого бы то ни было человека за его веру до тех пор, пока этот человек искренне живет ею, но полагал, что защита мусульманином своей веры от притеснений и тирании является делом добродетельным и необходимым. Если бы на него напали, он использовал бы все возможные средства для достижения победы и разгрома противника. Однако же, если противник сдастся или взмолится о мире, никакому духу мщения не должно быть места. И опять, к несчастью, человеческая природа оказалась сильнее откровения.
У Мухаммеда было весьма простое объяснение для большинства различий, возникновение которых в процессе эволюции религий кажется неизбежным. «Если бы Богу было угодно, он непременно сделал бы вас одним народом; но он счел целесообразным испытать вас тем, что даровал вам. Поэтому старайтесь превзойти друг друга в благочестивых деяниях: все вы вернетесь к Богу, и тогда он объявит вам то, относительно чего вы расходились во мнениях»[158].
Конфликт между ранним мусульманским и христианским учениями, можно сказать, укрепил обе веры, но и воздвиг между ними преграды. Однако в исламском мире мало что указывало на явную склонность к религиозным преследованиям. Первым мусульманам разрешалось вступать в брак с христианами и делить с ними пищу, и эти поступки расценивались как определенное доказательство существенной терпимости.
И христиане и иудеи занимали высокое положение и пользовались уважением за достижения в области медицины, искусства, литературы, права и науки. При халифах происходило блистательное восстановление учености, концентрировавшейся в Багдаде, Каире и других значительных мусульманских городах. Из первоначального центра исламской идеологии начали также проступать и другие элементы. Конфликт заставил мусульман усилить свои позиции в области учения, попытаться определить ортодоксию и воспрепятствовать, насколько это возможно, отделению еретических сект.
Очевидно, что Коран, даже будучи плодом величайшего духовного озарения и образцом изящного литературного стиля, не мог отвечать всем требованиям величественной цивилизации, набиравшей силу в Малой Азии и Северной Африке. У ученого и прирожденного мистика тоже были характерные для их натур потребности, так что исламу, подобно всем остальным религиям, пришлось неизбежно разделиться на эзотерическую и экзотеричеокую части, причем первая тяготела к метафизическим спекуляциям, а последняя хранила консервативную и ортодоксальную верность букве богооткровенного закона.
Поскольку исламизм представляет собой строго монотеистическое вероисповедание, он особенно нуждается в святых или посредниках между Богом и человеком. Та же самая ситуация привела буддистов к почитанию архатов, или просвещенных учителей. Годфри Хиггинс ссылается на некую тайную доктрину, которую преподавали Пифагор, Иисус и Мухаммед. Всегда и везде подобная доктрина ассоциируется с концепциями посвященных учителей, поднявшихся в своем развитии над состоянием обычных смертных. Они не являются божественными существами ни в каком смысле этого слова, иначе ислам не пожелал бы и не смог бы принять их. Напротив, они — канонизированные смертные, которые достигли божественного озарения благодаря точному соблюдению эзотерических дисциплин своих орденов и стали неусыпными хранителями духовных судеб непосвященных смертных.
Отвечая на вопрос, приняли ли на самом деле приверженцы Мухаммеда иерархию Адептов, Джон П. Браун, выдающийся авторитет в области мусульманских тайных обществ, пишет: «Орден дервишей целиком и полностью поверил в отличающихся духовным превосходством людей и ангельских существ всех рангов. Первые принадлежали к числу тех, кого обычно называют святыми или друзьями Аллаха. В Коране их определяют как «друзей Бога, которые ничего не боятся; они не подвержены никаким недугам, потому что исповедуют истинную веру; они жили сообразно с нею и в строгом повиновении Богу, от которого получают воздаяние в этой жизни и в иной… Они — заглавие книги закона Божия, проявление всех истин и таинств веры; их внешний вид склоняет нас к соблюдению законов Божиих, а их внутренняя сущность побуждает нас отказываться и удаляться от всех удовольствий этого мира… Они начали свой жизненный путь до сотворения мира и трудятся только ради вечности… В течение своих жизней они ни разу не покинули врата священного дворца Господня и в конце концов входят в него… Они обнаруживают и созерцают духовные тайны, которые Бог поверяет им, и хранят о том благоговейное молчание»»[159].
Согласно неким мистическим расчетам, истинные святые мусульманского мира называются Трое, Пятеро, Семеро и Сорок. Это «невидимые», которые путешествуют по всем частям света по воле Господа и наделены властью над родом человеческим, как мусульманским, так и немусульманским. Иногда этих святых в совокупности именуют Владыками, хозяевами судьбы. Главный из них известен как Средоточие, и святые каждое утро собираются в Мекке, вероятно, перенося туда каким-то мистическим способом свою высшую сущность, и сообщают Средоточию обо всем, что они узнали или сделали. По этому случаю происходит религиозная церемония моления и посвящения, а затем они снова возвращаются к своим трудам. Различные мистические ордена есть врата вечного города Мудрости, который, согласно изречениям, приписываемым Пророку, представляет собой огромное сообщество мудрецов, в котором блаженные обитают с полным сознанием достигнутого.
Выдающиеся достижения в искусстве и науке почти всегда свидетельствуют о возникновении метафизической спекуляции. Это особенно близко к истине, когда жизнь народа органически связана с его богооткровенной религией, являющейся движущей силой всего прогресса и свершений. «Библиотека первоисточников» подытоживает первые свершения мусульман следующим образом: «Результаты установления мусульманства сильно недооценены. В течение столетия после смерти Мухаммеда оно отняло у христианства Малую Азию, Африку и Испанию — более половины цивилизованного мира — и создало цивилизацию, ставшую во времена средневековья высочайшей в мире. Оно вознесло арабскую расу на вершину ее развития, возвысило положение женщины на Востоке, хотя и сохранило полигамию, было крайне монотеистическим и, пока власть не захватили турки, почти всегда поощряло прогресс»[160].
В своем труде «Islam in the World» доктор Заки Али рассматривает достижения исламской цивилизации в области науки, этики и образования, обращая особое внимание на положение в Испании периода мусульманского владычества. Он подчеркивает, что в 10-м в. население города Кордовы насчитывало около миллиона человек. В это время, при маврах, в Кордове было пятьдесят больниц, девятьсот общественных бань, восемьсот школ, шестьсот мечетей и библиотека с шестьюстами тысячами томов, не считая семидесяти частных библиотек. Тот же автор приводит описание открытия больниц для слепых и прокаженных в Дамаске. Великий правитель Харун ар-Рашид положил начало традиции пристраивать к каждой мечети школу и больницу. Он открыл психиатрическую лечебницу, и повсеместно признано, что в исламских больницах душевнобольных лечили гораздо более гуманно и мудро, чем много позже в европейских госпиталях. В 10-м в. в Багдаде появилось множество больниц, каждой из которых руководил прославленный и искусный врач. Для пресечения злоупотреблений или неправильного управления в этих учреждениях назначались инспектора. В 12-м столетии еврейский путешественник Бенджамин из Туделы, проезжая через Багдад, обнаружил шестьдесят больниц, снабжавшихся всем необходимым из царских запасов. Каждому пациенту, нуждавшемуся в помощи, предоставлялось наилучшее питание и уход до окончания лечения.
Рассуждая о Харун ар-Рашиде, У.Уилсон Кэш пишет: «Вследствие завоевания Иерусалима арабами, Харун ар-Рашид владел ключами от Церкви Гроба Господня в Иерусалиме. Он послал их Карлу Великому, представителю христианской религии на Западе. Этот поступок должен был скрепить новую дружбу между Востоком и Западом, исламом и христианством»[161].
Не может быть ни малейших сомнений в том, что первые лидеры ислама стремились предложить гарантии безопасности собственному народу и преодолеть религиозную пропасть между своей верой и религиями окружавших их народов. Все зависело от одаренности боговдохновенного руководства.
При порядочных вождях торжествовала добродетель, но с течением времени власть и роскошь перечеркнули безыскусную строгость личного примера Мухаммеда. Времена менялись, и все это, в сочетании с растущим негодованием западных народов, привело к трагической утрате взаимопонимания, и кульминацией явился один из самых позорных эпизодов, записанных в истории, — серия крестовых походов.
Со времен завоеваний Чингисхана (1162–1227 гг.) за Евфратом процветали пышные империи. Этими удивительными конгломератами правили величественные тираны — одни великодушные, иные же жестокие и невежественные. Многие были щедро одарены способностями и умом, и почти все они были более образованными и думающими, нежели их западные современники. В то время как европейские короли вместо подписи на официальных документах все еще ставили кресты и выслушивали собственные указы, которые записывали и зачитывали им наемные писцы, азиатские принцы содержали библиотеки, изучали звезды, издавали Платона и Евклида и поощряли искусство и литературу. Большинство этих создателей восточных империй были благочестивыми мусульманами, и, хотя они и не позволяли вере чинить препятствия своим территориальным амбициям, у них хватало мудрости и ума править своими народами при помощи удивительно возвышенных моральных кодексов.