Финикия и ее города Тир и Сидон
Финикия и ее города Тир и Сидон
Замечательно, что в отношений другого государства древности, Финикии, ситуация практически та же: почти вся информация о нем заимствована из посторонних ему источников. На территории, где это государство якобы процветало, не обнаружено по существу никаких его следов.
Струве сообщает, что «… в северной части финикийского побережья удалось найти целую сокровищницу глиняных табличек, покрытых своеобразным клинописным шрифтом алфавитного характера… Эти тексты должны интерпретироваться с большой осторожностью. Однако все же можно сказать, что эти своеобразные тексты сохраняли часть какого–то религиозного эпоса, который находит себе близкую аналогию в некоторых частях библейских книг: в псалмах, древнемифологических частях библии и т.п.» ([128], стр. 342).
Это заявление поистине интригует: что же это за «своеобразные тексты», с которыми как с динамитом надо обращаться «с большой осторожностью»? Невольно приходит на ум мысль, что содержащаяся в них информация имеет особо взрывчатый характер. К сожалению, ближе познакомиться с этими текстами мы не смогли.
Обращает на себя внимание также тот факт, что найденная «сокровищница» состоит из текстов, написанных клинописью. Если учесть, что это единственная крупная находка текстов на территории Финикии, то становится совершенно неясной основательность общераспостраненного утверждения, что финикийцы были изобретателями алфавита. «В самой Финикии было найдено около десятка надписей, в большинстве своем очень коротких» ([92], стр. 294).
По существу, вся информация о Финикии заимствована из Библии и дополняющих ее сообщений «античных» авторов. Согласно этой информации крупнейшие финикийские города–государства, Тир и Сидон, представляли собой многолюдные центры власти и культуры, во главе которых стояли могучие и высокообразованные правители. Эти два государства тысячу лет, вплоть до основания Александрии Египетской, господствовали над всем Средиземным морем, основывали колонии в Сицилии, Северной Африке и проникали в Атлантический океан вплоть до Балтийского моря. Они торговали изделиями из черного дерева и слоновой кости, предметами роскоши из янтаря, пурпурной краской, стеклянными и металлическими изделиями. Их суда берегового и дальнего плавания считались сотнями, если не тысячами и т.д. и т.п.
Эта информация вызывает глубокое недоумение, когда мы сопоставим ее с природными условиями той территории, на которой якобы располагалась Финикия.
Первоначальные зачатки мореходства зародились, бесспорно, в местах для этого удобных: в архипелагах, в эстуариях больших рек и т.п., а дальнейшее его развитие (хотя бы до уровня торгового каботажного плавания) требовало еще более подходящих физико–географических условий. Должна была быть достаточно большая и удобная естественная гавань, защищенная от сильных ветров и допускающая безопасный подход к берегу. Чтобы могло начаться торговое мореплавание, необходимо, чтобы к этой гавани подходили удобные пути (лучше всего речные), по которым могли подвозиться товары из «глубинки». С течением времени интересы купцов–корабельщиков могли переключиться на перевалочную, более выгодную, торговлю, но это мог быть только второй этап развития морского торгового центра, так как без предварительно развитой материальной базы такого рода торговля начаться не могла.
Все эти соображения тривиальны и давно известны; например, их высказывал еще Бокль. Они подтверждаются и конкретными примерами как древними (Александрия около устья Нила, Константинополь с его выгодным расположением в проливах и с удобным доступом к Архипелагу на юге и устью Дуная на севере), так и более новыми (Бордо и Марсель во Франции, Венеция в Италии, Лондон в Англии, Гамбург в Германии и т.д.).
А выполняются ли эти условия в окрестности традиционного расположения Тира и Сидона (теперь Сура и Сайды)? Вот, что говорит английская лоция 1846 г. (мы нарочно берем издание полуторавековой давности, чтобы элиминировать влияние современной технологии; цитируем мы его по ([2], стр. 637):
…«Город почти окружен водою; важнее его небольшая бухта… Два замка защищают город и бухту. Мол, едва заметный в наше время, составлял ранее небольшой порт, ныне совершенно заваленный песком… В Сайде нет остатков прежнего величия; замок… — старое здание, но построен уже после эпохи славы Сидона. Суда пристают обыкновенно в углублении, у замка… Перед портом лежит городок, прозванный «Соляным», Суда обыкновенно бросают якорь к востоку, берут кабельтов (прицепляются канатом. — Авт.) за камни на острове, высеченные нарочно для того. Длина острова от севера к югу не более трех кабельтовых (около 600 м. — Авт.), ширина около 50 сажен (100м. — Авт.)… Зайдя за остров, не держите к югу очень много, потому что от южного края выдается риф; у северного края мелко… Завернув за один кабельтов за северную оконечность острова… закрепитесь за камни; стоянка спокойна при всех ветрах… Между городом и островом глубина неправильная… проход узок и грунт каменистый. В городе нельзя наливаться водой, потому что большая шлюпка не может подходить к берегу. В полумиле севернее замка течет река; если намерены налиться водою, всего лучше стать против устья речки… грунт — ил».
Читатель может сам судить, могло ли это место по своим географическим параметрам служить для расположения пышного и богатого центра мировой торговли, каким нам традиция рисует Сидон.
Морозов (см. [2], стр. 637—640) добавляет, что Сайда находится к югу от устья несудоходной речки Нар–Эль–Авали в узкой полосе приморской равнины. В 637 г. этот город без сопротивления сдался арабам (поскольку стратегическое положение его безнадежно); во время крестовых походов он переходил из рук в руки; в начале XVII в. он служил гаванью для Дамаска и торговал шелком, причем его поддерживало египетское правительство; как самостоятельный центр крупной торговли он совершенно не был известен. Никаких указаний на что–либо большее, чем на наличие в этих местах маленького автономного княжества, в достоверной истории Сайды нет.
В 1855 г. здесь был найден базальтовый саркофаг египетского изделия. На нем надпись от имени Эшму–Назорея, в которой, в частности, сказано, что за исправность платежа податей царь–царей пожаловал ему Саронские хлебные поля.
Все это поразительно не соответствует сообщениям о «Великом Сидоне».
О Тире та же английская лоция говорит (см. [2], стр. 640— 641): «Сур или Сир в 19 милях от Сайды… прежний город (т.е. Тир — Авт.) совершенно исчез. Новейший расположен на каменистом острове, соединенном с материком перешейком… Порт, допускающий только лодки (!!! — Авт.), выдается на 90 футов (всего–навсего? — Авт.) от берега и тянется на 150 футов вдоль него… Роскошные купцы древнего Тира обращены в бедных рабов.
Восточнее города тянутся песчаные холмы… Окрестности покрыты песком, заросшим травою.
«Лестница тирийцев» высечена в отвесном утесе. По словам путешественников (вот и «первоисточники»! — Авт.), это — дело Александра Великого. В трех милях южнее Сура… колодезь Соломона (это и вся вода? — Авт.)… вода переливается через края в смежный резервуар и из него в канал…
Суда входят в Сурский рейд с севера, остерегаясь камней, лежащих к западу… На 3 мили от мыса мелко и грунт каменистый…».
Морозов (см. [2], стр. 641—642) добавляет к этому, что Сур был превосходен как приморское укрепление на пути из Египта в Антиохию, но совершенно не годен для самостоятельного крупного центра торговли. В средние века он считался неприступным с суши, пока имелась возможность подвозить к нему морем съестные припасы и чистую воду, которой в городе не было. С моря же его было легко взять, что и было мгновенно проделано во время крестовых походов Балдуином II. Крестоносцы основали здесь франкскую епархию; однако, когда поддержка с моря прекратилась, он легко был снова взят мусульманами в 1291 г. и быстро пришел в упадок, несмотря на все усилия Фахр–Эддина его поддержать.
Вст и все, что достоверно известно об этом городе. Это была просто военная застава и ею пользовались для собирания подати с проходящих мимо судов каботажного плавания.
Это опять поразительно не соответствует сообщениям о «Великом Тире».
Как, спрашивается, в аридной местности среди скал и песка могли развиться могущественные города, о которых повествует история? Как они могли появиться и существовать (более тысячи лет!) в условиях отсутствия не только воды, но и необходимых для постройки кораблей металлов (руд которых нет в Ливане) и древесины (в XIX веке на вершине Дар–эль–Ходиба был единственный в этом районе лес, насчитывающий всего только около 400 деревьев)?
Эти вопросы, по–видимому, серьезно беспокоили вдумчивых историков, которые вынуждены были придумывать объяснения ad hoc. Например, отсутствие теперь лесов объясняется хозяйственной деятельностью древних финикийцев, вырубивших предположительно существовавшие в их время леса. Неудовлетворительные природно–географические условия района Суры и Сайды объясняются изменением климата, повышением уровня моря и тому подобным, но все эги объяснения никакими дополнительными свидетельствами не подтверждаются. Скажем, изменение уровня моря должно было отразиться на геологическом строении берегов, но геология ничего такого не обнаруживает.
По совокупности всех обстоятельств мы вынуждены, следовательно, признать, что представление о богатых торговых городах Тире и Сидоне, расположенных на восточном берегу Средиземного моря, является плодом средневекового мифологизирования и никакой реальной подоплеки под собой не имеет.
В еврейском оригинале Библии Тир пишется как ЦР. По Морозову (см. [2], стр. 646) слово ЦР восходит к «цезарь», «царь»; так что топоним Тир означает просто «Царьград»! Вообще говоря, такое имя могло прилагаться к столице любого достаточно мощного государства, но, скажем, русская традиция относит его к Константинополю. Так, не списан ли на самом деле библейский Тир с Константинополя? Морозов обнаруживает в самой Библий немало свидетельств в пользу этого предположения (см. [2], стр. 644—652).
Например, Морозов обращает внимание на библейский стих, в котором о Тире сказано в синодальном переводе, что он расположен «на выступах в море» (Иезек. XXVII, 3). Согласно Морозову (см. [2], стр.644), правильный перевод этого места гласит: «на морских проливах», что, конечно, однозначно указывает на Константинополь. Мы не проверяли этого перевода, но можем указать, что в английском пересмотренном переводе Библии сказано «при входе в море» (at the entry of the sea), а во французском (остервальдовском) — «на дорогах моря» (aux avenues de la mer), что ближе к морозовскому переводу, чем к синодальному.
Что же касается имени Сидон (ЦИДУН), то по–еврейски оно означает «Ловец»; впрочем. Морозов склонен полагать, что это перевранное ЗИДУН, что означает «надменный» или «неистовый» (см. [2], стр. 647). Быть может это имя вообще не является топонимом. Во всяком случае, ситуации, в которых оно в Библии употребляется, этого с неизбежностью не предполагают.
Откуда же библейские авторы заимствовали свое представление о Финикии? Скорее всего, моделью им послужили средневековые торговые империи Венеции и Генуи, но возможно, что в основе «финикийского мифа» лежат воспоминания о каких–то других раннесредневековых торговцах и пиратах (Карфаген? алжиро–тунисские пираты?). Для уверенного ответа материала в нашем распоряжении пока недостаточно.