Александр Македонский

Александр Македонский

Черты сходства Великого Царя с Александром Македонским многочисленны и разнообразны.

Имя Александр значит «Заступник Людей», что перекликается с именем Иисус «Спаситель».

Подобно Иисусу, Александр был рожден девой, но не простой, а божественной, с Олимпа, и акт его рождения сопровождался чудом. Как пишет Плутарх: «Но еще ранее бракосочетания невесте показалось, что сделалась гроза, и что в живот ее ударила молния (аналогия с визитом архангела Гавриила. — Авт.) От удара вспыхнул сильный огонь, разделившийся на несколько частей… Филипп же вскоре после брака увидел сон, который прорицателем Аристандром из Телмисса истолкован был в том смысле, что жена его родит сына огненных и львиных свойств…» (см. [7], стр. 127). Плутарх, далее, сообщает, что повсеместно в народе Александра считали «сыном божиим». Однажды при сильном ударе грома софист Анаксарх поинтересовался: «Не сделаешь ли ты, сын божий, что–либо, подобное этому?» На что Заступник Людей, засмеявшись, ответил скромно, но таинственно: «Я не хочу пугать своих друзей, видя на столе рыбу». Если мы вспомним, что рыба это символ Иисуса Христа, ответ становится очень многозначительным.

Цицерон приводит дополнительные подробности рождения Александра: «Хорошо известно, что в ту ночь, когда сгорел храм Дианы Эфесской, от Олимпиады родился Александр, а когда начало светать, волхвы провозгласили, что в прошлую ночь родилась чума на погибель Азии» (см. [97], стр. 155).

Легенда об Александре проникла и в Коран, где он выступает под именем Дгуля или Зюля, которое является фонетическим вариантом имени Юлий -— Юлиан (полное имя Александра в Коране — Искандер Зюль Карнайн, т.е. Александр Юлий Двурогий).

Любопытно, что «Юлиан подражал (? — Авт.) Александру» ([105], стр. 583).

Морозов (см. [7], стр. 125—145) подробно анализирует биографию Александра (которая, кстати сказать, известна по «первоисточникам», отделенным от его времени примерно на 400 (!) лет, а стиль и язык которых изобличает в них писания эпохи Возрождения или ее кануна) и обнаруживает столько общих черт с биографией Иисуса–Юлиана, что не остается никаких сомнений в крупных заимствованиях, сделанных легендой об Александре в легенде об Иисусе. В частности, Морозов отождествляет двух жен Александра — Роксану и Статиру с евангельскими спутницами Христа. Фактически, почти все наблюдения Морозова были известны и раньше, но им либо не придавалось значения, либо они интерпретировались как заимствования легендой об Иисусе в легенде об Александре.

Следует, однако, подчеркнуть, что образ Александра подобно образу евангельского Иисуса является сложным сплавом различных легенд, в котором «юлианский» элемент является лишь составной частью.

Например, «походы Александра» явно сконтаминированы из целого ряда военных экспедиций самых различных полководцев. По–видимому, в их основе лежат экспедиции, организованные еще до создания Средиземноморской империи (т.е. где–то во II—III вв. н.э.). В условиях материальной культуры того времени в принципе были невозможны многотысячные армии, о которых сообщают источники. Чтобы понять их невозможность, достаточно поставить вопрос о том, как была организована служба тыла и, в частности, снабжение войск продовольствием. Трудности снабжения ограничивали объем войск еще в XVIII веке, когда конный отряд в 100 человек считался полноценным полком, а несколько таких полков составляли армию. Поэтому мы должны представлять армии того (и существенно более позднего) времени в виде отряда не более, чем в несколько сот человек. Один из таких отрядов, как нож сквозь масло, прошел до Индии и Средней Азии, громя встречных властителей. Но не нужно представлять себе, что этим была установлена какая–то единая, централизованная империя. Местные князьки присягали вождю этого отряда, но после ухода отряда быстро возвращались «в первобытное состояние». Все же «быстрота и натиск» этого отряда произвели такое впечатление, что послужили зародышем позднейших легенд.

Эти легенды питались завоевательными экспедициями римских императоров и раннесредневековых князей и королей. Нет сомнения, что крупный вклад был внесен и крестовыми походами. «Имперский» элемент (в виде империи Дария и самого Александра) появился очень поздно, уже в преддверии эпохи Возрождения, когда реально появились централизованные империи, с которых можно было списывать аиокрифистам.

Во всем этом остается одно недоумение: почему удалось сравнительно немного–численному отряду «завоевать полмира», ни разу не потерпев поражения? Ссылка на воинскую удачу или воинский талант здесь явно неудовлетворительна. Единственное рациональное объяснение состоит в том, что вооружение отряда была классом выше вооружения аборигенов. Тут невольно вспоминается аналогичная ситуация XVI века, когда малочисленные отряды испанских конкистадоров завоевали индейские империи Нового Света.

Очень может быть, что отряд «Александра» потому и не встречал существенного сопротивления, что это был конный отряд, а местные жители никогда раньше лошадей не видели. Но тогда получается, что до II—III веков н.э. лошади в Средиземноморье и к востоку от него известны не были.

Другое объяснение состоит в том, что отряд «Александра» был вооружен стальными мечами, которые только что стали входить в употребление. Но тогда получается, что к востоку от Средиземноморья железный век начался лишь во II—III веках н.э.

Предположение, что в эти века произошла какая–то революция в вооружении, объясняет также, почему вскоре Аврелиану и Диоклетиану удалось «огнем и мечом» создать Средиземноморскую империю.

Обе гипотезы («конная» и «железная») помещают центр агрессии, как и следовало ожидать, в район Константинополя (лошади были заимствованы из северочерноморских степей, а железо из рудников Богемии и Моравии).

Эти гипотезы, конечно, очень мало обоснованы и потому требуют дальнейшей работы. Во всяком случае, они заставляют думать и не доверять слепо авторитетам.