X. Между сообщниками

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

X. Между сообщниками

Следователь уже закончил осмотр квартиры, когда лорд Дженнер, вернувшись из Порт-де-Франса, подъехал к дому своего тестя.

Выражение глубокого недоумения отразилось на красивом лице англичанина, когда Гермина, захлебываясь слезами, рассказала ему о непонятном исчезновении своих подруг.

— Ты что-то путаешь, — нетерпеливо произнес он. — Куда же обе они могли деться?.. Подожди меня одну минуту. Я пойду узнаю, в чём дело…

Но Гермина казалась настолько расстроенной, что лорд Дженнер тут же приказал своему камердинеру поскорей поехать за доктором для молодой женщины, которая едва держалась на ногах от волнения и горя…

К крайнему неудовольствию лорда Дженнера, следователь оказался антисемитом, а, следовательно, и антимасоном, переведённым именно за эти качества, неугодные жидо-масонскому ставленнику, тогдашнему министру юстиции — Бриссону, из Парижа на Мартинику. Зато прокурор, изящный молодой мулат, был масон довольно высокий степени и сообщил ему, что из дома маркиза исчезло восемь человек, девятый же был найден мёртвым, убитым ударом кинжала в спину в отдалённой части сада, на том самом месте, граничащим с пустынным бульваром, где совершено было похищение одного из близнецов Лилианы.

Лорд Джевид Моор вернулся в Сен-Пьер из Порт-де-Франса, где до него дошли слухи о необычайном происшествии в семействе маркиза Бессон-де-Риб. Оставшись наедине с Лео, он потребовал от него объяснений происшедшего.

Лорд Дженнер пожал плечами.

— Ты требуешь слишком многого, дядя… В сущности, я знаю немногим больше твоего об этой неприятной истории. Ведь тебе, конечно, уже известно, что Матильда в наших руках…

— Не в Матильде дело, — ответил нетерпеливо «мистер Смайльс» — Где Лилиана?.. Если её исчезновение не твоих рук дело, то что же оно значит? Куда могла она деваться. И при том не одна, а с сыновьями и целой свитой негров?..

— Вот чего я не могу разузнать за эти пять суток, — мрачно нахмурив брови, произнес Лео. — Все исчезнувшие точно сквозь землю провалились. И, очевидно, вместе с ними мистер Смис, отец Лилианы, тоже уехавший из Сан-Лучии неизвестно куда на своей яхте. Для меня очевидно, что это исчезновение готовилось издавна, и притом именно этим проклятым англичанином, который два месяца назад продал свою виллу богатому соотечественнику и умудрился перевести все свои капиталы неизвестно куда. Вот и всё, что мне удалось узнать достоверно… — Впрочем, нет, — я узнал также, что мистер Смис выехал пять дней тому назад на свой паровой яхте «Нереида». В ту самую ночь, когда отсюда исчезла его дочь. «Нереида», очевидно, приезжала за ней… Но как могла добраться до яхты целая группа, не обратив на себя ничьего внимания, — вот что мне совершенно непонятно. Должны же были они сесть где-нибудь в лодку?.. А между тем самые тщательные расспросы на берегу не привели ни к чему. Очевидно, яхта не приставала к берегу, а дожидалась настолько далеко в море, что в гавани её никто не заметил. Но тем трудней было и отъезжающим до неё добраться. На пристанях их никто не видел, и прибрежные рыбаки их не перевозили. Это установлено чуть не поголовным опросом. Остаётся предположить, что беглецы сели в лодку где-либо далеко за пределами города в пустынном месте побережья… Но как они могли пройти до этого места невидимками?.. Да и не могла же Лилиана, избалованная, больная и слабая, добраться пешком до границ города.

— А извозчики?.. — перебил мистер Смайльс. — Разве не мог какой-нибудь экипаж, или хотя бы верховые лошади, ожидать на пустынном бульваре?

— Да, конечно. Но это можно было бы узнать и выследить… Между тем никто не слыхал топота копыт или стука колёс в необычные часы в ночь исчезновения. Следователь расспрашивал всех соседей маркиза. Право, можно подумать, что они бежали на воздушном шаре… Тем более, что нашлись люди, утверждавшие, что видели в небе какой-то странный метеор.

Лорд Моор громко рассмеялся.

— Ну, брат… Не пиши романов. Управляемые аэростаты такая редкость, что думать о них не приходится в данном случае.

— Да я, конечно, серьёзно и не думаю ни о чём подобном. Но именно поэтому меня и бесит неразрешимость этой загадки.

— Да… Всё это чрезвычайно странно и неприятно, — согласился лорд Моор. — Но, в конце концов, это исчезновение всё же помогает нашим планам. Не так уже трудно посеять убеждение в том, что сумасшедшая мать покончила с собой и с ребёнком. А затем… Останется только устранить маркиза.

Лорд Дженнер с досадой махнул рукой.

— Я не узнаю твоей осмотрительности, дядя… Ты говоришь в данном случае как неопытный ребёнок и забываешь самые простые вещи… Устранить маркиза, конечно, нетрудно. Но от этого мы ничего не выиграем. Скорей проиграем… По правде сказать, мы уже опоздали это сделать…

— Как так, Лео?..

— Очень просто… Припомни, что по французскому закону человек, или ребёнок, пропавший без вести, признаётся умершим только после пятилетнего отсутствия или неполучения о нём каких бы то ни было известий. Следовательно, целых пять лет состояние малолетнего маркиза Рауля Бессон-де-Риб будет находиться под опекой, также как и состояние его тётки, Матильды, — в случае смерти его деда и её отца…

— Ох, чёрт побери!.. Я действительно забыл про этот нелепый закон, — вскрикнул мистер Смайльс. — Да, в таком случае надо беречь жизнь старого маркиза и заставить его сделать завещание в пользу твоего сына, или, по крайней мере, назначить тебя опекуном отсутствующего ребёнка.

Лорд Дженнер злобно засмеялся.

— Представь себе, что это уже сделано… Не смотри на меня такими удивлёнными глазами, дядя… За твоё пятидневное отсутствие совершилось столько событий, что не знаю, с чего и начинать рассказывать… Повторяю тебе, что я уже назначен опекуном малолетнего наследника всего недвижимого имущества маркиза Бессон-де-Риб. Безразлично, окажется ли этим наследником сын его сына или его дочери, то есть моей покойной жены. Маркиз распорядился составлением завещания в этом смысле на другой же день после исчезновения своего внука и его матери.

— Ну так чего же лучше?.. В таком случае я не понимаю, из-за чего ты волнуешься, Лео? Раз подобное завещание сделано маркизом, то его можно бы было устранить совершено спокойно, нам большего и не нужно…

— Да я и сам так думал и… поспешил окончить это дело… известным тебе бесшумным образом. Но тебе известно, что земляная собственность, то есть плантация и эта усадьба, являются лишь частью состояния маркиза, и притом наименее значительной. Главные же ценности — фабрика и склады — оказались… проданными.

— Как?.. За нашей спиной?.. Да как же было возможно устроить подобную продажу?..

— Так же точно, как возможно было отцу Лилианы ликвидировать двадцатимиллионное дело так, чтобы никто из наших об этом и не подозревал… То же самое повторилось и здесь. Завод и склады купил какой-то американец, приезжавший сюда в качестве туриста и ни разу не бывший в доме маркиза. Они виделись тайно на плантации, где между прислугой нет ни одного «нашего». А контрактный договор подписан в Сан-Лучии, куда старый маркиз уезжал тайно. Я об этом узнал только три дня назад, когда покупщик явился «принимать» свою покупку… И при этом деньги, им заплаченные, помещены маркизом неизвестно где, вместе с остальными капиталами семейства, взятыми из местного банка и переведёнными… опять неизвестно куда…

— Но ведь это же невозможно… Мы должны были знать…

— Мы и узнали, — перебил Лео. — Мы узнали, что маркиз перевёл десять миллионов франков в лондонский банк. Весь капитал, накопленный за триста лет и хранившийся до сих пор в местном отделении «французского» банка.

— Но как же могли выдать из банка такую сумму, не предупредив нас? — с негодованием воскликнул старый масон. — Недаром же мы заполняем банки всего мира «нашими». Они должны были предупредить нас и задержать перевод до получения инструкций… Тот из наших, кто этого не сделал, заслуживает строжайшего наказания…

— Перестань кипятиться, дядя… Никто из наших не виноват в том, что интрига велась против нас так тонко и искусно, что я сам попался! А не только я, но и Ван-Берс!.. Его ты уж, конечно, не заподозришь в легкомыслии или излишней доверчивости. И всё же он попался, хотя и знал все подробности этого дела. Тем простительней было попасться людям ничего не знающим или знающим только часть наших проектов, касающихся состояния маркиза Бессон-де-Риб. Пойми, что интрига против нас велась слишком искусно. Именно это искусство, выказанное нашими противниками, бывшими до сих пор наивными до… жалости, пугает меня больше всего. Пожалуй, больше даже, чем тебя огорчает потеря десятка миллионов. Очевидно, случилось что-то, открывшее глаза маркизу, как и мистеру Смису, — и заставившее их исподволь подготовить бегство Лилианы и исчезновение капиталов!.. А мы ничего не подозревали, продолжая считать их идиотами… Согласись, что этот сюрприз весьма неприятный! По-моему, он опасней денежной потери, как бы велика она ни была. Если у нас есть враг настолько умный, решительный, сильный и, главное, осведомлённый, что он смог разгадать наши планы и приготовить контр-мины, то с этим врагом надо считаться. Мы же не имеем даже отдалённого представления о том, где его искать…

— Но что же заставляет тебя думать, что всё случившееся не простое совпадение случайностей, а тонко обдуманный план, подготовленный и исполненный одним и тем же лицом?

— Смешно говорить о случайностях там, где совершаются миллионные сделки по секрету. К чему эта тайна в денежных делах, которые всё равно узнаются, и даже очень скоро? Ясно, что надо было скрывать эти сделки на время от нас. Так и сделали в обоих случаях. Следовательно, лица, поступившие таким образом, были предупреждены. Кем и в чём?.. Вот что необходимо знать, чтобы судить о размере опасности, угрожающей нам.

— Узнаем… Не беспокойся, — с непоколебимой уверенностью заметил лорд Джевид Моор. — Не впервые нам распутывать враждебные интриги… Но прежде расскажи, как мог маркиз вынуть свой вклад из банка без твоего сведения?

Лео гневно топнул ногой.

— Да кто же тебе сказал, что я не знал намерений маркиза? Напротив того, я сам, как дурак, посоветовал ему перевести свой вклад в лондонский банк «на предъявителя», так как старик уверил меня, что этим «предъявителем» буду я… Потому-то в банке и поспешили исполнить желание маркиза. Десять миллионов были переведены в лондонский банк в 24 часа… А в Лондоне уже дожидался «кто-то», — который и получил деньги на основании телеграфных распоряжений…

— Но ведь найти этого получившего нетрудно? Он должен же был расписаться в получении?

— Конечно… Но кто же гарантирует, что подписано его настоящее имя? Деньги он взял частью золотом, частью банковыми билетами, номера которых не записаны. Господин же, расписавшийся графом де Рошфор, в тот же день уехал в Америку. Но, не доехав до берегов Франции, высадился в Гавре, где след его был потерян…

Старый масон задумался.

— Да, дело не так просто, как показалась мне сначала, — произнёс он после минутного молчания, нахмурив брови. — Лео… Интрига эта для нас опасна… Но что же сказал тебе маркиз? Как объяснил он свой обман?..

— Никак!.. Он ответил мне чрезвычайно любезно: «Я передумал, дорогой друг, не желая ставить вас в неловкое положение. Так как ваш сын остаётся моим наследником в случае смерти сына Лилианы, то злые языки могли бы позволить себе различные подозрения, если бы я оставил вас распорядителем капиталов, — как и плантации. Поэтому я и доверил эти капиталы другу детства, человеку безусловно надёжному, освобождая вас от возможных нареканий… Между тем интересы вашего сына вполне ограждены. Мой старый друг передаст вам с рук на руки — под простую расписку — семь миллионов, если в продолжение пяти лет не будет получено известие о моём маленьком Рауле… Остальные миллионы будут сохраняться в продолжение десяти лет для Матильды… Но если о Матильде также не будет известий, то и её часть капитала перейдет к вашему сыну. Только в случае его смерти ранее назначенных сроков, деньги будут переданы графом Рошфором на благотворительные цели, за исключением двух миллионов, которые получила бы моя дочь, Люция, после моей смерти, и которые перешли бы к вам даже при бездетности вашей жены. Лорд Моор пожал плечами.

— Я не знаю, что и думать… Знаю ещё и то, что нас одурачили так искусно, что мы не знаем даже, где искать потерянные миллионы, и я уверен, что маркиз не доверяет тебе.

— Не думаю… Он слишком прост.

— А разве нет возможности заставить его говорить? — произнёс медленно старый сатанист со взглядом адской злобы, доказавшей его мысль.

— Мы опоздали. Рассчитывая окончить всё дело к указанному сроку, я принял сразу все меры, и маркизу остаётся всего несколько часов жизни. Скоропостижная смерть этого старика вполне естественна после страшных треволнений последнего времени…

— Да, конечно, — хладнокровно подтвердил мистер Смайльс. — Но всё же досадно, что ты так поторопился с этим окончанием… Теперь у нас остается одна Матильда, которую мы можем заставить рассказать всё, что она знает.

— Быть может!.. — задумчиво произнес Лео. — Хотя я сомневаюсь в том, что она знает, куда девались деньги, так как все эти манипуляции с капиталами совершены по телеграфу за последние пять дней. Да и, кроме того, я не знаю даже, удастся ли нам заставить эту девушку говорить… Берс едва справился с железной волей этой девушки. Даже усыплённая, она не вполне потеряла сознание и отчаянно боролась с нашим влиянием, цепляясь за стулья, запирая двери и, наконец, крича о помощи… На её-то крик и прибежал тот негр, которого нам пришлось устранить. Не подвертывайся, старый дурак! Её же, в конце концов, завернули с головой в плед и увезли в сильнейшем припадке конвульсий… С тех пор прошло уже пять дней, а гипнотизировать её всё ещё нечего и думать, так как, кроме нервных припадков и судорог, от неё ничего не могут добиться наши магнетизёры — ни даже Берс и я. Быть может, Гершуни оказался бы счастливее нас… Но ведь его здесь нет — а мы все положительно истомлены этой ужасной душевной борьбой… Знаешь, дядя, я боюсь, что эту девушку поддерживает тайная сила, которая могущественнее нас…

Старый сатанист поднял вспыхнувшие загадочным огнём глаза на своего сообщника и сейчас же опустил их. Землистая бледность покрыла его лицо, и как в зеркале отразилась на лице Лео…

С минуту продолжалось молчание. Сообщники, очевидно, не смели заговорить — опасаясь выдать мысли, терзающие их сердца.

Наконец, Лео произнёс медленно и нерешительно.

— Если хочешь знать моё мнение, дядя, то я нахожу, что против нас ведётся контр-мина, чрезвычайно осторожная и искусная. Маркиз и отец Лилианы, очевидно, были руководимы могущественной рукой человека, знающего… слишком много…

— И что же ты выводишь из этого, Лео? — мрачно произнёс лорд Моор.

— Ничего, кроме того, что партия Бессон-де-Риб для нас проиграна и что мы совершенно напрасно обременили себя похищением девушки, из которой нам никогда не удастся сделать нужное нам орудие ясновидения.

— Почему? — резко произнёс лорд Моор.

— Потому, что она насквозь пропитана так называемым благочестием. Не потому ли защищает её та враждебная сила, с которой мы уже не раз боролись, и всегда безуспешно? — чуть слышно договорил молодой сатанист.

Снова наступило молчание.

Затем лорд Моор решительно поднял голову:

— Я вижу, ты не на шутку расстроен этой неудачей, Лео. Но погоди… Не впервые нам терпеть поражения и брать реванш… И уж, конечно, смешно говорить о непобедимости какой-то «высшей» силы теперь, накануне открытия масонского храма и тайного капища Сатаны. Поверь мне, Лео: мы стоим накануне великих событий, которые докажут всему миру слабость этой враждебной нам силы и наше могущество, а потому было бы смешно унывать… Конечно, дело Бессон-де-Риб придётся пока отложить… Но что отложено, то ещё не потеряно… Кто знает, как скоро нам попадётся в руки руководящая нить? Нам не раз помогал случай, вернее, наш великий повелитель, распоряжающийся земными случайностями. Он поможет нам и теперь. Особенно после великих жертвоприношений по случаю открытия нового храма…

Следовательно, позабудем пока о неудачном деле и займемся другими, более спешными и не менее важными. От завтрашнего дня до Нового года должно случиться многое, от чего содрогнётся христианский мир и возликуют наши союзники. Что же касается Матильды, то я сам посмотрю, что можно из неё сделать…

Лео Дженнер ничего не ответил своему дяде и воспитателю. Но в его омрачённой душе болезненно заныло какое-то страшно-мучительное чувство.

«Избави нас от лукавого!» — повторяем мы ежедневно. Но многие ли повторяющие эти слова по привычке, понимают их страшное значение? Многие ли верят в могущество того «лукавого», который «аки лев рыкающий» ищет, «кого бы пожрати»?

В 1902 году он пожрал целый город Сен-Пьер, продавшийся ему и вызвавший тем гнев Божий. Но легкомысленные народы Европы не поняли значения страшного предупреждения и продолжают стремиться в объятия сатаны — хоть и повторяют молитвенно: «Избави нас от лукавого!».