XXVII. Кара Господня

XXVII. Кара Господня

Страшный крик Гермины не прошёл незамеченным в капище сатаны. Правда, большинство присутствующих, приняв дрожащий голос леди Дженнер за предсмертный стон «жертвы», не обратили на него особенного внимания. Но лорд Дженнер не ошибся.

Он сразу узнал голос своей жены и задрожал всем телом. Не спрашивая себя о том, как могла Гермина очутиться в этом недоступном для непосвящённого капище сатаны, жрец сделал несколько шагов по направлению к звуку, машинально отыскивая глазами ту, голос которой заставил его забыть и то, где он находится, и то, зачем он здесь находится. Не выпуская из рук своего окровавленного жертвенного ножа, он двигался на голос, позвавший его, двигался настолько бессознательно, что сам чуть не вскрикнул, когда чья-то сильная рука легла на его обнажённое плечо.

Тогда только опомнился Лео и остановился, глядя помутившимися глазами в лицо удерживавшего его старого жреца, который строго произнес:

— Куда ты, брат Ваал Бен?

— Ты слышал? Это был голос моей жены! — растерянно прошептал Лео, дрожащей рукой стирая пот, выступивший на его лбу из-под рогатой шапки жреца сатаны.

Ван-Берс презрительно засмеялся:

— Ты слишком любишь свою жену, сын мой. Я уже дважды предупреждал тебя, и сегодня повторяю то же предостережение в третий и последний раз. Твоя любовь, брат Ваал, принесёт тебе несчастье. Наш великий господин ревнив и мрачен. Он не терпит любви и не допускает соперничества. Сатанисты любить не должны, ибо их сердца всецело отданы великому царю зла.

Лорд Дженнер нетерпеливо выдернул свою руку из крепких пальцев старика, вдвойне страшного в расшитом золотом великолепном наряде жреца сатаны, с нагрудником, украшенным тринадцатью драгоценными каббалистическими камнями, и высокой золочёной шапке-тиаре, по сторонам которой возвышались длинные золотые рога, символ «животности», эмблема сатаны — повелителя животной страсти в человеке.

— Прибереги свои поучения для младших членов нашего общества, — проговорил Лео. — Меня ты не разубедишь. В иерархии я равен тебе и могу делать, что хочу.

— Кроме измены! — многозначительно произнёс старый жрец. — Твоя же любовь к этой женщине так сильна, что начинает грозить нашей безопасности. Ты можешь изменить нам, если она этого захочет. Я уже убеждён в этом, но, к счастью для тебя, я ещё один, пока один. Но и другие могут убедиться в том же, в чём убеждён я, и тогда берегись, брат Ваал Бен. И зачем ты настаивал на отсрочке для… своей родственницы, для этой Матильды? Это опасная женщина, Лео, и я очень сожалею о том, что твоё мнение восторжествовало на последнем заседании, где тебе удалось получить для неё отсрочку. Я уверен, что она ещё наделает нам вреда.

Лорд Дженнер презрительно усмехнулся.

— Хорош враг! Девушка, едва живая от голода и слабости!

Лорд Дженнер ещё не закончил своей фразы, как сквозь беснующуюся толпу обожателей сатаны к ним протискался чёрный редактор Бержерад. На его лице так ясно была написана тревога, что старый жрец шагнул ему навстречу вместе с лордом Дженнером.

В капище началась ужасная церемония раздачи присутствующим жертвенной крови, сопровождаемая, согласно ритуалу люциферианства, отвратительными кощунственными действиями…

«Чёрная месса» является мерзким и святотатственным издевательством над христианским богослужением. Описывать более подробно чудовищные оргии, сопровождающие и заканчивающие жертвоприношение сатане, отказывается перо христианина. Злобная ненависть к Христу Спасителю нашему выказывается люциферианами и каббалис-тами в таких словах, песнях и поступках, что они показались бы горячечным бредом каждому, случайно попавшему на грязное торжество люциферианского ритуала.

Пока отвратительные песнопения раздавались под сводами подземного капища, пока опьянённые примешанной к одурманивающему вину свежей кровью сатанисты вертелись в безумной пляске, с истерическими воплями предаваясь самому гнусному разврату, старый жрец допрашивал Бержерада, принёсшего странную весть об исчезновении оставшейся пленницы.

— Быть не может! — вскрикнул лорд Дженнер. — Ты лжешь! Или сам похитил эту девушку. Я уже заметил твои намерения, почему и не позволил тебе одному посещать пленницу. Теперь ты воспользовался удобным случаем, чтобы добиться своей цели.

Но Бержерад спокойно проговорил:

— Напрасно ты обвиняешь меня, брат Ваал Бен. Если бы я был единственным сторожем этой рыжей красавицы, ваше подозрение ещё могло бы иметь хоть какое-либо основание. Но вы прекрасно знаете, что меня ни на минуту не оставляли наедине с пленницами, и что со мной был Альбин Фоветт.

— Перестаньте! — повелительно произнёс Ван-Берс. — Дело слишком важно для того, чтобы терять драгоценное время на личные счёты. Необходимо сейчас же исследовать все подземные галереи и все закоулки нижнего храма и поставить особо надёжных людей у всех выходов верхнего! Провалиться сквозь землю или улететь по воздуху она не могла!..

Дьявольская оргия была в самом разгаре, когда на середину капища внезапно выбежал человек в закопчённой изорванной одежде, висящей клочьями на его покрытом чёрными пятнами теле, с обожжёнными волосами и следами ожогов на ногах. Это был Альбин Фоветт.

Она упал посредине капища с громким воплем отчаяния.

— Бегите!.. Подземный огонь!.. Раскалённая лава!.. Спасайтесь!

Таким ужасом пронизан был отчаянный голос кричащего, что все присутствующие оцепенели. Сразу опомнившись от адского опьянения, сатанисты окружили тесным кольцом упавшего в изнеможении товарища.

Раздались тревожные, испуганные голоса:

— Какая лава?.. Где?..

Изнемогающий молодой «хранитель тайн» приподнялся на одном колене и, держась руками за каменную ногу одного из идолов, проговорил прерывающимся голосом:

— Раскалённая лава здесь… Она появилась в подземельях храма. Поглядите на мои обожжённые ноги! Я едва успел перегнать огненный поток, еле добежал до следующего этажа и захлопнул железную дверь.

Едва Альбин Фоветт это проговорил, как с двух разных сторон раздались отчаянные крики:

— Спасайтесь! Началось извержение! Лава проникла в подземные этажи храма!

Толпа сатанистов в ужасе заметалась по капищу, в слепом страхе не находя выхода. Обезумевшие люди сталкивались, сбивали друг друга с ног и давили не успевающих подняться. Громадный зал наполнился криками, воплями и проклятиями.

И не успели первые подошедшие к выходу отворить эти двери, как кинулись назад в безумном ужасе. Перед ними, вниз по гранитным ступеням медленно и бесшумно скатывался огненный ручей, распространяя невыносимую жару и удушливый запах горящей серы.

С криком отчаяния отхлынуло стадо сатанистов от страшной двери в противоположный угол, к следующему выходу. Но там раскалённая лава уже проникла в капище, где она медленно расплывалась широким потоком по мраморному полу, тихо двигаясь навстречу двум другим потокам, врывавшимся сквозь обе другие двери.

Между спасением и несчастными злодеями, только что безумно ликовавшими в подземном капище, лежали огненные струи смертельных потоков лавы, всё шире расплывавшихся, всё ближе подползавших к середине капища — туда, где столпились полумёртвые от страха сатанисты.

Медленно, бесшумно и неудержимо двигались страшные огненные ручьи.

Началась невообразимая сцена. Мужчины и женщины, обезумев от ужаса, отчаянно метались, то вскакивая на пьедесталы статуй, чтобы избежать огненного наводнения, то перепрыгивая через один из дымящихся, пышущих пламенем, ручьёв, чтобы натолкнуться на другой такой же. А глубина и ширина огненного потока всё росла и росла. Раскалённая волна поднималась всё выше, настигая бегущих. Воздух подземелья становился невыносимым.

Нет слов для описания ужасающих сцен, творившихся в подземном храме сатаны, где металось стадо обезумевших преступников, преследуемое гневом Господним! Огненная смерть ждала их повсюду. Ещё минута — и горячая лава стала просачиваться сквозь потолок, сбегая дымящимися струйками вниз по мраморным колонам, падая огненными каплями на головы, на руки, на тело обнажённых мужчин и женщин.

Обожатели сатаны очутились в подземном царстве своего повелителя, гранитная статуя которого невозмутимо смотрела на страшные сцены, разыгрывающиеся вокруг её пьедестала.

Вопли эти становились слабей и глуше… Наконец совсем умолкли…

Горящее, шипящее и кипящее озеро расплавленного металла заполнило подземное капище, скрывая гибнувших людей под своими тяжёлыми волнами. Только у жертвенного камня остановился адский поток, как бы не смея покрыть тело невинной жертвы вместе с её убийцами.

Из густой расплавленной массы кое-где ещё поднималась рука, судорожно корчащаяся от адской боли, там и сям ещё слышался предсмертный стон, вырванный нестерпимыми страданиями из хрипящего горла. Затем все стихло…

Широкая пелена пламени поднялась с пола и поползла вверх по гигантской статуе, обвивая её огненными объятиями.

И, раскаляясь в этих объятиях, чудовищная статуя сатаны медленно зарделась! В каменных глазах зажглось пламя призрачной жизни. Каменные губы шевельнулись, раздвинутые сатанинской улыбкой нечеловеческой злобы и нечеловеческого страдания. Из каменной груди вырвался стон, ужасный, потрясающий стон вечно побеждённого, вечно поднимающегося зла, — стон, слившийся с грозным потоком вулкана, исполнителя воли Божией.