XVI. Ловушка

XVI. Ловушка

— Ну, что ты скажешь? — нервно кусая губы спросила Гермину Ольга, сидя в экипаже, быстро нёсшемся по улицам к Тиргартену.

— Быть может, тебе лучше заехать домой, отдохнуть немного? — вместо ответа робко проговорила подруга.

— Почему? Я не устала. Если же ты воображаешь, что я расстроена этим сюрпризом, то ошибаешься. Я давно знаю, как относятся мужчины к женщинам и на верность совсем не рассчитывала. Хотя, признаюсь, бесцеремонность этого господина меня всё же немного удивляет… Я считала его благовоспитанным человеком.

— Ольга, не будь несправедлива, — серьёзно сказала Гермина. — Не осуждай, не узнав правды. Я понимаю, что ты оскорблена, но, как знать, что за смысл в этой загадочной истории.

— Смысл совершенно понятен, — горько смеясь заметила Ольга.

— Господин профессор охотится за двумя зайцами и чуть было не поймал обоих.

— И ты считаешь это посещение доказательством неверности Рудольфа?

— А чем же иным можешь считать его ты? Любопытно было бы знать.

Гермина взглянула на подругу.

— Мне странно, Оленька, что ты, такая сдержанная, умная и справедливая, в данном случае судишь так быстро, несправедливо. Ведь это посещение белой дамы может быть связано с невинными причинами. Представь себе, что эта дама в белом направлялась вовсе не к профессору, а назвала его имя только для того, чтобы не назвать настоящее… Ведь ты же слышала, что у каждого квартиранта свой ключ. А квартирантов в этом четырёхэтажном доме не мало.

Лицо Ольги просветлело.

— Как узнать правду? — спросила она.

— Очень просто. Надо спросить Рудольфа.

— Но ведь он куда-то уехал.

— Тогда он пришлёт тебе письмо. Я убеждена, что не позже суток ты получишь известие от твоего Рудольфа. Ольга крепко пожала руку подруги.

— Какая ты добрая… Спасибо тебе. Но, право, я не знаю, что со мной делается. Как я ни стараюсь успокоиться, а всё же не могу освободиться от какого-то смутного предчувствия… Мне все кажется, что страшное несчастье грозит мне.

Гермина покачала головой.

— Уж не встретила ли ты своих фатальных англичан? — понизив голос, спросила она. Ольга вздрогнула.

— Нет… Благодарю Бога: они исчезли. Потому я и не беспокоюсь о том, что мой контракт с императорским театром до сих пор ещё не подписан.

— Как не подписан? Да ведь ты же играешь чуть ли не десятый раз…

— Как гастролёрша. Разве ты не заметила этого на афише?

— Конечно, заметила и объяснила это желанием использовать успех новой звезды в мае месяце, когда театры обыкновенно пустуют. Благо ты делаешь полные сборы.

— Очень может быть, что ты и угадала настоящую причину этих гастролей. Мне намекал наш обер-режиссёр, что господин интендант не желает обманывать публику, выдавая ангажированную актрису за гастролёршу.

— И обижать своих старушенций, выставляя «новенькую» в красную строку? — смеясь добавила Гермина.

— Да, и это может быть. А так как мне платят за гастроли по цене дебютов, т. е. ровно втрое больше, чем я буду получать по контракту, то я и молчу и не беспокоюсь, именно, потому, что не вижу англичан, приносивших мне несчастье.

— И я их не вижу больше недели, — с невольной грустью подтвердила Гермина. — Они очевидно уехали.

— И слава Богу… Когда они здесь, я точно задыхаюсь. И вот теперь, представь себе, со вчерашнего вечера, и только что у дверей Рудольфа, мня преследует это мучительное чувство… Так и кажется, что на мне тяготеет ужасный взгляд лорда Джевида Моора.

Гермина вздохнула.

— А я бы Бог знает что дала, чтобы только увидеть его приятеля!

Целый вечер провела Ольга с Герминой, принцем Арнульфом и двумя его обычными спутниками, гвардейскими офицерами, в зоологическом саду.

Возвращаясь домой на извозчике (Ольга отклонила слишком любезные предложения кавалеров проводить её до дома), через опустелый и полутёмный Тиргартен, она снова ощутила гнетущее чувство: мрачное предчувствие несчастья опять овладело ею.

В тёмной глубине извозчичьей каретки Ольге чудилось знакомое красивое бледное лицо с закрытыми глазами и тонкой струйкой крови, медленно ползущей из-под тёмных кудрей по виску на белую щеку…

Ольга вздрогнула и открыла глаза… Неужели это был сон? Неужели она успела заснуть, и её преследует тот же сон, что мучил и в прошлую ночь?

«Да, что бы ни говорила Гермина, а это не к добру», — подумала Ольга и перекрестилась.

У входа в гостиницу её остановил солидный господин, с видом тайного советника в отставке, исполняющий роль швейцара в гостинице «Бристоль».

— Вам письмецо, сударыня. Принесено посыльным. Еще не видя письма, Ольга почувствовала, что это — известие от Рудольфа.

— Что случилось? — спрашивала она себя, подымаясь по лестнице с нераспечатанным конвертом в руках. Она боялась разорвать этот знакомый конверт из толстой слоновой бумаги, над которым она не раз смеялась, упрекая профессора в «бумажном кокетстве».

Коридор был пуст. До её помещения ещё два этажа. Ждать дольше она не могла и тут же дрожащей рукой разорвала конверт и, окинув его одним взглядом, прочла записку — всего три строчки:

«Ольга… Простите просьбу… Но дело о жизни и смерти… Жду вас сейчас же… не медля ни минуты… Повторяю, простите и… поймите… вопрос жизни всегда вашего Рудольфа… Ключ от входной двери посылаю. Моя будет отперта»…

Неверный почерк… недописанные слова, дрожащие строчки… От письма веяло несчастьем. Ольга закусила губы, чтобы не застонать.

«Масоны», внезапно прозвучало в её мозгу так ясно и отчётливо, точно кто-то шепнул ей это слово на ухо.

— Да, масоны, — прошептала она, беззвучно шевеля губами и, не раздумывая, не колеблясь, повернула обратно и стала спускаться вниз по лестнице.

Не замечая удивленного лица величественного швейцара, ни любопытно-насмешливых взглядов полдюжины «мальчиков на посылках», стоящих шеренгой у ярко освещённого входа, Ольга быстро вышла на подъезд и вскочила в каретку первого попавшегося извозчика, машинально крикнув ему адрес Рудольфа.