Глава 3 Иные миры

В истории общества, так же как и в истории индивида, все определяется развитием сознания.

Карл Юнг

Большинство метафизических, оккультных или эзотерических школ верят в существование иной, скрытой за повседневным существованием реальности[85]. Мистики, святые и гении, побывавшие в этих трансцендентальных областях, оставили нам множество чудесных историй, и их прозрения стали фундаментом наших религий. Конечно, подобные истории могут рассказывать и безумцы, что вызывает путаницу и подрывает доверие. Ведь грань между гениальностью и безумием трагически тонкая[86],[87].

Когда религиоведы стали сравнивать описания «иных реальностей» в различных культурах – начиная со всеохватного чувства космического единства и заканчивая чувством глубинного смысла, скрытого за внешне бессмысленными физическими проявлениями, – они заметили определенную последовательность. То, что описывали различные мистики, походило на вполне воспроизводимый человеческий опыт, позволяя предположить, что под всеми стилистическими наслоениями скрыто нечто подлинное. Возможно, наиболее известный синтез этой идеи, известной в теологии как «Philosophia perennis», или «перенниализм», предложил Олдос Хаксли в книге «Вечная философия», опубликованной в 1944 году. Вот что он пишет:

…метафизика, признающая Божественную реальность, предопределяющую мир вещей, живых и разумных существ; психология, находящая в душе что-то общее с Божественной реальностью или даже тождественное ей; этика, помещающая конечную цель человека в познание имманентной и трансцендентной Основы всего сущего[88].

Почему к концу тысячелетия всевозможные мистики, независимо от религиозной и культурной принадлежности или уровня образования, более согласованно высказываются о природе этой «иной реальности», чем большинство ученых по любому предмету – от причин климатических изменений до вкуса мороженого? Британский философ Алан Уоттс заметил по этому поводу:

…единый философский консенсус универсального свойства. Его всегда придерживались [мужчины и женщины], сообщавшие об одних и тех же прозрениях и проповедовавшие одну и ту же сущностную доктрину, в наше время или шесть тысяч лет тому назад, в Нью-Мехико на Дальнем Западе или в Японии на Дальнем Востоке[89].

Психиатр и исследователь психоделических феноменов Рик Страссман тоже озадачен невероятной субъективной общностью запредельных реальностей. Он предположил следующее:

Легкомысленные, произвольные измышления едва ли могли бы достичь такой степени единства. Как заметил не без сарказма Кен Уилбер: «Восемьдесят три галлюцинирующих шизофреника не смогли бы вместе добраться до туалета, а не то что до дзенбуддизма»[90].

Стоит заметить, что не все теологи и религиоведы принимают перенниализм. Некоторые, напротив, придерживаются «конструктивистских» взглядов; они ясно видят разницу между эзотерическими традициями и практиками и настаивают на том, что эти различия ведут к совершенно различным состояниям сознания и восприятия. Другие же считают, что поскольку мистическое мировосприятие лежит в основе человеческой природы, а человек не особенно изменился за последние 10 000 лет (а может, и за большее время), некая форма перенниализма должна быть ему свойственна. Тем не менее культура в значительной мере определяет наше восприятие тех или иных явлений.

Невзирая на тонкости интерпретации эзотерического опыта, многие мистические традиции заявляют, что существуют конкретные методы, направленные на достижение этих состояний. Как считает психиатр и исследователь медитативных практик Роджер Уолш:

Сопоставление традиций выявляет существование семи практик, повсеместно признаваемых основополагающими для эффективного надличностного развития. Вот эти практики: этичность, перенаправление мотиваций, трансформация эмоций, тренировка внимания, повышение осознанности, развитие мудрости и постоянная помощь другим. Созерцательные традиции постулируют, что медитация имеет первостепенное значение для такого развития, поскольку она охватывает сразу несколько этих процессов[91].

Современная физика выработала свою собственную версию вечной философии в форме квантовой теории. В то время как множество рядовых физиков ломают голову над неверными объяснениями математических моделей, создатели квантовой механики осознают радикальные философские изменения, которые породила новая теория. Они много писали об этом, и большинство из них в итоге стали убежденными мистиками. Вот, например, что мы читаем в книге нобелевского лауреата по физике Эрвина Шредингера «Мое мировоззрение»: «Я могу без малейших сомнений объявить гипотезу реального существования материального мира, направленную на объяснение того, что все мы, в конце концов, оказываемся в единой эмпирической среде, мистической и метафизической»[92].

Как классическая, так и квантовая физика дают нам те или иные модели устройства мира. Однако в обоих случаях математическое знание описывает не сам мир, а его символически приближенные формулы. Важное различие между классической и квантовой теориями заключается в том, что первая из них описывает якобы реальный мир. Иначе говоря, классические физики считают, что их уравнения напрямую сообщаются с реальностью. Это дает им уверенность в том, что они могут узнать, как устроен мир, просто прикладывая к нему математические уравнения.

Именно это убеждение заставило греческого математика Архимеда заявить: «Дайте мне достаточно длинный рычаг и точку опоры, и я переверну мир». Такой символический подход к пониманию мироустройства может показаться очень точным, и именно поэтому физика завоевала такой авторитет среди научных дисциплин.

Но с возникновением квантовой теории физикам пришлось признать, что их модели описывают лишь описания мира, а не собственно мир. По сути это стало переходом от физики к метафизике. Многие, в том числе и Эйнштейн, отвергали этот переход. Как сказал создатель интегральной философии Кен Уилбер:

Обе физики, как старая, так и новая, имели дело с символами-тенями, но новая физика вынуждена была признать этот факт – факт того, что она имеет дело с тенями и иллюзиями, не реальностью. Об этом выразительно написано у Эддингтона[93] в самом знаменитом и цитируемом из всех теоретических трудов такого рода: «В мире физики мы наблюдаем театр теней, показывающий привычную жизнь. Тень моего локтя покоится на тени стола, в то время как тень чернил ложится на тень бумаги… Догадка о том, что физическая наука занимается миром теней, является одним из главных научных достижений недавнего времени…»

Согласно этой точке зрения, физика имеет дело с тенями. Шагнуть за мир теней – значит шагнуть за физический мир; шагнуть за пределы физики – значит шагнуть в направлении метафизики или мистики. И это объясняет, почему так много первопроходцев физики были мистиками[94].