Афинское герцогство (См.[5], стр.188—198)

Афинское герцогство

(См.[5], стр.188—198)

Мы рассмотрим более подробно Афинское герцогство как типичного представителя государственных образований франкской Греции.

Первым правителем Афин «по праву завоевания» стал бургундец Оттон де–ла–Рош. Первоначально он носил скромный титул «сир», который в греческом языке превратился сначала в «кира», а потом и в «мегаскира». Не получили ли, кстати сказать, легендарные персидские Киры свои имена от французского «сира»?

Сменивший его в 1225 г. мегаскир Гвидо (Ги) I принял в 1260 г. из рук французского короля Людовика IX титул «герцога афинского». Впрочем, известна (см.[18], стр.145) летописная запись от 1205 г., называющая еще ла–Роша «герцогом афинским и фиванским». Причину этого анахронизма мы не исследовали.

Любопытно, что европейские писатели и поэты придавали титул афинского герцога Тезею, мифическому основателю Афин. Еще Гиббон заметил, что Боккаччо, Чосер и Шекспир титулуют так древнего Тезея. Да и Данте, живший менее чем через сто лет после ла–Роша в XII песне Ада заставляет Вергилия спросить Минотавра, не считает ли он себя «герцогом афинским»?

Современник Данте, историк каталонцев Рамон Мунтанер, считал афинским герцогом даже Менелая (!). Он рассказывает, что когда Елена, супруга герцога афинского, отправилась на богомолье в сопровождении 100 рыцарей, на нее напал Парис, сын троянского короля, умертвил свиту и похитил красавицу–герцогиню.

Таким образом, мы видим, что в XIII веке поэма Гомера еще только складывалась, а осада Трои воспринималась как эпопея о феодальных междоусобицах эпохи крестовых походов!

После установления власти франков в Афинах и Фивах их православные архиепископы удалились в ссылку, а все главные храмы были переданы латинскому клиру. Греческая церковь была поставлена в зависимость от латинской и, например, никто не мог быть рукоположен в православные священники без соизволения католического архиепископа и разрешения владельца земли, на которой расположен храм.

До нас дошла булла папы Иннокентия III афинскому архиепискому Берарду (см. ее текст в [5], стр.192 и в [18], стр.161). Эта булла, если только она не является апокрифом, показывает дальнейший этап развития мифа о дохристианских Афинах, вокруг которого уже начинает кристаллизоваться особая теология из обрывков средневековых вольнодумств и филологических недоразумений. Так, например, Иннокентий пишет, что «Афины поклонялись сначала троице ложных божеств, в трех личностях составлявших единство». Здесь, по–видимому, Иннокентий имеет в виду Зевса, Аполлона и Афину, уже не понимая, что еще сравнительно недавно они были лишь иными воплощениями христианской троицы. Любопытно, однако, их объединение Иннокентием в единую троицу, что явно является остатком от тех времен, когда «язычество» еще не отделилось от христианства.

Новые правители Греции не изменили системы землепользования и налогообложения. Население выплачивало им те же подати и несло те же повинности, какие прежде полагались от него в пользу императорского правительства и архонтов. При франках оно, пожалуй, оказалось даже в выигрыше, так как подати с него не уходили в казну отдаленной Византии, а расходовались в самой стране. Все прежние законы, вольности городов и туземные обычаи были сохранены в Целости, и крестоносные правители специальными соглашениями обязались их уважать.

Наступившее в Греции относительное спокойствие способствовало также расцвету торговли и промышленности. Сопротивляясь экспансии Венеции, Гвидо покровительствовал генуэзцам. В 1240 г. он, например, освободил их от податей и подчинил своей личной юрисдикции.

Так как Аттика была скудной страною, а ее столица лежала несколько в стороне, Гвидо и преемники имели резиденцию преимущественно в Фивах, расположенных в плодородной Беотии; свою столицу они соединили прекрасными дорогами с франкскими государствами в Эвбее, с лежащей на севере Элладой и с Ахайским княжеством.

О железной энергии, богатстве и блеске тогдашнего латинского рыцарства свидетельствуют многочисленные развалины феодальных, замков, которых особенно много сохранилось в Пелопоннесе. Пэрские фамилии Алеманов в Петрэ, Розьеров в Акове, Брюнеров в Каритене, Турнэ в Аркадском Каловрите, Шарпиньи в Востице, Валенкуров в Велигости и Нельи в Пассаве наполняли свои замки шумной жизнью. Ахейский княжеский двор, при котором служило до тысячи (!) рыцарей, даже на Западе слыл за школу самых утонченных нравов. Афинско–фиванский двор Гвидо был менее пышен, но все же современники и о нем отзывались с большим уважением.

Дополнительный блеск франкским дворам придавали женщины. Во франкской Греции не действовал салический закон и потому очень часто трон оказывался в женских руках (скажем, в Ахайе женщины правили шесть раз, в общей сложности почти полвека), да и в другое время влияние женщин было очень велико. Как нам повествуют историки, «никогда, ни раньше ни потом (речь идет о первом столетии истории Афинского герцогства, когда в нем правили потомки ла–Роша. —Авт.) старинный семивратный город (Фивы. — Авт.) не видел такой блестящей толпы, которая заставляла звучать песнями и пиршествами покрытые фресками стены замка Сент Омера (соратника ла–Роша, получившего в лен половину Фив. — Авт.); никогда, ни раньше ни потом, фиолетовая корона Афин не увенчала такой романтической сцены, как в то время, когда кавалькады увешанных оружием рыцарей и прекрасных бургундских дам отправлялись слушать мессу в монастырь святой Девы» (см.[4], стр.788).