Коронация Карла Великого См.[5], стр.514—528.
Коронация Карла Великого
См.[5], стр.514—528.
Несмотря на достигнутые успехи, понтифексы по–прежнему нуждались в военной силе франков и потому признавали их короля Карла верховным сюзереном Рима. Хотя выборы преемника Адриана понтифекса Льва III были, по–видимому, произведены совершенно свободно, но избирательные акты были посланы Карлу на утверждение, как римскому патрицию. Одновременно Лев предложил Карлу прислать в Рим своего представителя, который привел бы римский народ к присяге на верность королю. Кроме того, Лев послал Карлу в качестве почетного дара ключи от гроба Петра и знамя города Рима.
Существует легенда, что будто бы в 800 году Карлу были поднесены подобные же символические дары и из палестинского города Иерусалима (ключи от гроба Господня и знамя). Мы видим, что истоком этой легенды послужили дары Льва. Это показывает, что Рим в то время еще отождествляется с Иерусалимом (по крайней мере, у авторов легенды).
Представитель Карла прибыл в Рим и привел римлян к присяге. В свою очередь Лев еще раз признал, что и Рим, и он сам, должны повиноваться Карлу, как светскому верховному главе.
Однако спокойная жизнь Льва продолжалась недолго. Многочисленные высокопоставленные родственники и соратники предыдущего понтифекса Адриана, потерявшие при Льве власть и влияние, составили против него заговор. Сначала заговорщики добились успеха. Им удалось арестовать Льва и заточить его в монастырь св. Эразма. Легенда рассказывает, что заговорщики выкололи Льву глаза и отрезали язык, но бог по молитве апостола Петра вернул ему и глаза, и язык. Как бы то ни было, но, когда Льву с помощью оставшихся ему верными друзей удалось бежать из монастыря и явиться в Германию к Карлу, он прибыл с целым языком и невредимыми глазами.
Встреча этих двух людей явилась событием, на долгое время определившим судьбу Европы. В благодарность за помощь Лев предложил Карлу императорское достоинство, которое Карл с удовлетворением принял. Нужно четко себе представить идеологическую и военно–политическую ситуацию того времени, чтобы понять, почему это предложение стало возможно и какие оно повлекло последствия.
Постепенное возвышение Рима безусловно сопровождалось целым спектром разнообразнейших легенд, имевших своей целью придать Святому Городу дополнительный авторитет древности. В частности, давно прекратившая свое существование «Западная Римская империя», которая, как мы уже выяснили во втором томе, имела свою столицу где угодно, но только не в Риме, стала теперь все настойчивее связываться с этим городом, а ее значение и политическая роль начали в пику Византии последовательно преувеличиваться. Одновременно, в попытке хоть как–нибудь упорядочить хаотическое нагромождение полулегендарных имен «римских императоров» появилась и постепенно стала оформляться версия об Империи II. Более того, как мы уже отмечали в гл.8, § 2, не исключено, что представление о самостоятельной Западной Римской империи вообще является мифом, созданным как раз в рассматриваемое время на потребу политическим нуждам момента.
Хотя вся эта деятельность и была направлена против византийских императоров, объективно она лила воду и на их мельницу, придавая и их власти обаяние древности. Поэтому «римская реконструкция» особых возражений в Византии не встретила и даже была в определенной мере подхвачена и далее развита.
Представление о якобы бывших в древности мощных императорах с резиденцией в Риме позволяло понтифексам поставить вопрос о «восстановлении» их империи. Естественными кандидатами стали при этом франкские короли.
В свою очередь, эти короли, объединившие к тому времени под своей властью всю Центральную Европу, были заинтересованы в идеологическом и юридическом закреплении и оформлении своей власти. Все это они нашли в концепции Западного римского императора.
Коронование Карла означало появление на Западе реальной императорской власти. С тех пор идея империи постоянно носится в политической атмосфере Западной Европы и более чем на тысячу лет вперед определяет ее политическую философию.
Считается, что императорские притязания Карла были облегчены также и тем, что на византийском троне сидела в то время женщина, Ирина. Историки теоретизируют (см. [7], стр.400), что «с точки зрения Льва императорский трон считался вакантным, так как на нем восседала женщина, и поэтому Карл, принимая императорский венец, только занял свободный престол единой Римской империи и сделался законным преемником не итальянского Ромула–Августула, а царьградского Константина VI». Это теоретическое построение будто бы подтверждается тем, что в западных анналах, современных 800 году, непосредственно за Константином VI следует имя Карла. Тем не менее, мы не склонны придавать ему большого значения, поскольку оно опирается на слишком обширный комплекс молчаливо подразумеваемых предположений, касающихся, например, положения женщин в ту эпоху.
Вместе с тем, нет сомнения, что Византия первоначально рассматривала Карла как одного из многих известных в ее истории узурпаторов, и его коронация считалась лишь возмущением западных провинций против законной власти. Когда же в 814 году она была вынуждена его признать, то для соблюдения формы была выдвинута «юридическая фикция» о Карле, как простом соправителе византийского императора. Быть может, это и послужило толчком к созданию легенд о западных соправителях восточных императоров будто бы существовавших в IV веке.
Возвращение в 800 году Льва и Карла в Рим в сопровождении войск прекратило, конечно, какую–либо оппозицию. Непосредственные организаторы заговора против Льва были высланы во Францию, и Карл был «избран» императором «сенатом и римским народом» (с участием знатных франков). Лев возложил на голову короля золотую корону и надел на него императорскую мантию. Римский народ приветствовал нового императора дважды повторенными кликами, которыми ранее он же приветствовал византийских цезарей (а согласно апокрифам — и «классических» императоров):
— Благочестивейшему Августу Карлу, венчанному Богом, великому, миролюбивому императору римлян, жизнь и победа!
Естественно было бы ожидать, что «римский император» Карл постоянно обоснуется в Риме. Однако Карл благоразумно отказался от мысли сделать географически захолустный Рим столицей своей монархии и, это решение имело в высшей степени важное историческое значение. Им, с одной стороны, была обеспечена возможность самостоятельного политического и военного развития западно–европейских народов, а с другой, независимого развития католической церкви, в качестве центра которой вполне был удобен Рим, уже окруженный мифами.
Карл ограничился тем, что заставил римлян, как императорских вассалов, принести ему присягу в верности и повиновении. Он еще раз подтвердил право римского понтифекса быть не только духовным, но и гражданским руководителем Рима. (Отказ римлян признать это право и лежал, фактически, в основе заговора против Льва).
Тем не менее, Карл оставил в Риме и своего личного представителя—легата, который являлся, в частности, высшей судебной инстанцией. Легат получал содержание из сумм понтификальной камеры, жил при церкви св. Петра, творил суд в ней, в латеранском «Зале волчицы» или в здании, которое раньше называлось Военным трибуналом («Курия Остилия»), но теперь считается помещением для диких зверей, назначенных для травли в цирке императора Веспасиана.
Интересно, что свои эдикты Карл датирует годами своего консульства, точь–в–точь как «классические» императоры.
Вскоре после возвращения Карла в Германию в Риме произошло катастрофическое землетрясение, вызвавшее среди населения панику. Историки удивляются тому, что летописцы того времени не уделяют ни малейшего внимания памятникам древности, которые, несомненно, должны были пострадать от землетрясения, хотя все они, как важное событие, отмечают, что крыша базилики св. Павла в Риме была разрушена. На самом деле удивляться тут нечему: никаких серьезных «памятников древности» в Риме к этому времени еще нет.