Разрушение Рима См.[5], стр.643—648.

Разрушение Рима

См.[5], стр.643—648.

Казалось, дело Григория полностью погибло. Но ему на выручку поспешил норманнский герцог Роберт Гюискар, которому было очень опасно усиление императора. Вступить в бой с самыми грозными воинами того времени Генрих не мог, так как войско его было невелико. Он вместе с папой Климентом III счел за лучшее покинуть Рим и отступить на север Италии. Несмотря на это римляне попытались воспротивиться Гюискару, но их сопротивление было безжалостно подавлено среди потоков крови и пламени пожара. Упоенная кровью солдатня разграбила и сожгла «Вечный город». Толпы связанных римлян–староверов были уведены в лагерь и выставлены на продажу словно скот. Вернувшись в Латеран, Григорий хладнокровно смотрел на уничтожение староверческого Рима и не сделал ни одной попытки его спасти. Что могло значить для него разрушение непослушного города по сравнению с идеей, в жертву которой он принес спокойствие всего мира? Но тем не менее гибель Рима означала и для Григория политическую смерть. «Норманны, — говорит Грегоровиус, — освободили Григория VII, но те ужасные насилия, которые были совершены ими, обрекли его на вечное изгнание из этого города». Хотя римляне обещали Григорию полное подчинение, он не мог не понимать, что станет жертвой их мести, как только Гюискар уйдет из Рима. Поэтому он последовал за Гюискаром в добровольное изгнание, в котором вскоре и умер.

Падение старого Рима оплакивал четверть века спустя епископ Гильдеберт Турский и его текст, если только он подлинен, показывает, какого уровня достигли к началу XII века легенды о Риме.

«Ничто, — говорит Гильдеберт, — не может сравниться с тобою, Рим, даже теперь, когда ты превращен в развалины и по твоим остаткам можно судить, чем ты был в дни своего величия! Время (а не норманны ли Гюискара? — Авт.) разрушило твое пышное великолепие, императорские дворцы и храмы богов стоят, утопая в болотах. Твоя мощь миновала, и трепетавший перед нею грозный перс (? — Авт.) оплакивает ее. Цари (? — Авт.) своим мечом, сенат мудрыми установлениями и сами небожители (отнюдь не ортодоксально–христианский политеизм. — Авт.) сделали тебя некогда главою мира. Цезарь (явно имеется в виду германский кайзер. — Авт.) злодейски решил владеть тобою безраздельно, не думая быть тебе отцом и другом. Ты следовал трем мудрым путям: побеждал врагов силою, боролся с преступлением законом, приобретал друзей поддержкой. Заботливые герцоги неусыпно сторожили тебя в твоей колыбели и помогали твоему росту. Триумфы консулов происходили в твоих недрах, судьба дарила тебя своею благосклонностью, художники отдавали тебе перлы своего творчества, весь мир осыпал тебя сокровищами. (Какой Рим имеется в виду? Периода каролингов? — Авт.). О горе! Охваченный воспоминаниями, я смотрю на твои развалины, город, и в глубоком волнении восклицаю: таков был Рим! Но ни время, ни пламя пожара, ни меч воина не могли лишить тебя твоей прежней красоты. И то, что остается, и то, что исчезло, велико. Одно не может быть уничтожено, другое — восстановлено. Пусть будут в распоряжении твоем и золото, и мрамор; пусть будут в тебе искусные мастера и помогут им боги (?! —Авт.), но, ничего подобного тебе и твоим развалинам уже не может быть создано. Творческая сила людей вложила некогда в Рим столько мощи, что он мог устоять даже против гнева богов (опять многобожие?, а ведь автор— христианский епископ! — Авт.). И их изображения здесь так изумительно прекрасны, что не они на богов (политеизм продолжается. — Авт.), а сами боги желают походить на них. Природа никогда не могла создать тех чарующих изображений богов, какие создал человек (это уже не XII век, а эпоха Возрождения! — Авт.). Эти изображения живут, и в них поклоняются уже не самому божеству, а искусству создавшего его мастера. Счастливый город! О, если бы ты не был во власти твоих тиранов, если б властители твои не были презренными обманщиками!»

Из этого текста еще неясно, какой глубины древности автор приписывает Риму и кого он считает ответственным за разрушение зданий и статуй, но уже через век–два в этом вопросе была достигнута полная определенность и руины староверческого Рима стали без тени сомнения признаваться остатками «античного Рима».

Разрушение норманнами Рима оказалось для историков также очень кстати, чтобы «объяснить», куда делись многие храмы и дворцы, упоминаемые «классиками», но не оставившие ни следа. «При осаде базилики св. Павла еще при Генрихе был, вероятно, разрушен древний портик», — гадает Грегоровиус, сообщая далее, что «Леонина была уничтожена пожаром и при этом должна была пострадать и сама базилика св. Петра… Пожар опустошил Марсово поле, вероятно, вплоть до моста Адриана… Все летописцы, упоминающие об этой ужасной катастрофе, согласны в том, что пожаром была уничтожена значительная часть города… В настоящее время на этих холмах царит глубокое безмолвие, и лишь кое–где стоят старые церкви, да развалины».

Куда же исчезли колонны и фундаменты «сожженных» храмов? У Грегоровиуса есть ответ и на это: «Каменные глыбы и колонны увозились (!? — Авт.) из Рима в другие города. (Интересно, как Грегоровиус представлял себе перевозку тяжелых колонн по тогдашним дорогам? — Авт.). Если Гюискар и не воспользовался, как добычей, языческими статуями (думает ли Грегоровиус, что эти статуи более полутысячи лет были усердно хранимы благочестивыми римлянами? — Авт.), то ценные украшения и колонны (!? — Авт.) он легко мог взять и употребить на постройку собора св. Матвея в Салерно. Но скорее можно предполагать, что Гюискаром, как некогда Гензерихом, были увезены из Рима и настоящие художественные произведения».

Таким образом, мы видим, что и в этом вопросе у сторонников «классики» нет ничего, кроме очень скользких предположений.