Санскрит

Санскрит

Когда европейские ученые в XVII—XVIII веках познакомились с индийской культурой, вообще, и с санскритом, в частности, они восприняли от своих индийских учителей мнение о глубокой древности санскрита. Санскрит был объявлен самым древним языком индоевропейской семьи, очень близким к предполагаемому праязыку и соответственно этому все нормы европейских языков, отличающиеся от санскритских норм, считались искажением санскрита. В последствии это мнение было признано ошибочным, но представление о древности санскрита осталось.

«Но есть ли серьезные причины для такого взгляда, кроме голословного утверждения браминов, будто их предки говорили между собою на этом языке с самых отдаленных времен, незапамятных даже для их дедов и прадедов? Конечно, нет.

Ведь прапрадеды их жили не раньше как в XVII веке нашей эры (здесь, по–видимому, описка, — надо XIV век. — Авт.). Получив этот язык от своих прапрадедов XIV века (XII века. — Авт.), без сообщения того, откуда и как получили его эти прапрадеды, они могли остановиться на мнении, что это и был первичный язык Индостана.

Мы видим, что такой довод в пользу древности санскрита совершенно отпадает, тем более, что выдача чужого за свое находится в полном согласии со всеобщей тенденцией средневековых народов приписывать себе все, что пришло к ним извне не только за два или три десятка поколений на протяжении более тысячи лет назад, но даже и за один десяток поколений, за каких–нибудь 500 лет, если данный период не имел за это время ряда последовательных летописцев» ([5], стр.244—245).

К этому стоит добавить, что, как мы уже выяснили в § 2, все основные письменные памятники санскритской литературы («Махабхарата», «Рамаяна» и т.п.) относятся к раннему Средневековью.

Удивительно, что специалисты–языковеды не замечают бросающихся в глаза противоречий в их собственной информации. Например, они сообщают, что «большинство древнеиндийских текстов (ведийские, памятники эпического санскрита, грамматика Панини и ряд других сочинений на классическом санскрите) дошло до нас в очень поздней записи, которая на много веков (! — Авт.), а иногда и на тысячелетия (!! —Авт.), отстоит от времени их создания, так что первоначально эти тексты передавались лишь устно» ([163], стр. 46). Упомянутая здесь грамматика Панини «представляет собой исчерпывающе полное описание санскрита в предельно сжатой форме — в четырех тысячах правил, которые чаще всего состоят лишь из нескольких слогов. Это достигается применением строгого формального анализа языка и изложением его результатов на особом символическом языке, в ряде случаев напоминающем математические формулы» ([163], стр. 43). Спрашивается, возможно ли создание такого рода грамматики, которая безусловно «предполагает существование развитой предшествующей грамматической традиции» ([163], стр. 43) а также, возможна ли в течении «многих веков» устная безошибочная передача концентрированного и формализованного текста этой грамматики? Достаточно поставить эти вопросы, чтобы вся фантастичность претензий санскритской литературы на древнее существование сделалась явной.

Поэтому, чтобы не впасть в ошибку, мы должны судить о санскрите только на основании фактов самого этого языка, не поддаваясь посторонним внушениям.

Характернейшей чертой фонетики санскритского языка, резко отделяющей его от всех остальных индоевропейских языков, является преобладание в нем фонемы «а», частота употребления которой вдвое превышает частоту всех других гласных звуков вместе взятых, причем гласные «е» и «о» практически отсутствуют. Это, в частности, явилось причиной, почему основатели индоевропеистики, Бенфей и Бопп, утверждали, что индоевропейский праязык обходился всего тремя гласными «а», «и» и «у». Спор о гласной «е» длился в индоевропеистике десятилетия, пока, наконец, Коллиц еще в XIX веке не придумал так называемый «закон палатализации», из которого следовало, что в праязыке звук «е» был, а в санскрите исчез. Мы видим, что здесь опять телега поставлена впереди лошади и не зря Сулейменов (см.[75], стр.222) вспоминает в связи с «законом» Коллица, что философы Греции время от времени задавали себе вопрос: «А не путаю ли я причину со следствием?»

Фактически же на вопрос, почему две трети всех гласных звуков санскрита являются фонемой «а», у языковедов никакого внятного ответа нет.

Что касается лексики санскрита, то она почти вся может быть найдена в латинском, греческом и славянских языках (именно поэтому санскрит и признавали праязыком). Более того, в санскрите можно обнаружить почти все «классические» имена. Например, уже упоминавшийся в § 2 Жаколио предлагает следующие этимологии (см.[3], стр.255):

Нептун — Непатана — повелитель ярости волн,

Посейдон — Пасауда — успокоитель волн,

Марс — Мри — умертвитель,

Плутон — Плушта — бьющий огонь,

Минерва — Манарава — поддерживающая сильных,

Атенайя — Атавая — бездетная,

Пифагор — Питагуру — учитель школы,

Анаксагор — Анангагуру — учитель духа,

Протагор — Пратагуру — учитель всезнания,

Геркулес — Гаракала — герой битв

и т. д.

В грамматике санскрит, как и славянский язык, имеет три рода и восемь падежей. Имена мужского рода оканчиваются, как и в итальянском, на «а» и т. д. и т. п.

Таким образом, родство санскрита с главнейшими европейскими языками неоспоримо. Но как его объяснить? Априори, возможны теории двух типов:

1) Санскрит был древнейшим языком Индии, откуда он при переселениях народов распространился на запад, дав начало таким языкам как греческий, латинский, славянский и т.д. Вариант (более современный): санскрит был одним из ответвлений древнейшего праязыка, носители которого принесли его в Индию; другие «праязычные» племена принесли праязык в Европу, дав начало европейским языкам. Возможны и более утонченные варианты той же теории, но все они обладают тем принципиальным недостатком, что основываются на предположении о якобы бывших в доисторические времена массивных переселениях народов, от которых не осталось никаких надежных свидетельств (мифы и легенды, конечно, в счет не идут). Попытки реконструировать эти переселения на языковом материале вертятся в порочном логическом круге. Вместе с тем, по ряду общетеоретических соображений такого рода переселения (сопровождающиеся завоеванием и ассимиляцией порабощенных народов) весьма мало вероятны. Теории этого типа главенствуют в современном языкознании, хотя, например, попытки как–то локализовать первоначальное расселение носителей праязыка наталкиваются на столь неразрешимые противоречия, что сейчас академическое приличие требует этими вопросами не заниматься.

2) Санскрит возник на территории Индии в результате смешения греческого, латинского и славянского языков с местными языками туземного населения. Эта теория принадлежит Морозову. Конкретизируя ее, он полагает, что в IV—V веках нашей эры миссионеры единого бога, культ которого зародился под грохот извержений Везувия, не только внедрили в Индии новую веру (см. § 2), но и принесли с собой соответствующий богослужебный язык. Миссионеры итальянского корня принесли латинский язык (в той или иной его форме), миссионеры–греки принесли греческий язык, а миссионеры–славяне (которых много было в Византии) принесли славянский язык. Все эти языки смешались воедино и подверглись регрессивной эволюции. Местные неофиты нового бога, «начиная его изучение сравнительно поздно и притом по книгам сокращенной транскрипции по отношению к гласным звукам.., естественно произносили звук а, как самый первоначальный у людей, везде, где сомневались в произношении, и накопили, наконец, его в чрезмерно огромном количестве» ([3], стр.247). Таким образом, по теории Морозова, санскрит является искусственным богослужебным языком, возникшим в V—VI веках на базе европейских языков, занесенных в Индию христианскими миссионерами.

Он никогда не был разговорным языком, но подобно латыни (тоже бывшей языком богослужебным), оказал решающее воздействие на возникновение живых разговорных языков Индии. Если под влиянием латыни в Европе развились испанский, французский, немецкий и др. языки, то в Индии под влиянием санскрита возникли (см. [134], стр.201) языки маратхи (надписи известны с ХП века), гуджарат (письменность с ХП века), хиндустанский (с литературными языками урду и хинди), бенгальский и др.

Все это относится не только к собственно санскриту, но и к «санскриту Вед», — несколько иному языку, на котором написаны Веды.

Примечательно (см.[134], стр.200), что само слово «санскрит» означает «искусственный язык»!

Обычно, санскриту противопоставляется «пракрит», т.е. «естественный язык». Считается, что древнейшие надписи на пракрите относятся к эпохе царя Ашоки. Тот факт, что пракрит занимает промежуточное место между санскритом и живыми языками (подобно тому, как вульгарная латынь лежит между классической латынью и романскими языками), по–видимому, неоспорим, но совсем необязательно считать, что пракрит развился из санскрита как переходной мост к живым языкам (как это полагает санскритология). Скорее всего, именно пракрит и был первоначальным языком, возникшим под влиянием миссионеров, а санскрит и живые языки развились из него, разойдясь в противоположных направлениях.

К пракриту близок язык пали, на котором написана буддийская «Типитака».

Теория Морозова объясняет не только почему в санскрите столь велика частота фонемы «а», но и многие другие, связанные с ним факты. Например, из нее становится ясно, почему великие санскритские поэмы «Махабхарата» и «Рамаяна» были написаны якобы столь «поздно».

Конечно, теория Морозова переворачивает вверх дном все сравнительное языкознание. Пересмотр основных положений лингвистики под этим углом зрения очень увлекателен, но выходит за рамки этой книги.