Классические постройки Греции

Классические постройки Греции

Таким образом, у нас налицо очень тяжелое противоречие. После более чем двухсотлетнего управления Грецией, имея в своем распоряжении огромные собственные и еще большие церковные средства, католический привилегированный слой и его духовенство не могли не оставить множества прочных общественных зданий, храмов, цирков, театров. Но ничего этого нет.

Объяснение, которое предлагает Морозов, состоит в том, что все их гражданское и церковное строительство апокрифировано в древность, а на самом деле все т. н. «античные здания» построены в эпоху франкского владычества на доходы, полученные грабежом местного населения и присланные со старых ленов. В античность же апокрифированы тогдашние ученые и писатели.

Это объяснение, снимая все противоречия, подкрепляется и документами. Рассмотрим, например, реальную историю Акрополя и, в частности, Парфенона (см.[4], стр.805—808).

Считается, что этот языческий храм был очень рано перестроен в христианскую церковь Богородицы, хотя, как отмечает Грегоровиус (см.[18], стр.45), о времени переделки Парфенона в церковь не существует достоверных документов, а принимаемая некоторыми учеными дата — 630 г., основана на очевидной эпиграфической подделке. Поэтому все упоминания в немногочисленных афинских документах дофранкской эпохи о церкви Богородицы расцениваются как информация о Парфеноне, что, конечно, никакой критики не выдерживает, поскольку церковь Богородицы могла существовать не одна.

Более того, обращает на себя внимание, что само имя богини, в честь которой в незапамятные времена будто бы был сооружен Парфенон, точно транскрибируется как «Атенайя Партенос» и означает буквально — «Афинская дева» совершенно в том же смысле, как на Руси говорили: Казанская богородица, Иверская дева Мария и т.п. Поэтому «Парфенон» означает, собственно, «храм Девы» и ничего больше.

Первые подробные описания «Афинского храма Девы» принадлежат якобы перу Акомината. Он описывает христианские фрески на его стенах, драгоценные украшения, висящего над алтарем «вечно махающего своими крыльями золотого голубя», изображающего святого духа, а перед алтарем лампаду, в которой «никогда не истощается масло к великому удивлению пилигримов». Вся эта информация принадлежит биографу Акомината, Лампросу, который писал уже во франкское время, и выглядит в высокой степени апокрифичной, особенно, если учесть, что Лампрос описывает Парфенон, как «словно только что построенный». Судя по всему, Лампрос свои личные впечатления приписал своему герою. Иначе нельзя объяснить, почему по его же сообщениям при Оттоне де–ла–Роше город был для завершения (!) Парфенона обложен такими большими налогами, что не только все листы на деревьях, но и каждый волосок на головах жителей были сосчитаны.

Интересно, что сообщение о «неугасимой лампаде» в Парфеноне мы находим также — у кого бы Вы думали? — у Павзания!

При Оттоне де–ла–Роше Парфенон оказывается уже «латинским храмом Девы Марии» и как двойник статуи языческой «Афинской девы» работы Фидия мы обнаруживаем в нем католическую статую «Пресвятой Девы», быть может, совсем не худшей работы.

Следующее существенное сообщение о Парфеноне относится к 1393 году, когда герцог Нерио повелел отодрать с его врат серебряные листы обкладки, чтобы выкупиться из плена.

Парфенон продолжал функционировать как христианский храм вплоть до захвата Афин турками в 1460 г., когда он был разграблен, а католические статуи «Афины Партенос» уничтожены.

В руины Парфенон был обращен 26 сентября 1687 г. при бомбардировке Акрополя венецианским флотом. Уходя через полгода из Акрополя, венецианцы попытались увезти кариатиды западного фронтона Парфенона, но при отделении уронили их и вдребезги разбили. (см.[18], стр.367—368).

Один тот факт, что еще пятьсот лет назад Парфенон был вполне сохранившейся, функционирующей церковью, полностью уничтожает легенду о его якобы полуторатысячелетнем возрасте. Под каким колпаком он без ухода сохранился, не обратившись в руины, в продолжение целой тысячи лет?

Аналогично, в том же XIII веке мы обнаруживаем в афинском Акрополе другой, сравнительно небольшой, храм той же Афинской богородице—деве, находящийся в полной исправности и употребляемый для богослужений. Потом, быть может только при турках, его развалины стали называться Эрехтейоном, а классические первоисточники (напомним, имеющиеся в рукописях не позже XV века) нам теперь говорят, что этот храм был якобы построен древним афинским царем Эрехтеем, который был наполовину человек, а наполовину змей. Современные ученые не верят в этом сообщении почему–то только второй его части.

В Афинах в том же XIII веке мы обнаруживаем и храм Георгию Победоносцу, на стенах которого впервые были обнаружены описанные в гл.2 «афинские графитти». Из них мы, в частности, узнаем о целом ряде его настоятелей, начиная с первого — монаха Луки.

К этой информации классики добавляют, что этот храм был построен вовсе не Георгию Победоносцу, а другому победоносному герою, Тезею, еще в незапамятные времена. Как он мог сохраниться без всякого ухода, но в полной исправности до XIII века?

Сам Акрополь в XIII веке и позже является активной крепостью, защищающей столицу феодального герцогства, а на ведущих в него Пропилеях красуется фреска, изображающая архангелов Гавриила и Михаила. Интересно, кто–нибудь из верящих в древность Пропилеев историков, пробовал писать фрески (которые, напомним, рисуются водяными красками) на стенах, более тысячелетия подвергавшихся разрушительному действию времени?

До эпохи Возрождения имя «Акрополь» не употреблялось. Афинский кремль назывался всегда «крепостью Сетин». Впервые имя «Акрополь» (означающее «Верхгород») употребил в 1447 г. в одном из своих писем гуманист Кириак из Анконы.

Обращает на себя внимание также и тот факт, что (см.[4], стр.804) в XV—XVII веках атрибуция «памятников древности» была совсем другой, чем ныне. Монумент Лисистрата назывался фонарем Демосфена, дворец Ирода Аттика — дворцом Клеонида и Мильтиада. Ворота Афины назывались дворцом Фемистокла, Одеон Перикла (реставрированный, а на самом деле, построенный рыцарями) — Школой Аристотеля и т.д. и т.п.

В сочетании со сказанным выше, все это не оставляет сомнения в правильности объяснения Морозова.

Напомним еще раз, что нам нет нужды давать независимые и полные доказательства справедливости этого объяснения. Достаточно показать, что оно не противоречит реальным фактам и потому может быть правильным. То, что оно на самом деле правильно, устанавливается сопоставлением с содержанием всех предыдущих глав.