О случайности
О случайности
Когда могли единою силою своего разума сделать сами сии примечания и усмотреть необходимую надобность Начала, которое бы предводительствовало Натуре; тогда или искали сего Начала в самом первом Существе и не убоялись унижать его пред нами, не отделяя действия его от действий чувственных вещей, или слегка мыслили о необходимости действователя посредствующего между Существом первом и Веществом, и не дав себе довольно времени рассмотреть, Какая б могла быть сия посредствующая Причина, назвали ее невразумительно причиною слепою, роком, случайностию и иными именами, которые, будучи без жизни и действия, усугубляли только тьму, в коей человек ныне погружен.
Не увидели они, что сами виною сей тьмы, что сия случайность рождена единственно от воли человека и место свое имеет только в невежестве его; ибо не может он отрицать, что законы, на которых состоят все Существа, должны иметь деяния неизменяемые и влияние всеобщее; но когда он растроивает исполнение оных в степенях Существ, подчиненных власти его, или когда сам себя ослепляет: тогда не зрит уже более сих нерушимых Законов и заключает, что они и не существуют.
При всем том нельзя ему подумать, Чтобы в деяниях и творениях первой Причины могла быть случайность; понеже как сия причина есть единственный и неисчерпаемый источник всех Законов и всех совершенств, то надлежит и порядку, который вкруг ее царствует, быть неизменяему, подобно собственной сущности ее.
Ниже в делах временной разумной Причины может иметь место сия случайность; потому что как ей особенно поручено временное творение Причины первой, то не возможно сему творению не стремиться непрестанно к своей цели и не одолевать всех препон.
И так токмо в деяниях частных Натуры телесной и в делах воли человеческой можем мы не увидеть правильности и содействий всегда верных и всегда предвиденных. Но если бы человек не забывал никогда, сколь тесным союзом сии деяния частные с волею его связаны, если бы всегда в памяти содержал, что он поставлен царствовать над самим собою и над чувственною областию; тогда увидел бы он, что, исполняя свое звание, не токмо возмог бы узреть Законы всеобщие, которыми правятся высшие области, и которые он столь часто не узнавал; но даже почувствовал бы, что власть сих Законов, навсегда нерушимых, изливается даже и на его Существо, равно как и на частные приключения темной его области, то есть, тогда бы не было случайности ни в отношении к нему, ни в отношении к какому-либо происшествию в Натуре.
Тогда если бы усмотрел он неустройство в частных деяниях сей Натуры, или если бы не знал причин происшествия их и правил, по коим они учреждаются, не мог бы приписать сего беспорядка и сего невежества иному чему, как токмо своему нерадению, или неправедному употреблению воли своей, котроая или не воспользовалась тогда всеми своими правами, или предпочла беззаконные.
Но чтоб снискать разумение сих истин, надлежит больше иметь упования, нежелеи каковое примечатели имеют, на великость человека и на могущество воли его; надобно верить, что ежели он выше существ, окружающих его, то пороки его, Равно как и добродетели, должны иметь непременное отношение и влияние на все его Владение.
И так должно согласиться, что невежество и развратная воля человека суть единственные причины сих сомнений, которыми видим его обуреваема ежедневно. Таким образом попустив загладиться в себе идее порядка и закона, объемлющего все, поставил человек на место их первую химеру, какая представилась его воображению; ибо и в самом ослеплении своем ищет он непрестанно начальной причины движущей Натуру: таким образом возобновляет непрестанно сие наказания достоянное заблуждение, чрез которое, посеяв добровольно вокруг себя неизвестность и случайность, сделался столь несправедлив и несчастен, что приписывает вину оных своему Началу.
И те самые, которые не отрицали, что телесные вещи имели начатие, не полагали им иной причины, как случайность, не ведая, что надобно быть первой Причине существования их, или не подумав, чтоб Причина, котроая вне их, могла рачить о них столько, чтобы привести их в действие; однако ж, уверены будучи, что сие существование не безначально, вместили они все в одни свойства тел и силу действующую врожденную, которая одушевляет их, и Закон высший, повелевший им родиться.
Такому же следовали они порядку и в изъяснении Закона, содержавшего бытие сих самых существ телесных; да сему и нельзя было уже быть иначе. Положа происхождению вещей основание мечтательное и ложное, надлежало сообразовать с ним и прочее здание; и так по их мнению тела живут сами собою и родились сами собою.
Что касается до тех, которые утверждают, что Вещество и телесные Существа всегда свое имели бытие, то их заблуждение гораздо грубее и оскорбительнее для Истины. Оба сии учения равно не познали Закона и первой Причины вещей, но одно из них проповедовало только, что в истолковании происхождения вещей можно обойтись и без Причины действительной и разумной; другое же уничижило сию Причину, поставя на равнее с нею Начало действительное телесных Существ и не почитая ее ни выше, ни древнее Вещества.
Примечатели далее поступили; ибо положив столь невнятные уставы течению и естеству вещеуй, заключив себя в столь тесном круге, Принуждены были приводить к сему кругу все явления и все происшествия, зримые во вселенной. По их мнению Существо, Не имеющее ни разумения, ни цели, сотворило и непрестанно творит все вещи; и поелику две только Причины суть орудия всего, что творится, то, как скоро нашли сих двух Причин в Существах телесных, не почли за нужное искать высшей Причины.
Счастье, что Натура не покоряется мыслям человеков; как ни слепа она, по их мнению, но оставляет их умствовать, а сама исполняет свое дело. Сие есть купно и неоцененное для них благо и изящнейший знак великости Существа физического и временного, которое правит ими, что течение сей Натуры столь твердо и неколебимо; ибо не позволяя системам человеческим проникнуть себя, и доказывая недостаток оных постоянным своим следованием данному ей Закону, принудит она их может быть некогда признаться в своих заблуждениях, оставить мрачные стези, по коим они влачатся, и искать Истины в светлейшем источнике.